— Прахов примчался… Пускать или как? — встревоженно осведомился он.
Не успел Костя решить, что делать с Праховым, как Алёша уже влетел в избу.
— Ага! Уже собрались, совещаетесь! А меня и не позвали. Ладно же, ладно, попомню я вам! — затараторил он и тут же потребовал, чтобы Костя записал его в полеводческую бригаду Марины.
Костя недоверчиво оглядел Алёшу:
— А в школу ты ходить будешь или нет?
— Так я же вроде неспособный… — замялся Прахов.
— Как — неспособный? — удивился Костя.
— А помнишь, как в прошлом году было? — хихикнул Алёша. — Мать дома — я за уроки. Сижу, пыхчу… Она спать ляжет, а я всё сижу, сижу… А на другой день — бац! — приношу двойку из школы. Мать смотрела, смотрела и разжалобилась. «Что ж, говорит, Алёшенька, в тягость, вижу, тебе учение, не по голове наука. Как-нибудь добей этот год, да и заберу я тебя из школы».
— Ну и нырок! — Костя неодобрительно покачал головой. — Только имей в виду: кто учение забросит, того Марина в бригаде и видеть не пожелает.
Алёша почесал в затылке. Хотя он учился и не очень успешно, но мать никогда не говорила, что заберёт его из школы. Всё это он выдумал только что, на ходу.
— Ладно, — согласился Алёша. — Куда вы, туда и я.
— А что ты, скажи на милость, в бригаде будешь делать? — спросил его Кивачёв.
— А что хошь… что по наряду достанется. Я ведь парень не такой: меня любое дело боится.
И тут-то ребята не удержались и напомнили Алёше, какой он падкий да жадный до работы. Напомнили, как однажды в сенокос Прахов возил сено с луга, да и заснул на возу. А какие-то шутники выпрягли лошадь, и Алёша проспал на сене до вечера, пока перепуганная мать не разыскала пропавший воз и возчика.
А разве можно забыть случай с жеребцом Гордым! Летом во время боронования Алёше показалось, что лошадь ленится, и он решил проучить её. Выломал длинную лозу и огрел Гордого по спине. Жеребец шарахнулся в сторону и побежал поперёк делянки через всё поле. Борона подпрыгивала, ударяла лошадь по задним ногам. Испуганный жеребец промчался овсами, клеверищем, прочертив гребёнкой бороны чёрный след…
И многое могли бы ещё вспомнить ребята, но Алёша ударил себя кулаком в грудь и слёзно закричал:
— Да это ж когда было… давным-давно! Я тогда малосознательный был, вертопрах!.. А теперь я вам на факте докажу.
Косте стало даже немного жалко Алёшу, и он подморгнул приятелям:
— Может, принять… с испытательным стажем?
— С испытательным можно, — согласился Вася Новосёлов.
— Вот увидите! — просиял Алёша. — Как зверь, работать буду! — И он вдруг ударил себя по лбу: — Да!.. Надо же союз заключить. Мы же теперь как братья! И клятву принять.
— Любишь ты клятвы да обещания! Давай уж без шума-звона… — остановил его Паша.
Но Косте Алёшина мысль понравилась:
— Клятву не клятву, а руку на дружбу давайте. Чтоб шагать твёрдо! Назад не отступать!
И мальчик решительно выбросил вперёд руку и широко раскрыл смуглую ладонь. Первой легла на неё рука Алёши, потом — Васи и позже всех — широкая, короткопалая рука Паши Кивачёва. А поверх Костя положил свою левую руку и крепко придавил ладони, словно хотел слить их в одну большую, сильную руку.
Колька, перегнувшись через подоконник, во все глаза смотрел на это необычайное рукопожатие.
— Полный вперёд! — ни с того ни с сего выкрикнул он, и ему показалось, что «катер», до сих пор мирно дремавший на причале у высоких берёз и лип, вдруг снялся с якоря, развернулся и пошёл в открытое море, навстречу волнам и ветру.
