— Как ты думаешь, почему нас так опекали? — спросил Бак. — Странно, особенно принимая во внимание их религиозные убеждения.
— Ты имеешь в виду Парис? Мне кажется, когда она говорила, что слава идет впереди тебя, она подразумевала под этим не только твои боевые качества.
Бак был достаточно тактичен, чтобы не скрыть своего удивления.
— Ты знаешь, кто она такая?
— Директор службы внутренней безопасности, — ответил Бак.
— «Какие тайны роковые в ее глазах прекрасных скрыты…» — пропел Кемаль.
— Мата Хари, — пробурчал Бак.
— Что-что?
— Была такая легендарная шпионка.
— Вот-вот. Парис наверняка что-то в этом роде. — Кемаль показал пальцем на декоративную металлическую звезду под воротником своей униформы. — Если бы не эта фитюлечка, создающая помехи, черта с два мы с тобой могли бы свободно разговаривать. Парис уже установила электронную слежку за нами. Эта красотка — самое опасное действующее лицо в предстоящем спектакле.
— М-да, дело принимает интересный оборот, — усмехнулся Бак.
Авран наблюдал за гостями из дальнего конца зала. Судя по выправке, — военные. Авран взял этот факт на заметку. Изображать из себя слугу — занятие малоприятное, но игра стоила свеч. Кемаль и Бак Роджерс были слишком опасными противниками. Их прибытие на Венеру было замечено братством Афродиты. Авран знал, что слежка за землянами будет хорошо вознаграждена, потому что Афродита находилась в дружеских отношениях с РАМ.
Авран возился с тряпкой и моющей жидкостью, протирая замысловатые пазы в круговом экране на стене. Солнечные лучи через них проникали в зал и рассыпались вокруг сотнями крошечных отражений в виде четырехлистников, которые делали неясными очертания узоров на полу. Авран знал, что рискует навлечь на себя гнев начальства тем, что пропускает молитву, но желание получить награду за добытые сведения брало верх над религиозными чувствами. Он полировал поверхность экрана быстрыми, суетливыми движениями. Страх подгонял его.
— Твое рвение достойно похвалы, Авран, но оно наносит оскорбление нашей вере, — раздался голос сзади.
От неожиданности Авран выронил тряпку.
— О! — воскликнул он, удивленно вытаращив глаза. — Это вы?
В неосвещенном углу зала стояла, погруженная в тень, женская фигура.
— Ты не боишься язычка Сони? Если будешь мне мешать, тебе это дорого обойдется.
— Моя преданность хорошо известна всем, — сказал Авран, поспешно поднимая тряпку с пола.
— Мне известно только то, что ты пытаешься убедить всех в своей преданности.
— Но это видно по моей работе.
— Неплохой довод. Но в этом мире так много соблазнов, а я знаю, куда могут завести человека соблазны. — Тень в углу зашевелилась.
— Я не дурак, хотя и кажусь таким гостям, — возразил Авран.
— Прекрасный выход из положения, — заметила женщина.
— У меня есть ценная информация. Я буду продолжать свою работу. — Авран стоял, не двигаясь и не сводя глаз с тени, маячившей перед ним.
— А мы будем продолжать платить тебе. Но предупреждаю: не вздумай играть в двух командах сразу. У нас нет времени на такие развлечения.
— А у меня нет времени на то, чтобы выслушивать ваши обвинения! — огрызнулся Авран. Его чувства наконец-то вырвались наружу.
— Остынь, Авран. Не горячись понапрасну.
Вспышка гнева мнимого слуги нисколько не смутила женщину. Она смотрела на него спокойно и равнодушно.
— Эти двое стоят очень дорого, — прошептал Авран.
— Знаю.
— У вас нет времени на подготовку другого агента, а у меня очень выгодная позиция для наблюдения за ними.
— Это не твои проблемы. Замена всегда найдется.
При этих словах женщины Авран вздрогнул. Перспектива быть отстраненным от слежки его никак не устраивала.
— Я сделаю все, что в моих силах. — заверил он, уже возомнив себя великим шпионом.
— Ну а я буду следить за тобой. Берегись. — Темная фигура бесшумно скользнула к выходу и скрылась.
— Ты становишься надоедливой, — прошептал Авран, глядя на место, где только что маячила фигура женщины, и нащупал нож, спрятанный под поясом из перекрученных волокон. — Наступит время, когда я рассчитаюсь с тобой за все.
…Токиорг, похожий на поле ледникового периода, был усеян трупами и разрушен до основания. Уцелела только метеорологическая станция РАМ, находящаяся в центре города. Эта пирамида из стали и пластикрита тянулась к небу; такая современная, бесстыдно сверкающая, она словно издевалась над вечной красотой покрытой снегом Фудзиямы.
Километром ниже станции, в подземелье под фундаментом одного из бывших высотных зданий, собралась группа мужчин и женщин. Каждый включил свою автономную систему жизнеобеспечения, поскольку террины заполнили все подземные сооружения — канализационные коллекторы и тоннели — ядовитым газом.
Самый старший из собравшихся, мужчина шестидесяти лет, вдруг рассмеялся.
— Не вижу ничего смешного, Маки! — проворчал сидевший рядом парень. — Мы попали в ловушку. Нужно думать, как выбраться отсюда.
Маки обвел взглядом десятиметровую нору, где они нашли убежище, и перестал смеяться.
— Я просто отдаю дань нелепости жизни как таковой, — ответил он. — И полагаю, Сумио, ты не ошибешься, если последуешь моему примеру. Я прожил долгую жизнь и повидал много такого, чего ты в свои восемнадцать и представить себе не можешь. — Заметив в глазах парня злобный блеск, Маки отодвинулся от него подальше. — Разве положение, в которое мы попали, не кажется тебе смешным?
— Мне кажется только то, что мы потерпели полный крах! — прорычал Сумио, рубя рукой воздух.
Маки покачал своей седой головой.
— Это не крах. Хоть многие из наших уже на том свете, но мы-то живы. И должны жить, чтобы отомстить за павших и тем самым исправить несправедливость, которая нас постигла. А смеюсь я над шуткой, которую сыграла с нами судьба. Всю жизнь мы командовали другими, решали, что они должны делать, а что нет. Их жизнь была в наших руках. Рабочие, что находились под нашим надзором, смотрели на нас, как на богов, которые при желании могли смешать с грязью. И что же? Нас, их богов, смешали с грязью наши собственные боги!
— И что же тут смешного? Разве это тебя не унижает?
— Унизить человека может только его собственная подлость, а не подлость по отношению к нему со стороны тех, кому он верил.
Парень нахмурился, размышляя над словами Маки.
— Пройдут годы, — продолжал старик, — и ты поймешь: кто умеет относиться с юмором ко всему, в том числе и к самому себе, кто не ставит во главу угла собственное «Я», тот никогда не утратит способности радоваться жизни.
— Ты собираешься сидеть в этой дыре до скончания веков?
— Пока посижу. Почему бы нет? Вода еще есть, пища тоже. А как поутихнет эта свистопляска, уйду отсюда, — спокойно сказал Маки.
— И куда же? — спросил Сумио. Кожа его сердитого лица цвета старой слоновой кости, казалось, вот- вот лопнет от напряжения.
— В ряды Новой Земной Организации.
