– Жуй, не глотай – а то подавишься! вот, умница.
Ровеснице Тими, одетой чище прочих, досталась пачка квадратных жетонов, маркированных лазерными сетками.
– Не забудь, срок их обмена и получения лекарств – в первый градский день.
– Ага, наогэ, я запомню. – Фельдшерица для верности накарябала дату капиллярной на упаковке.
Тими осталась в окружении щебечущих малышей, а Pax с Фортом отдалились к мужской части пещеры. Там вождь с кустистыми кистями на седых ушах и его довольно коренастый сын с угодливой улыбкой приготовили всё для степенной деловой беседы. Грибочки и большие папиросы. Ноздри Раха дёрнулись, когда их коснулся дым.
– Сам растил, Мантых? – кивнул он на плошку с осклизлыми грибами.
– Ваши слова, начальничек, в неправду сказаны, не осерчайте на старого дурня. Не нашенское это. Безымянный какой-то прибрёл поверху, он барыжил. Мы с сынкой закусили по грибку. Вымочено в меру, ум не мутят, а в пузе теплеет.
– Так, так... А плесень как, пышно растёт?
Отец с сыном стали кланяться и клясться, что о таком злаке они понятия не имеют. То же последовало и на вопрос о дружбе с закордонными.
– Мой старший брат, мастер по свинкам. – Pax представил Форта в рамках понятий троглодитов. – От него ничто не скроется. Приготовьтесь ему отвечать, трепещите.
– Свинки! – Уловив из речей Раха верный тон, Форт с нахрапом взялся за династию вождей. – Пятой ночью от нынешней – что с ними было?
– Пятой? – переглянулись Мантых с Кой Мантыхом. – Эт которая ж ночь?
– Когда ты Акусе ухи драл! вспоминай, батька!
– Я-а?! и не тронул! так, любя!..
– Все кистюхи повыдрал.
– Линька у ней! не, сынка, – эт когда ты Жайке выволочку учинил!
– Не бывало, чтобы я ей...
– А как же! хвост грозил отрезать, красоты лишить! нож искал...
– Ей, милке моей, – хвост? Врёшь, батька!
– Сам врёшь! начальничек, в нём на паучью слезу правды нету!
– Чтоб ты камень из костра лизал за эти слова!
Мантых, не вставая, треснул Кой Мантыха по оскаленной физиономии. Когда тот замахнулся в ответ, старый хрыч показал, что не за одни седины занимает свою должность, – так ловко защемил сынка за нос, что тот забыл, зачем лапу поднял. Свободной рукой вождь прихватил жгут из скатанной кожи и стал охаживать великовозрастного по ушам.
– Свинки! – напомнил Форт.
– В ночь, когда все передрались... – проговорил Pax задумчиво.
– Ну да! – Отдуваясь, Мантых влепил сынку ещё разок и отпустил его нос. – И вздорили все, и половина свинов передохла.
– И плесень вся в трубку свернулась! – гаркнул Форт, хлопнув по полу ладонью. О поведении лишайников и прочих примитивных форм жизни в лиловой зоне он разведал немало.
– Вся, как короста, сошла!.. какая плесень? – спохватился бодрый старец, словно с ноги сбился. – Не было, не было! оговорился я. Стар, глуп, брешу незнамо чего!
– О, Мантых, в тёмные игры ты с начальством играешь, – покачал шлемом Pax, – а мы тебе лекарства, всякую мануфактуру даём. Не зря ли?.. может, ты ещё что-нибудь утаиваешь?
– Свинок показывай, – приказал Форт.
– Съели дочиста!
– Вместе с копытами? – Форт не терял надежды раздобыть хоть обрезки на анализ.
Мантых собрался робко возразить – мол, у свинок когти, не копыта, – но в этот миг в пещере что-то изменилось.
Форту показалось, что с пола единым вздохом поднялась пыль – не к месту вспомнилась сказка про Тётушку Метелицу. Словно невидимые руки встряхнули разом все простыни, и густая пыль всколыхнулась волной. Но перепада давления не было. Не отметил он и сейсмических колебаний.
Одновременно стали ярче огни ламп и пламя очага – нет, они не разгорелись, но воздух будто стал иначе пропускать свет, и огни окружил радужный ореол.
Выскочила аналогия, найденная вариатором в памяти – радужные круги у источников света отмечаются при отёке роговицы.
«Но у меня
Взмах пыли и вспышка лучистых семицветных ореолов заняли доли секунды. Вслед за этим раздался и стал расти многоголосый стон. Детский – дети схватились за головы, за животы; кто-то вскочил с тонким криком, другой выгнулся и забился в судорогах. Женский – не успев встревоженно переглянуться, женщины наперебой заголосили и заметались. Мужской – кто-то взвыл, выкатив вмиг налившиеся кровью глаза. Иные, рывком поднявшись, оглядывали пещеру как бы в поисках выхода. Третьи, мгновенно потеряв всякое мужество, с визгом начали карабкаться на стены, срываясь и ломая ногти. И многие, многие с
