– Я как раз хотел спросить о фотосинтезе, – обернулся к нему посетитель в узорном жилете. – Как вы оцениваете состояние хлоропластов, ведётся ли мониторинг? кроме того, баланс ионов и свободных радикалов, митохондриальная активность...
Замначальника от этих волшебных слов вмиг воспламенился, словно встретил родственника; сбежались и другие сотрудники, а кое-кто прилетел на ранце прямо от колонки, лавируя между трубами и балками. Обступившие Эксперта забормотали на колдовском научном языке. Фортунат отвечал им длинными заумными словами из учёных книг и международными аббревиатурами, и его понимали. О Рахе все забыли – кроме начальника смены, который отвёл его в уголок и зашипел на ухо:
– Наоси, кого вы привели? этот человек слишком любопытен!
– Я обо всём договорился, – доложил Эксперт на обратном пути. – После днёвки получим сведения за пять прошедших лун. Но я уже сейчас могу сказать – растений приступ тоже коснулся. Свиноводы и персонал колонки справились с ним быстрее, с меньшими потерями – на все отклонения что свинокомплекс, что колонка реагируют сразу. Здесь налажено слежение, и в систему оперативно вводят поправки – режим освещения, состав воздуха, микроэлементы...
В полупустой закусочной, куда Pax завернул подкрепиться по дороге, Форт набросал на салфетке схему оранжевых линий, явившуюся ему в храме.
– Само собой, погрешности неизбежны и схема условна. Но не в том беда – мы проверяли только городцы и град, а что за периметром – выпадает из общей картины.
Pax аккуратно взял карандаш из его пальцев. Движение было похоже на манипуляцию лемурида Мура, тихо крадущего конфету у зачитавшейся Медеро.
– Северо-запад. Предельное расхождение линий... И вы полагаете, что все десять линий сходятся в одной точке?
– Приблизительно – да. До неё около трёхсот пятидесяти вёрст, азимут триста семь градусов. Или пятьсот километров... забыл спросить – а как вы азимут счисляете?
– Аламбук, – шёпотом выговорил Pax, машинально прочерчивая линию за линией до точки вероятного схождения; лицо его, и без того светлое, побледнело, черты заострились. Если по внешнему виду ньягонцев Форт ещё затруднялся определить их чувства, то с землянами проблем не было – так вот, по лицу офицера Унгела прошла волна страха.
– Вольный рынок? – спросил Форт, вспомнив слова Буфина.
– Кто вам сказал?! – Pax вскинулся, стиснув карандаш в кулаке.
– Слышал где-то, – увернулся от ответа Форт, – запомнилось. Так это не рынок?
– Да... то есть нет. – Pax справился с собой, лицо разгладилось, но отхлынувшая из кожных капилляров кровь медлила возвращаться, и Pax оставался похолодевшим. Сердце его билось сильно и часто; чтобы как-то отвлечься, он принялся обводить точку схождения кругами, сосредоточившись на этом бессмысленном занятии. – Это... очень опасное место. Пока мы не убедимся, что расчёт верен, никому не следует говорить о предварительных результатах. Ни-ко-му, вы понимаете? Ни слова!
– Ладно, помолчим. – Форт не мог сообразить, почему Раха так напугало это название. Впрочем, и Буфин произнёс его как-то украдкой.
– Мы тщательно перепроверим данные, используя систему этих... предполагаемых линий. – Pax, глядя в салфетку, старался каждой фразой подчеркнуть, что ещё ничего не ясно, всё – только туманная гипотеза, не более. – Проведём их за периметр и изучим все населённые пункты на линиях и рядом с ними, в пределах лиловых зон.
– Если ты такой проницательный, зачем я тебе понадобился? – Форта ничуть не задело, что напарник озвучил его следующее, ещё не высказанное предложение, но сейчас требовалось расшевелить Раха, а то у него глаза потускнели.
И точно, Pax очнулся от своей опасно углубленной задумчивости.
– Вы?.. для веса, для солидности.
– Я – для веса?! может, лучше взять Буфина из «Кабарета» – в нём веса больше. Плюс к тому – он понимает в здешней жизни, я же как ни повернусь, так что-то разобью, если скажу – то невпопад или бестактность, а Буфин знает все обычаи.
– И его здесь все знают, поэтому вы предпочтительней. – Pax совсем ожил, даже бойкость в голосе вернулась. – Особенно ваше сочетание – уверенное владение языком и культурное отчуждение. Вы можете заметить больше, чем те, кому всё примелькалось. Вот и доказательство. – Pax помахал салфеткой, взглянул на неё и снова помрачнел. – Хотя находка ни на что не похожа...
– Ты мог бы намекнуть, если вы ищете что-то конкретное.
– Нет, ничего определённого, – ответил Pax; в голосе не было фальши, но ответ прозвучал слишком поспешно и сухо.
– Когда определишься, не забудь меня оповестить. Находки множатся, как пищевые свинки, не сегодня-завтра за периметр двинем – наносить на карту объедки всех обедов псей за три луны и все скелеты псят и псиц, а до сих пор не знаем, что нам надо. Хочешь услышать, почему я не бросаю это дело? причины две – во-первых, люблю животных, а во-вторых, пристал ты ко мне как банный лист. – Форт давно искал, к кому применить выражение, подхваченное где-то на трассах. Зенон этих слов не дождался, пусть хоть Раху достанутся.
Мгновенно проявилось то, что офицер назвал «культурным отчуждением». Обманула внешность. Форт видел перед собой землянина, а говорил – с ньягонцем.
– Как... что?
Жемчужина остроумия цокнула и отскочила; жаль.
– Лист дерева, растения. Из срезанных веток делают короткую метлу. – Форт уже осудил себя за то, что метал бисер не по адресу; тут было туго и с растениями, и с метёлками.
– Вошебойка. Или сауна? – угадывал Pax. Сзади смиренно топталась быстро набежавшая очередь к
