– Всем офицерам, – заговорил кряжистый Джан Лалиян, – к общему приветствию... готовься!
Кортики одновременно были вынуты из ножен и замерли, сияя, остриями вниз.
Медеро никак не ожидала, что кандидатом окажется Рослый! Эйджи вошёл сильным, широким шагом. Он был огромен, почти под потолок, гладок и по-своему красив. Ноги его, как колонны храма, несли сильное тело великана и терялись в складках светло-синих длинных брюк.
– Салют – отдать! – скомандовал генерал десантников. Офицеры, как один, вскинули кортики. Земляне сказали бы, что приём похож на «взять клинок подвысь».
– Эксперту – салют! – трижды дружно грянули голоса. Казалось, от возгласов рухнут стены.
– Это он... – прошептал Гира на ухо Медеро, почти касаясь его губами. – Который убил Зверя!
Конечно! тот самый! она узнала его почти сразу. Огромный рост, фигура и то впечатление невероятной силы, которое поразило её при первой встрече. Но – убил Зверя? разве это возможно?!.
«Ничего себе – небольшая церемония!.. – огляделся Форт. – Мы не будем собирать много народа, проведём всё тихо, по-семейному... да?»
На вручение сертификата и зверюшек Форт оделся в лёгкий капитанский костюм. Пусть тут все, от малявок до старушек и от ди-джеев до президентов, ходят в шортах, но никто не заставит его выйти на парад в футбольных трусах и с голыми коленками. И как в воду смотрел – весь зверинец в сборе. Чинно сидят на плетёнках, фосфорически поблёскивая зрачками. Так сказать, цвет града собрался поглазеть на избавителя. И повод сыскался очень подходящий.
– От имени нао и граждан... – звонко начала дама Мичел.
Форт старался не отвлекаться на мелочи, записать и сохранить в памяти главное. Будет что вспомнить!
Разумеется, сегодня Pax куда-то запропастился. То ли по протоколу двум Рослым вместе быть не полагается, то ли симпатяги-эльфы предусмотрительно отослали Пятипалого по срочному делу в затхлый городец на периметре. Форта не покидало опасение, что его слова благодарности будут истолкованы как клятва и присяга нерушимой верности граду Эрке. И не отопрёшься потом – вон сколько свидетелей. Кто их поймёт, как они воспринимают сказанное вслух...
Медеро говорила чётко и ясно. Всего два раза запнулась. Хорошо, что телевидения не было, – никто не узнает, как она оплошала, и обсуждать не будут.
Одна Радуга, подпирающая свод небес, знает, чего Медеро стоило не зарыдать, когда она передавала свина в большие – и, как она всей душой надеялась, добрые – руки Рослого по имени Эксперт.
Меде была так восхищена, что потеряла дар речи и ничего не смогла ответить на его выражение признательности – лишь часто встряхивала ушами. Может ли человеку сразу привалить столько радости? Рослый – и не какой-нибудь, а великий герой! – принял её заявление, гостил у неё в доме, а теперь при всех директорах и генералах назвал её «замечательной девочкой»! Пусть ещё кто-нибудь похвастается таким знакомством!..
На обратном пути мамаша засыпала её вопросами и заботами:
– Как? сам Сёган присутствовал?! А ты его видела?.. и каков он? Ах, какая ж ты невнимательная!.. У тебя носок спустился, дай поправлю.
Медеро фыркала и ерошилась. Вот пристала: какой, какой...
Вечером в квартале устроили пир в честь такого события: перекрыли входы, вытащили и расстелили на полу в коридорах циновки, расставили еду – у кого что нашлось. Мамаша Родон чуть с ума не сошла – это был её триумф. Медеро, преисполненная уверенности в себе (после личной беседы с Сёганом она ничего не боялась), как большая, сидела рядом с квартальным старшиной и изящно потчевала его, наливала составные напитки со словами:
– Пожалуйста, не погнушайтесь нашими скромным угощением.
Все ели, смеялись и пели. Детишки ползали по циновкам между блюд, цапая сладости и полоски мяса. Молодёжь устроила танцы в спортзале; там на правах старшей сестры героини верховодила неугомонная Олес.
В конце торжественного ужина старшина с жестом глубокого почтения обратился к мамаше Родон:
– Драгоценная хозяюшка, не отдадите ли вы мне когу Медеро в приёмные дочери? пока – на испытательный срок, но я убеждён, что она прекрасно поладит с моими домашними. У вас много детей – вам не будет скучно и одиноко. Пусть кога живёт у нас, мы будем любить её, как родную.
Медеро и дышать перестала.
Мамаша Родон аж всплеснула руками. Никто не умел так плескать руками, как мамочка Меде! иным актрисам у неё бы поучиться.
– Ах, старшина, от сердца отрываю деточку! Но ради уважения к вам... ладно! быть по сему! – Широко, душевно повела она рукой, прикидывая про себя – кровать освободится, мальчишек наверх. Пора малыша Буна от груди отлучать и переводить на мясную пищу, хватит ему в корзинке спать, как лемуриду. Сколь тактичен старшина – ни словом не упомянул её стеснённые жилищные условия! Ой-е, наш квартальный – мужик с двумя хвостами, обоими добро в дом заметает. Присмотрел себе в семью умницу-красавицу...
Теперь Медеро осваивалась на новом месте. Своя кровать, свой шкафчик, столик и место для учёбы! Свой флорариум; там среди камешков и суккулентов живут светлячки и поющий сверчок. Ей купят любую свинку. Даже пуховую, шерсть за которой стелется мягким шлейфом. Но Медеро ещё не выбрала. Точнее,
Сердечко её сладко ныло и томилось; Медеро вспоминала глубокий синий цвет зрачков коя Гиры. Обходительный мальчик. Если захочет, он её когда-нибудь найдёт.
«А не захочет – я сама его найду», – твёрдо задумала она.
Но сейчас надо отбросить все мечтания и засесть за учёбу. Глядите: вы заполучили в дом не лентяйку! Если поднажать, можно поступить в школу второй ступени, а там... главное – не теряться. Окончив вторую
