участника спектакля, тут же попадешь в неловкое и затруднительное положение. Литлмор не хотел быть грубым, но миссис Хедуэй не мешало понять, что обвести его вокруг пальца не так-то легко.
— Конечно, если вы захотите чего-нибудь, вы этого добьетесь, — сказал он в ответ на ее последнее замечание. — Вы всегда добивались того, чего хотели.
— Но я еще никогда не хотела того, чего я хочу сейчас… Ваша сестра постоянно живет в Лондоне?
— Сударыня, ну что вам моя сестра? — спросил Литлмор. — Такие женщины, как она, не в вашем вкусе.
Наступило короткое молчание.
— Вы не уважаете меня! — вдруг воскликнула миссис Хедуэй громким, почти веселым голосом. Если Литлмор хотел, как я сказал, сохранить былую простоту их отношений, она, по всей очевидности, была готова пойти ему навстречу.
— Ах, дорогая миссис Бек!.. — вскричал он протестующе, хотя и не очень уверенно, случайно употребив ее прежнее имя. В Сан-Диего он никогда не задумывался над тем, уважает он ее или нет, вопрос об этом просто не возникал.
— Вот вам и доказательство — назвать меня этим противным именем!.. Вы разве не верите, что мистер Хедуэй был мой муж? Мне не слишком везло на имена, — добавила она с грустной задумчивостью.
— Я чувствую себя крайне неловко, когда вы так говорите. Это дико. Моя сестра почти круглый год живет за городом, она недалекая, скучноватая и, пожалуй, грешит кое-какими предрассудками. А у вас живой ум, широкий взгляд на вещи. Вот почему я думаю, что она вам не понравится.
— Как вам не стыдно так плохо отзываться о своей сестре! — воскликнула миссис Хедуэй. — Вы как- то говорили мне в Сан-Диего, что она очень милая женщина. Как видите, я не забыла этого. Вы сказали еще, что мы с ней одних лет. И вам не совестно будет не познакомить меня с ней? Посмотрим, как вы из этого выпутаетесь. — И хозяйка дома рассмеялась без всякой жалости к Литлмору. — Меня ничуть не пугает, что она скучна. Быть скучной — так изысканно. Во мне уж слишком много живости.
— И слава богу! Но нет ничего легче, чем познакомиться с моей сестрой, — сказал Литлмор, прекрасно зная, что говорит неправду. И, желая отвлечь миссис Хедуэй от этой щекотливой темы, неожиданно спросил: — Вы собираетесь замуж за сэра Артура?
— Вам не кажется, что с меня хватит мужей?
— Возможно, но это откроет перед вами новое поприще, все будет по-иному. Англичан у вас еще не было.
— Если я и выйду замуж, так только за европейца, — невозмутимо произнесла миссис Хедуэй.
— У вас есть на это все шансы: сейчас многие женятся на американках.
— Но уж теперь — шалишь! Иначе как за джентльмена я замуж не пойду. У меня и так много упущено. Вот это я и хочу узнать насчет сэра Артура, а вы за весь вечер так ничего мне и не рассказали.
— Право же, мне нечего сказать… я даже не слышал о нем. Разве он сам ничего вам о себе не рассказывал?
— Ни слова, он очень скромный. Он не хвастает, никого из себя не корчит. Тем он мне и нравится. Это такой хороший тон. Мне нравится хороший тон! — воскликнула миссис Хедуэй. — Но вы так и не сказали, — добавила она, — что поможете мне.
— Как я могу вам помочь? Я — никто, я не имею никакого веса.
— Вы поможете мне, если не станете мешать. Обещайте не мешать мне. Она снова устремила на него пристальный блестящий взгляд; казалось, он проникает в самую глубину его глаз.
— Боже милостивый, как бы я мог вам помешать?
— Не думаю, чтобы вы это смогли, но вдруг вы попытаетесь.
— Я слишком ленив, слишком глуп, — шутливо сказал Литлмор.
— Да-а, — раздумчиво протянула миссис Хедуэй, все еще глядя на него. Наверное, вы для этого слишком глупы. Но вы для этого и слишком добры, добавила она более любезно. Когда она говорила подобные вещи, перед ней невозможно было устоять.
Они болтали так еще с четверть часа, наконец — словно раньше она не решалась упомянуть об этом — миссис Хедуэй заговорила с ним о его женитьбе и смерти жены, проявив больше такта (как отметил про себя Литлмор), чем при упоминании о других предметах…
— Вы должны быть счастливы, что у вас есть дочь; я всегда мечтала о дочери. Господи, я бы сделала из нее настоящую леди! Не такую, как я… в другом стиле!
Когда Литлмор поднялся, намереваясь уйти, она сказала, что он должен почаще ее навещать; она пробудет в Париже еще несколько недель; и пусть он приведет с собой мистера Уотервила.
— Вашему англичанину это придется не по вкусу — наши частые визиты, сказал Литлмор, стоя в дверях.
— Не понимаю, при чем тут он, — отвечала миссис Хедуэй, изумленно взглянув на него.
— Ни при чем. А только, вероятно, он в вас влюблен.
— Это не дает ему никаких прав. Еще не хватало, чтобы я стала поступать в угоду всем мужчинам, которые были в меня влюблены!
— Да, конечно, ваша жизнь превратилась бы просто в ад. Даже делая лишь то, что вам угодно, вы не обошлись без треволнений. Но чувства нашего молодого друга, по-видимому, дают ему право сидеть здесь, когда к вам приходят гости, с надутым и хмурым видом. Это может надоесть.
— Как только он мне надоедает, я прогоняю его. Можете не сомневаться.
— Впрочем, — продолжал, спохватившись, Литлмор, — это не так уж важно. — Он вовремя подумал, что если он получит миссис Хедуэй в свое безраздельное владение, это сильно обременит его досуг.
Миссис Хедуэй вышла в переднюю его проводить. Мистер Макс, фактотум, к счастью, отсутствовал. Миссис Хедуэй замешкалась — видимо, она еще что-то хотела ему сказать.
— Но вы ошибаетесь, сэр Артур рад, что вы пришли, — проговорила она. Он хочет поближе познакомиться с моими друзьями.
— Поближе познакомиться? Зачем?
— Он хочет разузнать обо мне и надеется, что они что-нибудь ему расскажут: Как-нибудь он спросит вас напрямик: «Что она за женщина, в конце концов?»
— Неужели он сам этого еще не выяснил?
— Он не понимает меня, — сказала миссис Хедуэй, разглядывая подол платья. — Таких, как я, он никогда не видел.
— Еще бы!
— Оттого он и спросит вас.
— Я отвечу, что вы самая очаровательная женщина в Европе.
— Это не ответ на его вопрос. Да он и сам это знает. Его интересует, добропорядочна ли я.
— Он чересчур любопытен! — вскричал Литлмор со смехом.
Миссис Хедуэй слегка побледнела; казалось, она пытается прочесть его мысли по губам.
— Так вы уж и скажите ему, — продолжала она с улыбкой, не вернувшей, однако, румянца ее щекам.
— Что вы добропорядочная? Я скажу ему, что вы — обворожительная.
Несколько мгновений миссис Хедуэй не двигалась с места.
— Ах, от вас никакого проку! — вполголоса произнесла она и, внезапно повернувшись, пошла обратно в гостиную, волоча за собой длинный шлейф.
3
«Elle ne se doute de rien» [она идет напролом (фр.)], — сказал себе Литлмор на обратном пути из отеля и вновь повторил эту фразу, говоря о миссис Хедуэй с Уотервилом.
