– А я позволил себе лизнуть как следует. Напился в ноль.
– В баре на Иссе?
– Ну да.
– Pax, выдумай более складную ложь. – Повысив голос, Маджух опасно подошёл к решётке. – С имиджем капитана-эйджи у тебя вышло куда лучше – никто бы не заподозрил в нём человека, который по отцовскому завету даже во флаер не садится, не то чтобы летать на Иссу. И пить тебе воспрещено.
«Я чего-то крупно не знаю. Занятно – что ещё запретил мне Мусултын и почему я до сих пор выполняю его волю?..»
– Значит, с версией об Иссе покончено. А те дружки-поручители – они, часом, не из Гэлп Сэкоунтэй?
– Слушай, Венец, – если тебя так коробят жульнические сделки, побеседуй с Неминучими Ножами. Они продали мне женщину, скрыв её преступное прошлое. Это обошлось в кругленькую сумму, когда понадобилось вывезти Коел с планеты. Иди и разберись с Ножами, а меня оставь в покое. Я готовлюсь к смерти.
– Интересно ты готовишься, – Маджух, наклонив голову, заглянул в журнал – с глянцевой страницы ему улыбалась зубастая обнажённая эйджа цвета крепкого хмельного настоя, с копной густо вьющихся волос. – Не надейся натравить меня на Неминучих, Pax. Кого-то я взгрею за продажу, но распре не бывать. Кстати, на имя капитана Кермака в банке Эрке лежит больше сотки восьмириадов крин в альтийских экю. Всех выкупов за убитых это не покроет, но Папа станет мягче, если ты переведёшь деньги нам...
Форт готов был пожертвовать некоторыми частями кибер-тела, но не отдавать кровный заработок. Раньше у него была мысль выкупиться самому, но теперь она напрочь отпала. Ещё чего! за злополучного туанца давно уплачено, а платить за горы трупов, оставленных здесь Рахом, и финансировать пиратский клан он не собирался.
– Придётся тебя огорчить – счёт фиктивный. Эту ловушку придумал Ониго. Вместо денег на счету – мощные вирусы. При переводе они рушат любую банковскую систему и скачивают полковнику все твои базы данных, номера счетов и пароли доступа. Видишь, я тебя не разлюбил, поэтому спасаю от разорения.
Маджух в задумчивости отступился, а Форт вернулся к чтению.
Среди макулатуры, принесённой охранниками, оказались и брошюры «Всеобщего Помилования» на языке Трёх Градов. Эти просветители-вредители не только наставляли молодняк ушастого народа как можно раньше пить, курить и размножаться, но и учили взрослых бандитов пользоваться помощью правозащитных организаций, занятых спасением злодеев от меча Фемиды. Здесь же приводились адреса щедрых фондов, готовых веками кормить дармоедов, если те умеют грамотно клянчить и притворяться невинно пострадавшими.
На первый взгляд задача дотла развратить Аламбук была невыполнимой, потому что дальше уже некуда, но специалисты информационных технологий даже здесь отыскали непочатые залежи и перспективные ресурсы для дальнейшего растления. Достаточно назвать орду грабителей народом, воровское логовище – государством, а сход главарей – правительством, чтоб сразу наступила гармония! Осталось обозначить жертвы как «естественные неизбежные потери» – и воцарится мир на земле и в человеках благоволение.
Форту казалось, что он заболел. Видимо, это противился трезвым мыслям глубоко укоренившийся либерализм, и борьба с бредом ощущалась как лихорадка – человек всегда страдает, побеждая в себе инфекцию.
Вирус либерализма поражает землян в раннем детстве и фиксируется на тех важнейших клетках мозга, которые обеспечивают сознание и мышление. Обычно вирус дремлет, лишь изредка напоминая о себе мокнущими высыпаниями на губах, появлением бородавок на ладонях и многократным повторением рекламных слоганов. Болезнь обостряется в пору предвыборных кампаний; тогда мышление затмевается, и человеком овладевает навязчивое, маниакальное желание отдать свой голос. Страдающий либерализмом становится необычайно доверчив и принимает за истину любую чушь, изрыгаемую телевидением.
Форт надеялся, что вместе с живым мозгом он избавился и от либеральной заразы, но не тут-то было – вера в свободу нет-нет да возвращалась, как старый приятель в надежде занять пару бассов.
Не оставляло его и подозрение, что Джомар Мошковиц аккуратно переписал на субстрат куски всех юношеских заблуждений того парня, которым Форт был раньше.
«Положим, – рассуждал Форт под возобновившиеся крики, угрозы и звуки плевков за решёткой, – у Эрке нет средств цивилизовать это гнездо удальцов. Градским бы свой уровень поддерживать, им не до чужого. Но наши? возить сюда сотни тысяч тонн помощи – зачем? Чтобы всё оставалось как есть? Ведь здесь можно найти конструктивных лидеров, ввести законы, промышленность, правильную торговлю – только приложи руки и деньги! Хочешь иметь верного, развитого союзника землян – и ты его получишь. А вместо этого наши пестуют загребущее отребье. Сколько средств, которые самим бы пригодились, мы валим в бездну, будто Зверя кормим, – и в ум никому не придёт, что он насытится, лишь когда поглотит вселенную. Его аппетит от еды только разгорается, как наглость хама – от уступок. В чёртову пасть – не корм, а кляп!»
Пришла полночь. Спасибо, Маджух внял отказу и не отрядил Форту никого для услады. Охрана вновь покатила по рельсам вдоль щитов тролик с баком баланды. Форт ещё раз посмотрел, как стражники командой с пульта ДУ поднимают щиты других камер. «Открыть» – «Закрыть». Радар мог воспроизвести эти сигналы, как и команду падения щита по тревоге. Стена-решётка позволяла Форту видеть три камеры напротив – в каждой сидело по несколько ньягонцев обоего пола, одетых кое-как или никак, иногда в цепях. Глядеть на их кормление было муторно, видеть их – тоже. Гноящиеся раны вместо хвостов, куцые, нелепо шевелящиеся обрезки, оставшиеся от ушей, шрамы и жёлто-коричневые струпья на истощённых телах. Наверное, Коел передёргивало при мысли именно о таких застенках, где не дают умирать, даже если очень попросишь. Форт про себя поблагодарил И-К-Б за то, что напротив не оказались земляне, иначе неизвестно, какая затея пришла бы в голову. Сдержался от желания крикнуть на линго: «Есть тут кто из наших?» – вдруг откликнутся?
Узнать способ открывания решётки. Кто-то из охраны непременно отлучится, тогда появится возможность устроить оставшимся техно-шоу «Для меня ваши решётки – не преграда». Нет. Не раньше, чем
