История Русской Церкви в период постепенного перехода ее к самостоятельности (1240-1589). Отдел втор

рубля московских с двумя деньгами. Так продолжалось до 1551 г., когда царь Иван Васильевич по просьбе псковичей понизил размер поплешной пошлины с полтины и 15 денег по московскому счету на полтину новгородскую, а размер кормовой ограничил 200 рублями московским. Но через четыре года по ходатайству Новгородского владыки Пимена царь снова возвысил эту пошлину: велел псковскому духовенству платить владыке кормовую пошлину вообще по 400 рублей московских, а поплешную с каждого отдельного лица, как было прежде, по полтине и 15 денег только не по московскому, а по новгородскому счету, который был выше московского. Кроме пошлин со всего духовенства епархии, белого и монашествующего, были еще пошлины, поступавшие только от некоторых церквей и монастырей: такова, кажется, была пошлина «за великоденское яйцо», взимавшаяся для Новгородского владыки с духовенства одного Новгорода и его соборских старост и монастырей, а равно с духовенства и монастырей псковских.

Не одни духовные подлежали управлению и суду епархиального архиерея, но, хотя не в такой степени, подлежали и миряне, потому участвовали и они в платеже пошлин в архиерейскую кассу. Мы не говорим уже о пошлинах судных, которые, по Судебнику, должны были платить все, как духовные, так и мирские люди всякого сословия, судившиеся в епархиальных судах и оказавшиеся виновными, так как об этих пошлинах нами сказано прежде. Мы имеем в виду собственно «пошлину венечную», или «венечные знамена». Наши приходские священники того времени по крайней своей необразованности сами большею частию не в состоянии были решать вопросов о степенях родства, в каких разрешается брак и не разрешается, и вообще мало были знакомы с церковными правилами относительно браков. Потому в разных городах и участках каждой епархии избирались особые священники, искусные в этом деле, и называвшиеся «знаменщиками». К ним-то и должны были в той местности обращаться все, желавшие вступить в брак, и, если брак оказывался возможным, не противным канонам, получали от них «знамя», или разрешительную грамоту на вступление в брак. Знамя предъявлялось затем приходскому священнику, который и совершал брак, а за знамя взыскивал со брачущихся венечную пошлину; впрочем, иногда она взыскивалась самими знаменщиками еще при выдаче знамени. До Стоглавого Собора венечная пошлина бралась в большом размере и была обременительна для христиан, на что царь и обратил внимание Собора. Отцы Собора отвечали, что хотя пошлина эта не имеет основания в канонах Церкви, но «искони ведется», и, ссылаясь на указы великих князей Ивана Васильевича III и Василия Ивановича, постановили с соизволения самого царя брать с первого брака алтын, со второго два алтына, а с троеженцев по четыре алтына. Собирать венечную пошлину по всем городам и селам епархии от всех приходских священников должны были, по соборному уложению, поповские старосты и десятские священники вместе с земскими старостами и целовальниками каждый год одновременно с собиранием прочих пошлин на архиерея и передавали по книгам в архиерейскую казну казначею. Со священников, утаивших что-либо из венечной пошлины и обличенных в том, взыскивалось, по цареву Судебнику, пеня – по два рубля и по четыре алтына и по полуторы деньги, которая также поступала к тому же архиерейскому казначею. Но по местам и венечную пошлину вместе со всеми прочими продолжали собирать, как мы заметили уже, десятинники и вообще светские чиновники.

Хотя по общему правилу все духовенство епархии, белое и монашествующее, подлежало суду своего архиерея и обязано было вносить ему пошлины, но из этого правила нередко делались исключения, одни – по воле великих князей, а другие – по воле самих архипастырей. Князья иногда давали монастырям и причтам приходских церквей так называемые несудимые грамоты. В одних из этих грамот они освобождали монастыри и причты от всякой подсудности епархиальному архиерею, даже и по делам духовным; в других – от всякой подсудности, кроме дел духовных; в третьих – от подсудности, по крайней мере, архиерейским десятинникам и другим чиновникам, которые особенно бывали тяжки духовенству во время своих «наездов», когда требовали себе и кормов, и подвод, и проводников, и, разумеется, разных подарков. Теми же своими грамотами князья иногда освобождали монастыри и причты и от всяких архиерейских пошлин или определяли, чтобы взамен разных пошлин вносима была только одна определенная небольшая сумма или чтобы, по крайней мере, пошлины эти собирались с монастырей и причтов не архиерейскими десятинниками, а особым царским чиновником и передавались по назначению. Грамоты такого рода, отнимавшие у архиереев право судить подчиненных им архимандритов, игуменов, строителей, попов и целые церковные причты, не могли не смущать некоторых и в то время, и сам царь Иван Васильевич, указывая на несудимые грамоты, спросил отцов Стоглавого Собора: «Коея ради вины сие тако бысть, и тако ли сему достоит быта?» (Стоглав. 5, вопрос 14). Отцы отвечали, что «те граматы даваны кроме (против) священных правил», и постановили: «Впредь таковым граматам не быта» (гл. 67). Но это постановление Собора вскоре было забыто, и тот же Иван Васильевич продолжал давать церквам и монастырям несудимые грамоты, как давал прежде. Архипастыри, с своей стороны, жаловали подобного же рода грамоты некоторым церквам и монастырям своих епархий и этими грамотами иногда освобождали церковные причты и монастыри и от подсудности своим наместникам или десятинникам, оставляя весь суд лично за собою или за настоятелем монастыря, и от всех пошлин, а большею частию освобождали только от всех пошлин или указывали, чтобы причты и монастыри вместо всех пошлин платили ежегодно лишь небольшую сумму денег или чтобы они платили сполна одни пошлины архиерейские, а десятильничьи – в уменьшенном размере, какой означался в жалованной грамоте.

