Одержимый

Гленна, и он рухнул на пол, будто нырнул в темную мутную воду.

Над ним промелькнула тень. Почти бессознательно он схватил что-то твердое – как оказалось, кожаную туфлю – и, следуя въевшемуся в него навечно инстинкту клубного вышибалы, рванул ногу Томаса на себя, одновременно выкручивая ее. Пол сотрясся от падения. Гленн смог встать на колени. Томас Ламарк, упавший уже не в комнате, а на лестничной площадке, также поднимался. Оказавшись на ногах, он бросился на Гленна, отвесил ему полукрюк-полуапперкот в живот и тут же – ошеломляющий прямой удар в подбородок. Гленн взлетел в воздух и тяжело упал на спину.

Он неподвижно пролежал несколько секунд. В это время инстинкт кричал ему: «Вставай!» Повинуясь ему, он нашел в себе силы откатиться в сторону и опереться на руки, приготовившись увернуться или отразить удар. Глаза искали врага, стараясь определить, откуда следует ждать нападения и как получить преимущество в схватке. Но Томас Ламарк исчез.

Гленн поднялся, ощупал лицо – у него было такое чувство, что Томас снес ему половину челюсти, – и с опаской выглянул на лестничную площадку. Где же Ламарк?

Вверх по лестнице бежал Ник Гудвин.

Гленн вышел на площадку и прислушался. На площадке было полдюжины дверей, все закрыты. Ламарк мог скрыться за любой из них. Или уйти вверх или вниз по лестнице. Он побежал не просто так, а за чем-то.

Этажом выше, в спальне матери, Томас рылся в шкафу, разгребая залежи шелковых шарфов. Он знал, что он тут, в шкафу, – он всегда был здесь, полностью заряженный, на случай конца света. Наконец он нашел его, аккуратно завернутый в шелковый платок. Такой же тяжелый, как и всегда.

Мать нелегально привезла пистолет из Америки и показывала его Томасу несколько раз, когда он был маленьким, учила снимать его с предохранителя и целиться. Она говорила, что, когда разразится ядерная война, он может им понадобиться, чтобы не пустить других людей в их убежище.

И теперь он собирался использовать его, чтобы не пустить в убежище полицейских.

– Ты его видишь? – спросил Гленн.

Гудвин покачал головой.

– Возьми на себя эти три комнаты. А я осмотрю эти. – Гленн снял с пояса рацию и собрался нажать кнопку, когда вдруг что-то, словно насекомое, прожужжало рядом с его ухом, обдав потоком воздуха, а затем он увидел удивленное выражение на лице Гудвина, когда, взметнув волосы у него на голове, пуля вырвала ему висок. В лицо Гленна полетели брызги крови и осколки черепной кости, и одновременно раздался оглушающий звук выстрела.

Гленн упал на пол и откатился. Пуля впилась в полированную дубовую доску всего в нескольких дюймах от его лица. Перекатываясь по полу, он увидел вверху на лестнице Ламарка с пистолетом в руке. Дуло пистолета плеснуло пламенем, и Гленн почувствовал удар в грудь, будто тяжелым кулаком.

«Он попал в меня», – подумал он, по инерции продолжая движение. Боли не было. Он понимал только, что должен убраться с этой площадки. Гудвин мертв, о господи, мертв! Он увидел еще одну вспышку выстрела, прежде чем головой вперед бросился с лестницы, группируясь, прикрывая голову руками, пересчитывая спиной ступеньки. Катясь вниз, он услышал звук выстрела. Затем он оказался внизу.

Он еще дважды кувыркнулся по полу, вскочил и, не глядя ни вверх, ни назад, рванулся в ведущий на кухню коридор. Увидел стеклянную дверь на террасу. Попытался открыть ее, но она была заперта, и ключа в замке не было.

Гленн запаниковал, ударил в дверь плечом. Бесполезно. Закаленное стекло, даже стулом не прошибешь. Он оглянулся в поисках оружия и увидел в дальнем конце коридора Ламарка. Еще он заметил открытую дверь, но не на улицу, а, наверное, в подвал – Гленну это не понравилось, но выбора у него не было. Он повалил на бок кухонный стол, нырнул за него, как за щит, затем бросился к двери и захлопнул ее за собой. В этот момент прогремел еще один выстрел.

