с тех пор – тот же рост, та же фигура. Вот только чуть тесновато в плечах и жмет под мышками. Да он и не наденет ничего – все это вещи подростка, а он вырос ментально – другой возраст, другое лицо, другой взгляд. Не энергично-вызывающий, а спокойно-сосредоточенный, несущий силу зрелого человека. Он смешно будет выглядеть, надев вещи подростка. Другие времена, другие песни… А кто сказал, что любимое прошлое должно умереть? Слушает же отец крайч-рок – музыку своей молодости… То, что мы любили в юности, мы пронесем в душе через всю жизнь – это самая сильная и светлая любовь, навсегда.
Хиллари подошел ближе к стене, на которой был наклеен большой постер: Хлип и два его киборга, Санни и Файри. Hleep – «торчок», «висяк» – тощий, жилистый, с темными, близко посаженными глазками на узком, крысином лице. Взгляд его выражал ненависть и отчаяние. Он попытался противостоять всему Городу, а Город – это мир. Он открыто высказывал ему обвинения в бездушии, угнетении, в человеконенавистничестве. Он не забыл, откуда он родом. Он один встал на войну с серыми стенами. Он погиб, сражаясь, но погиб непобежденным. Он не разожрался, не утонул в роскоши, не перепел свои песни, не обозвал их ошибкой юности. Он никого не предал. Он умер. Но умер бунтарем. Его нельзя ни изменить, ни зачеркнуть, ни переписать. Он красил волосы в зеленый цвет, как андроид, и кричал, что все запрограммированы. Его близкими друзьями были киборги, люди его не понимали, люди хотели от него только песен и денег. Санни – «Солнечный» – мягкий, томный, с копной золотистых волос, в ярко-желтом костюме, и Файри – «Огненный» – упрямый, рыжий, в оранжевых брюках, присел в полной растяжке. На самом деле он шатен, со взглядом, в котором сквозят страх и горечь, в помятой, невзрачной одежде. «И я его не узнал. Как же далеки бывают грезы от действительности. Как же тяжела бывает жизнь, что устают даже киборги…» Хиллари сел в кресло, включил музыкальный центр и выбрал кассету Хлипа «320x320».
Его воспоминания прервал Вальс, кибер-камердинер:
– Ужин готов, молодой господин.
– Можешь звать меня просто Хиллари.
– У меня есть свои принципы, которые я не хочу менять.
– Это обращение двусмысленно. Если есть господин, то есть и раб.
– Я и есть раб.
– Ерунда. Ты просто начитался книг по древней истории и Эридану.
– Меня такое положение вполне устраивает. Я не собираюсь ни воевать, ни бунтовать.
– Смотришь телевизор?
– Иногда, но все же достаточно часто, чтобы знать, что есть недорогие, но надежные защитные программы «Антикибера»…
– Мелкий льстец. У тебя же есть что-то от «Роботеха»?
– Боюсь, оно ненадежно. Я не хочу быть угнанным и выполнять приказы неизвестных мне людей.
– Держи, вот.
– Спасибо, молодой господин.
– Я не хочу, чтобы ты меня так называл.
– Не беспокойтесь, мне комфортно. Раб – это предпочтительнее, чем зомби или механизм. Раб – это существо подчиненное, но не лишенное воли, им управляют, но не программируют.
– Ты становишься философом.
– Я просто начал вникать в смысл слов. Быть рабом тяжело, тебя могут купить, продать; быть зомби – страшно, тебя могут угнать, перепрограммировать, вложить в голову мысли, которых ты не хочешь.
– Они считают, что они становятся людьми.
– Они знают, что никогда ими не станут. Ужин готов. Вас ждет отец.
Отец действительно ждал его, не приступая к еде. Он переоделся. Глубокий синий ровный тон домашнего свободного костюма очень ему шел. Хиллари сел рядом. Ни единого намека на произошедшую рокировку не было. Ясно, что это была особая игра, с давних пор установившаяся между отцом и сыном. Теперь они разговаривали не в пример дружелюбнее.
– Ешь, – говорил отец, с аппетитом принимаясь за еду, – натуральное мясо, натуральное пиво.
– Предпочитаю трезвый ум и полуголодный желудок. Чего-нибудь полегче нет?
– Вальс, посмотри в холодильнике, там мать запасла каких-то каракатиц – и быстро на стол. Постоянно надо приказывать, никакой инициативы. А телевизор сутками смотреть и книги из шкафа таскать – это он и без приказа справляется.
– Это хорошо. У него потребность в информации. Он развивается, переходит на новый уровень.
– Спасибо за консультацию. Еще одно скажу особо, если ты мне посоветуешь хорошую развивающую программу. Ты меня знаешь, я считаю, что если машина отлажена на первичной сборке, незачем ее без конца перенастраивать – только хуже будет. Если делать вливание – то однократно.
– Таких программ нет.
– А мне предлагали.
– Это реклама.
– Вот тебе и простор для бизнеса. Напиши, если нет.
– Времени у меня нет. Я завяз в текущей оперативной работе.
– Я уж вижу, опять кожа побелела. Устаешь очень?