Были еще люди, составлявшие особый класс, которые хотя подлежали церковному ведомству, управлению и суду, но оставлялись свободными от всяких пошлин, шедших на епархиального архиерея и его чинов. Это люди богадельные: нищие, престарелые, увечные, больные. Из писцовых книг XV – XVI в. очевидно, что вблизи многих наших сельских церквей вместе с домами священно – и церковнослужителей, равно и вблизи монастырей, на церковной и монастырской земле существовали и богадельные избы или кельи, числом иногда до двадцати, в которых жили всякого рода нищие, старцы и старицы, и «питались о церкви Божии», изредка и «о приходе». Царь Иван Васильевич засвидетельствовал на Стоглавом Соборе, что и по всем нашим городам существовали богадельные избы, в которые ежегодно отпускалась из царской казны милостыня – хлеб, соль, деньги и одежда и также поступала милостыня от христолюбцев. Но только в этих избах, заметил царь, по злоупотреблению заведовавших ими приказчиков, живут «мужики с женами и мало больных», а нищие, престарелые, страдальцы, не имеющие где главу подклонить, скитаются по миру и умирают с голоду без напутствия, почему и потребовал соборного решения об этом предмете (Стоглав. Гл. 5, вопрос 12). Собор дал ответ: да повелит царь по всем городам переписать всех прокаженных и престаревшихся, устроить в каждом городе богадельни мужеские и женские, помещать в них только этих несчастных, не имеющих где главу подклонить, снабжать их пищею и одеждою и также принимать на содержание их милостыню от боголюбцев, да приставить для служения им здоровых строев – мужчин и женщин сколько потребуется, а надзор за богадельнями поручить добрым священникам и целовальникам или градским добрым людям; священникам же, кроме того, вменить в обязанность, чтобы они, посещая богадельни, поучали живущих там страху Божию и чистоте, исповедовали и приобщали больных, погребали умерших и поминали их на церковных службах, а здоровые строи с женами по богадельням не жили бы, но питались бы от боголюбцев, ходя по дворам, как было доселе, и трудились бы, если еще в силах работать (гл. 73). Не видно, чтобы на самом деле исполнилось это постановление Стоглавого Собора; вероятнее, что оно подобно многим другим его постановлениям осталось без последствий.

III. Церковные владения: недвижимые имущества и крестьяне

Ведомству церковного управления и суда подлежали, наконец, недвижимые имущества нашего духовенства, и в частности, земельные владения, а вместе и люди, жившие на церковных землях. Эти же имущества составляли главнейший источник для содержания духовенства.

В настоящий период, как и прежде, недвижимые имущества принадлежали у нас архиерейским кафедрам, монастырям и церквам и были весьма разнообразны. Сюда относились: а) дома, дворы, подворья, огороды; б) разные хозяйственные и промышленные строения и заведения, каковы: мельницы, лавки, соляные варницы и пр.; в) земли не населенные с их принадлежностями: пашни, леса, луга, реки и озера с рыбною ловлею, бобровые и бортные угодья и пр.; г) населенные земли: починки, деревни, села, слободы и целые волости. Последнего рода имущества, в ряду прочих, имели самое важное значение. Способы приобретения духовенством недвижимых имуществ были различны. Одни земли, села, угодия поступали во владение духовенства чрез пожалования от князей, удельных и великих, и укреплялись за ним жалованными княжескими грамотами; другие – чрез пожертвования от прочих лиц всякого звания, в том числе и от поступавших в монашество, и укреплялись