зеленым плющом и всяческими колючками (конечно, при условии, что переправиться им все-таки удастся). К зданию крепилось видавшее виды мельничное колесо.
— Здесь кто-нибудь живет? — спросил Фрэнки.
— Больше нет. Это мельница.
— Да ну?
Паттерсон решил, что разворачиваться все-таки не стоит, и осторожно направил автомобиль вниз по склону. Прямиком в воду. Бог его знает, насколько тут глубоко. Фрэнки сидел очень тихо. В мозгу его возникло гнусное подозреньице, что они вот-вот утонут. Не отрывая глаз от пола, он ждал, когда на нем начнут появляться первые лужицы.
Когда же они наконец выбрались на берег, мотор начал покашливать.
— Вода в распределителе, — пробормотал Паттерсон. Но в чем, в чем, а в машинах Фрэнки разбирался.
— Вылезай и просуши свечи.
Фрэнки прохлаждался возле машины, а Паттерсон согнулся над капотом, когда внезапно дверь мельницы отворилась. Оттуда появился человек, с виду — пьянь пьянью, подумалось Фрэнки: тощий, грязный, в вонючих лохмотьях — и принялся обозревать машину.
— Неплохой двигатель.
Паттерсон поднял голову:
— Есть у кого ВД-40?
— Чего?
— Свечи просушить.
— Да есть пару тряпок.
Паттерсон засопел и вновь склонился над капотом. Тогда обитатель мельницы обернулся к Фрэнки:
— Сигаретки не найдется?
— Нет. Куда ведет эта дорога?
— Вы — американец.
— Я в курсе. Я спросил, куда ведет дорога.
Тот цыкнул зубом.
— А вам куда надо?
—
Тощий снова помедлил.
— Вообще-то это частная дорога.
— И что с того?
— Вам придется заплатить за проезд.
Фрэнки посмотрел на него:
— Не наглейте.
— Это переправа — видите? Туда — пятишка, обратно — десятка.
— Я сказал — не наглейте. Вы живете здесь?
— Ага.
— И кто еще с вами живет?
— Никого.
Не успел он произнести эти слова, как тут же понял свою ошибку. Фрэнки устремил на него взгляд своих черных глазок-буравчиков. Внезапно стало холодно. Фрэнки окликнул Паттерсона:
— Ты все?
— Все. Они просто отсырели.
Тощему следовало бы вернуться в свою берлогу. Но кто-то ненормальный внутри него заставил его сказать:
— Хорошо, пятишки хватит.
Паттерсон сделал шаг в его сторону. Фрэнки попытался унять его, но тот настаивал. Обитатель мельницы все еще маячил на спуске, когда ботинок Паттерсона достал его затылка.
Тот повалился, точно вязанка дров.
Фрэнки воскликнул:
— Уймись, ради Бога! Поехали.
Паттерсон склонился над недвижным телом. Казалось, он разочарован тем, что схватка так быстро закончилась. Он пнул упавшего, но тот не шевелился.
Паттерсон вопросительно взглянул на Фрэнки — который сказал:
— Нам не следует оставлять его тут.
Паттерсон огляделся:
— Ну, тут же не шоссе.
— Он не шевелится. Убери его с глаз.
Паттерсон ухватил лежавшего за ноги и подождал, пока Фрэнки возьмет его за руки. Но Фрэнки так и остался стоять. Паттерсон пожал плечами и поволок тело к мельнице. Его силы хватило бы, чтобы вскинуть его на плечо и понести, но тут Фрэнки догадался, что тот пытается подчеркнуть, что, мол, вот он…
И к лучшему, что бесчувственное. Наверняка это чертовски больно — когда тебя вот так тянут.
Паттерсон пнул дверь и затолкал тощего внутрь. Фрэнки вошел следом. Царившие здесь смрад и полумрак указывал на то, что место давно заброшено, но должен же парень был где-то жить.
— Пойду наверху посмотрю, — буркнул Фрэнки.
Паттерсон заявил, что наверх он тащить его не намерен, но Фрэнки, не слушая его, направился на второй этаж. Ему было интересно, что он там увидит. Заброшенное место, да еще и на его территории! Такие вещи всегда интересны.
Ветхие деревянные ступеньки крякали, а кое-где и пошатывались под его ногой. На пыли остались отпечатки чьих-то ног. А это означало…
Фрэнки пощупал под курткой — там, где за поясом брюк прятался его маленький «глок». В Штатах его предупреждали, что в Великобритании оружие лучше не носить, но этот совет он предпочел пропустить мимо ушей. Когда он прибыл в Лондон и познакомился с англичанами, он понял, насколько был прав. Луч света в темноте никогда не помешает.
Лестница вела к площадке и еще одному пролету. Повсюду были разбросаны какие-то вещи, но ничего не указывало, где именно жил тощий. В конце лестницы он обнаружил дверь. Держа оружие наготове, Фрэнки открыл ее. Какая-то кладовка, полная хлама. Он подошел к квадратному окошку и выглянул наружу. Окно было маленьким, а до земли оказалось высоко. Земли не видно — одни деревья. Да и не окно это было, а скорее отверстие для вентиляции. Голову еще можно просунуть — но никак не остальное.
Фрэнки вышел из комнаты и задержался на площадке. Прислушался. Ничего. Даже Паттерсона внизу не слышно. А ведь парень должен был подняться вслед за ним — на всякий случай. Да, толку от него как от неисправного двигателя. Фрэнки крепче стиснул пушку и принялся подниматься по второму пролету.
Он почувствовал приток воздуха — из чего следовало, что крыша дырявая или же что обитатель мельницы периодически открывал окна — если имевшиеся окна открывались. На самом верху Фрэнки обнаружил просторную комнату. Такое впечатление, что тощий приволок сюда свою нехитрую обстановку: мешок, какие-то кули, несколько деревянных ящиков, вполне сносный стул и примус. Ни дать ни взять квартира-студия на верхнем этаже. Также в комнате имелась пара кастрюлек, а в углу валялся рюкзак. Но Фрэнки он не интересовал — станет он шарить по рюкзакам какого-то бродяги.
Судя по всему, тощий жил один.
Фрэнки спустился вниз — «глок» свободно болтался в свисавшей руке. Явной опасности не было. Но то, что этот кретин Паттерсон так притих, ему очень не нравилось. На последних ступеньках Фрэнки окликнул его.
