электронным шпионажем и диверсиями. Кемаль плавал на расстоянии двадцати метров от «шаттла», соединительный фал развевался за ним, словно белый хвост, второй линь был накинут на опору спутника Марипоза. В своем белом скафандре с круглым пластиковым шлемом Кемаль казался пришельцем из двадцатого века.
Хьюэр настроил линию связи на рабочую частоту кодового пульта. Открытый канал позволял ему помогать Кемалю, подсказывая ему последовательность операций. Кемаль нажал последнюю точку, и электронная мелодия завершилась финальной нотой.
— Я закончил, — сказал он Хьюэру. — Проверь.
— Частота передачи изменена. Марипозы больше не соединены с Меркурием Первым.
— Отлично.
Кемаль рукой в перчатке плотно схватил коробку пульта и дернул, вырывая ее с мясом. Провода, подходящие к коробке, оборвались, рассыпав сноп искр.
— Что ты делаешь? — спросил Хьюэр.
— Им понадобится время, чтобы восстановить подачу, — ответил Кемаль.
— Кемаль! Назад!.. — голос Дьюэрни внезапно оборвался.
Кемаль схватил прибор связи.
— Дьюэрни! Дьюэрни, ответь!
Ответа не было. Кемаль отцепил страховочный конец, державший его у Марипозы, и нажал кнопку возврата на поясе. Фал возврата начал подтягивать его к челноку. Он добрался до воздушного затвора шлюзовой камеры и вплыл внутрь, неуклюжий при нулевом тяготении. Когда затвор захлопнулся и камера наполнилась воздухом, Кемаль поднял забрало шлема. Он толкнул люк, ведущий в кабину, и, заглянув в нее, замер.
Дьюэрни прижалась к стене кабины. Глаза ее были полны ужаса. Лазерные лучи, тонкие, словное лезвие ножа, но куда более смертоносные, очерчивали ее тело, следуя за всеми его изгибами, словно руки любовника. Стоило ей пошевелиться — и она была бы разрезана на полоски. Она застыла словно в оцепенении.
Кемаль в отчаянии осмотрелся, пытаясь определить источник лучей. Они исходили из продолговатой панели шириной в дюйм, находившейся над приборной доской челнока. Кемаль поискал на панели управление лазерами, но не обнаружил его. Он приблизился к лазерной панели, надеясь уничтожить ее и погасить лучи.
— Я бы не стал пробовать.
Его остановил незнакомый голос. Рука Кемаля замерла на полпути к панели. Голос продолжал:
— Если ты сделаешь попытку отключить лучи, женщина умрет. Я предлагаю тебе сесть за штурвал и пилотировать «шаттл» обратно на Меркурий Первый.
Кемаль слышал дыхание Дьюэрни, прерывающееся, словно у пойманного в капкан зверя. Он занял место пилота и включил приборы.
— Прошу обеспечить посадку на Меркурии Первом, — произнес он стандартную формулу.
До посадки «шаттла» прошло двадцать минут, и все это время дыхание Дьюэрни напоминало ему, что девушка находится на волосок от смерти. Он шел на максимальной скорости, боясь, что у нее закружится голова и она пошевелится, подставляя себя под смертоносные жала лазеров. Когда челнок сел на главную палубу Меркурия Первого, Кемаль выключил общее питание — но безрезультатно.
— Открой люк, — приказал голос.
Кемаль щелкнул замками, и люк скользнул в сторону, впуская двух вооруженных телохранителей Гавилана. Один направил ручной лазер на Дьюэрни, другой — на Кемаля.
— Прошу вас, — сказал Кемаль. — Выключите лазерную панель. Моя спутница не окажет сопротивления.
Лазеры погасли, и Дьюэрни обмякла, сползая по стене.
— Встать! — скомандовал телохранитель, помахивая лазером.
Дьюэрни беспомощно смотрела на него.
— Ну, Кемаль, у тебя начинаются неприятности. — Гордон Гавилан сквозь раскрытый люк смотрел на своего племянника.