Глава 13. «ПРИДАНОЕ»
В сумерки из района вернулся Сергей. В руке он держал вместительный фанерный чемодан.
Пока Костя собирал брату обед, Колька крутился около чемодана, стараясь глазом пробуравить фанерную стенку.
Но Сергей не спешил открывать чемодан. Снял запылённые сапоги, умылся и уже сел было за стол обедать, как вдруг заметил изнывающего от нетерпения Кольку.
— Да, браты, — усмехнулся он, — я вам приданое привёз. Открывайте чемодан!
Колька не заставил себя просить, поставил чемодан на скамейку — а он был нелёгкий! — и принялся доставать из него «приданое». И чего тут только не было! В первую очередь была извлечена стопка тетрадей в чистеньких голубоватых рубашках, прошитых посередине тонкой серебряной проволочкой, с нежными розоватыми листиками-промокашками. Потом появились желатинно-целлулоидные просвечивающие линейки, угольники, транспортиры, набор перьев разных номеров, ластики, белые чернильницы-непроливайки, две коробки карандашей. Карандаши были разных расцветок, круглые и гранёные, тонкие и толстые и так красиво и изящно отлакированы, что их жалко было очинять.
Колька бережно разложил «приданое» на лавке. Не велико, казалось бы, богатство — все эти пёрышки, линейки, карандаши, но что может быть дороже этого для сердца школьника, когда новый учебный год уже не за горами!
— Это всё нам… на двоих? — не сводя с лавки глаз, спросил Колька у Сергея.
— Понятно, вам. Так сказать, полный боевой комплект. Вы уж поделите по-братски. Не поссоритесь, надеюсь?
— Нет… Мы по совести.
Колька вновь запустил руку в чемодан, который, казалось, был неисчерпаемым. Как рыбак, нащупавший руками в воде под корягой крупного голавля, он вдруг замер, затаив дыхание, и вытянул из чемодана школьный ранец. И что это был за ранец! Обитый чёрной узорчатой и, конечно, непромокаемой кожей (что это был только дерматин, Колька ни в жизнь бы никому не поверил!), с жёлтыми скрипучими ремнями, двумя застёжками, светлым замочком и ключиком!..
Нет, Колька никогда ещё не имел такого ранца!
Забыв обо всём на свете, он набил ранец тетрадями и карандашами, надел его на плечи и несколько раз промаршировал по избе. Легко, удобно, и главное — теперь ни дождь, ни снег не смогут пробраться к Колькиным тетрадкам и книжкам.
— Как, Микола, угодил я тебе? — спросил Сергей.
Колька прекратил маршировку и покраснел. Надо же быть таким неблагодарным!..
Не снимая с плеч ранца, он кинулся к брату и принялся карабкаться к нему на спину. Он тискал его, душил за шею, тёрся щекой о плечо.
— Ну-ну, — со смехом отбивался Сергей, — это уже не по правилам! Сзади нападаешь.
Он оторвал Кольку от себя, поворошил ему волосы и подтолкнул к чемодану:
— Пошарь-ка ещё! Там и для Кости кое-что найдётся.
Колька достал из чемодана чёрный плоский продолговатый ящичек.
— Костя, тебе готовальня! — торжествуя, закричал он.
Костя поблагодарил Сергея, бережно взял у Кольки готовальню, открыл её. В уютных чёрно- бархатных гнёздышках покоились циркуль, рейсфедер, полный набор новеньких чертёжных принадлежностей.
Косте вдруг захотелось достать лист бумаги и начать вычерчивать тушью орнаменты и геометрические фигуры, такие затейливые и сложные, с таким тонким и причудливым переплетением линий, чтобы Колька с уважением посматривал на его работу и без спора уступил ему целиком весь стол.
— А готоваленка что надо… с полным набором! Получше, чем у Витьки Кораблёва, — сказал Колька и вновь подошёл к чемодану.