С этой стороны ключа нет.

Гленн сбежал по кирпичной лестнице и оказался в спортзале. Оглядев тренажеры в поисках какого- либо прикрытия, он устремился к сауне. Еще выстрел, и в зеленом ковре перед ним образовалась дыра. Он повалился на пол, сворачиваясь для кувырка, влетел в открытую дверь сауны и захлопнул ее за собой. Удар, и от деревянной двери полетели щепки.

Я умру в этой чертовой сауне. Господи, не допусти.

Перед глазами Гленна мелькнуло лицо Сэмми. Лицо Грейс.

Его грудь была залита кровью. В полу сауны он увидел люк и спиральную лестницу. Отлично понимая, что он сам себя загоняет в ловушку, Гленн нашел в себе силы спрыгнуть вниз и спуститься по ступенькам.

Внизу он остановился. Он задыхался, со всхлипами заглатывал воздух. Перед ним была открытая дверь, ведущая в пустое помещение, в дальней стене которого была еще одна дверь. Что это за место? Где здесь можно спрятаться? Он посмотрел вверх, каждую секунду ожидая услышать звук шагов на лестнице, но все было тихо.

Он подождал, внимательно следя за лестницей на случай, если Ламарк решил подкрасться неслышно. Никакого движения.

«Интересно, сюда можно еще как-нибудь пробраться – ведь где вход, там и выход», – подумал он. Дрожащими пальцами он включил рацию, но не услышал ничего, кроме непрерывного шипения радиопомех. Нет приема. Перед глазами мелькнуло удивленное лицо Ника. Разлетающийся от пули висок. Это шок. Надо взять себя в руки.

Я не собираюсь здесь умирать. Не дождетесь. Я пришел работать в полицию, чтобы ты мной гордился, Сэмми. А не для того, чтобы до смерти истечь кровью в бетонном склепе.

Не спуская взгляда с лестницы, он отступил на шаг назад. Еще на шаг. И еще.

Он находился уже внутри комнаты и глядел на массивную дверь. Интересно, ее можно закрыть с внутренней стороны?

Надо выиграть время. Дом находится под наблюдением, и полицейские начнут действовать, если не смогут с ним связаться. Надо только немного продержаться. Они могли слышать выстрелы – или они для этого слишком далеко?

Помощь придет.

Гленну пришлось приложить всю силу для того, чтобы закрыть дверь. Теперь надо было найти запорные стержни. Он обнаружил отверстия для них на дверной раме – вверху и внизу, но сами стержни были сняты, и, судя по тому, что места их крепления четко выделялись на металлической поверхности двери, сняты совсем недавно.

Господи. Гленн прикинул свой вес против веса Ламарка. Ламарк высокий и сильный мужчина. Гленн опустил голову и взглянул на грудь. Рубашка вся пропиталась кровью. Дышал он тяжело, со свистом, и теперь еще проснулась боль – зажегшаяся в груди паяльная лампа. Он привалился к двери всем весом, не решаясь идти дальше.

И вдруг он услышал позади себя прерывающийся мужской голос:

– Томас, нам нужно поговорить.

Гленн рывком повернулся. Голос доносился из второй открытой двери. Он прислушался, но ничего больше не услышал. Однако голос прозвучал так, будто обращались к нему.

Вот он опять раздался, теперь громче, настойчивее – и безнадежнее:

– Томас, я знаю, что ты был замечательным сыном для своей матери. Разве ты не хотел бы, чтобы она гордилась тобой?

– Кто там? – выкрикнул Гленн.

Короткая пауза, затем мужчина, явно ошеломленный, ответил:

– Майкл Теннент. А кто вы?

– Я офицер полиции.

– Слава богу! Мы здесь, в дальней комнате! Слава богу!

В голосе послышалось такое облегчение, что Гленн заскрипел зубами от беспомощности и