Кемаль поднял голову.
— Ты много успел, Кемаль. Плохо было уже то, что ты отказался помогать семье в ее делах. Твоя необъяснимая любовь к Танцорам тоже была большой глупостью и, когда ты вступил в НЗО, это был уже перебор. Гавиланы всегда поддерживали отношения с РАМ, и ты отлично это понимал. Твой поступок послужил каплей дегтя в наших с ними отношениях. Теперь ты набрался наглости поднять руку на источник благосостояния семьи — не будем говорить О том, что нам пришлось запустить аварийные генераторы и использовать старые солнечные коллекторы на поверхности планеты. Я боюсь, Кемаль, что ты рассердил меня.
— Мне больно от этой мысли, дядюшка, — ответил Кемаль.
Он не старался спрятать сарказм.
— Я хочу знать, что ты сделал с Марипозами? — спросил Гавилан голосом твердым, словно отточенное лезвие.
Кемаль покачал головой.
— Со временем сами разберемся. Со временем мы устраним последствия твоей диверсии, но у нас нет времени. Ты скажешь мне или твоя спутница умрет.
Человек, державший на прицеле Дьюэрни, положил палец на крючок.
— Она — Танцор, — сказал Кемаль. — Ты действительно думаешь убить Танцора? Отношения с ними у вас и так достаточно натянуты.
— Ну ладно, — процедил Гавилан. — Тогда ты простишься с жизнью.
— А вы — с надеждой на сотрудничество Танцоров.
Кемаль был прав, и его дядя это знал. Гордон отбросил притворное дружелюбие тона.
— В тюрьму его. И постарайтесь, чтобы на этот раз он не сбежал.
— А девчонку?
— Отправьте ее вместе с ним. — Гордон зловеще усмехнулся. — Бывают случаи, когда мужчина открывает женщине все свои тайны.
— Желаю приятно провести день, дядя Гордон, — самым ядовитым тоном произнес Кемаль в удаляющуюся спину Гавилана-старшего.
— Пошли! — скомандовал охранник.
Корнелиус Кейн спал. Его корабль «Мошенник» был закреплен на одном из причальных ярусов РАМовского крейсера; он был полностью заправлен и проверен. Когда Кейн проснется, корабль будет готов к бою. А сейчас его бдительно охраняла бортовая охранная система. Кейн не доверял регулярной армии РАМ. Он справедливо опасался, что большинство ее офицеров не испытывают удовольствия от службы под его командованием. Ему не хотелось вверять свою жизнь службе безопасности РАМовского корабля. На всем протяжении войны его домом оставался «Мошенник».
Корабль внутри был таким же черным, как и снаружи, — словно совесть отпетого негодяя. Все индикаторы приборов «Мошенника» были либо черными, либо зелеными. Они отражались на глянцево- черных поверхностях внутренней обшивки, бликами падая на шелковистую кожу единственного пилотного кресла. Кейн спал в гамаке, натянутом в носовом отсеке. Одна нога его свисала. Кейн так и не привык спать обутым, и его ноги в носках придавали ему какой-то детский вид по контрасту с его обычной наружностью. Сон стер с его лица выражение жестокости и упорства.
Адела видела все это со своего наблюдательного пункта — через объектив видеокома на приборной панели. У нее был прямой выход на компьютер Кейна, и она впервые воспользовалась видеосвязью. Несколько мгновений она развлекалась, наблюдая за беззащитным, ничего не подозревающим Кейном, невольно вспоминая неукротимую непредсказуемость и жадность желаний этого мужчины.
Зеленые глаза Кейна открылись, но сам он не сделал ни одного движения. Он спал чутко, реагируя на малейший шум. То ли его разбудил писк включенного видеокома, то ли шестое чувство подсказывало ему, что за ним наблюдают. По той или иной причине он проснулся и посмотрел прямо в глаза Аделы. Лицо принцессы было обрамлено затейливо уложенными черными волосами.
