выходной день махнешь к ней в заводской дом отдыха, вот уж там будет для вас простору…
— В дом отдыха?
— Уехала, только не на отдых. На все лето. Час тому назад сказала: «Там мне будет полегче». Понял, слова то какие?
Макаров бросил на парторга вопросительный взгляд. «Кажется, он знает о нашей размолвке…» Встал и решительно направился к выходу, коротко бросив на ходу: «Прощайте».
— Да куда же ты? — закричал ему вслед Григорий Лукич и, когда от Макарова след простыл, подумал: «Никуда им не убежать друг от друга!..»
Но, очутившись на улице, Федор вдруг остановился. «В выходной день махнешь в заводской дом отдыха, вот уж там будет для вас простору…» Он понимал, что это было сказано из желания помирить его с Наташей. «А она сама хочет ли этого? Вчера, быть может, я необходим был ей, но завтра могу оказаться лишним…»
Сердце сжалось, как только он представил себе возможный разрыв с Наташей. Тоска холодом охватила душу. В угнетенном состоянии подошел к своему дому.
— Федор Иванович, батенька, так поздно с работы? От неожиданности Федор остановился. Перед ним стоял Давыдович.
— И настроение у вас неважное, соседушка!.. — сочувственно заметил адвокат. — Может, нервы пошаливают, Федор Иванович? Устаете, наверно…
— Нет, так что?то… — нехотя ответил Макаров и прошел в парадное; болтать сейчас со словоохотливым соседом не было настроения.
Давыдович растерялся. О, как ему хотелось сию минуту выяснить, уехала ли Наталья Тарасенкова… Но, кажется, да! Иначе почему бы такое траурное настроение у добра молодца? Значит, Катя должна форсировать…Давыдович задумался: «А не лучше ли оставить Макарова в покое и основательно заняться Власовым? Что если показать ему крупную сумму? Огорошить приличным вознаграждением? Сказать, что проект будет использован более решительными людьми на другом заводе?Ведь дальше прыгать некуда. Макаров своего почти добился…»
Пройдя за дом, к обрыву, адвокат в одиночестве сел на скамью, оперся локтями на колени и задумался. «А вдруг Власов заартачится, не согласится? Тогда провал? и ? конец!..»
Глава девятнадцатая
. Федор приходил домой не в одни и те же часы. Но только он появлялся, на душе у матери становилось спокойнее. Чтобы развлечь его, она заводила разговор о семейных, хозяйственных и прочих делах. Но сегодня разговор не клеился. Федор был расстроенный, угрюмый. Бегство Наташи поразило его.
— У тебя неприятности, сынок? — осторожно спросила Анастасия Семеновна; ей так хотелось видеть сына бодрым, ласковым, внимательным…
— Ничего, мама, это пройдет…
Федор замечал, как встревожена мать. Сейчас она была единственным близким ему, родным человеком. Каждый раз, как только встречались их взгляды, он видел в глазах матери столько доброты, сколько не видел никогда раньше.Однажды, возвратившись с завода, он сел за письменный стол и, как обычно, принялся за чтение газеты. Мать подошла тихонько сзади, положила руку на его плечо. Он тотчас отодвинул газету и посмотрел в родные глаза, не произнося ни слова. От этого ласкового взгляда тепло стало на сердце матери. Она положила свою руку на голову сына, стала перебирать мягкими пальцами завитки волос так, как всегда делала, когда он был маленьким… Но теперь волосы были жестче и кое–где пробивались седые нити.
Федор легонько встряхнул головой. «Вырос… ? подумала мать. ? Стесняется моей ласки».
Она не знала о том, что Наташа выехала из города.
— Мама, мне не было письма? — спросил он.
— Нет, сынок, не было никаких писем. Ты ждешь разве?.. От кого?
— Я же не первый раз спрашиваю!.. Я давно жду письма, — сказал он будто с упреком. — Правда, я не сказал вам… Но разве трудно догадаться, от кого мне может прийти письмо?
— От нее?.. — чуть слышно спросила Анастасия Семеновна и невольно взглянула на камин, где когда?то стоял портрет Кати.
Не заметив этого, Федор Иванович ответил:
— Да, мама, от нее!
Через минуту он поднялся и сказал со вздохом:
— Я пройдусь, погуляю немного.
Анастасия Семеновна не успела остановить, заставить пообедать. Лишь глубоко вздохнула, прислушиваясь, как в коридоре замирали его шаги. Щемило в груди, путались мысли. «Накаркал ворог то этот!» ? подумала она про Давыдовича, однажды сказавшего ей: «Скоро свадебку, Анастасия Семеновна, сыграем?»А от Наташи писем все не было и не было. Макаров не знал, что думать. Чем все это кончится? Не раз терялся в догадках: «Уехала, не сказав ни слова. Не желает откликнуться, объяснить свой поступок…» Конечно, Веселов разумно советовал ? выбрать время и поехать к ней. Проще простого.Но Макаров не решался. Как Наташа встретит? Будет ли рада внезапному его приезду?Уже который день, возвращаясь домой, торопился в свою комнату, глядел на стол. Увы, письма не было!Однажды, в выходной день, гуляя утром в городском саду, Федор увидел Боброва и Люду. Некоторое время шел вслед за ними и невольно слышал их говор.
— Перестань, не гляди на меня так, — тихо просила Люда Боброва.
— Ну, а как же на тебя глядеть? —озадаченно спрашивал летчик.
Но Люда отмалчивалась. Тогда Бобров спросил:
— Чего бы ты хотела в эту минуту?
— А ты? — повернув к нему лицо, в свою очередь поинтересовалась Люда.
— Посидеть над крутым обрывом. Посидеть и помечтать.
— Представь, Петя, на этот раз наши желания совпали…
— Эх, друзья, друзья! — подойдя сзади, сказал Макаров. — Что это вы скисли? И разговор у вас скучный?
— А–а, Федор Иванович! —обрадовалась Люда. — Просим в нашу компанию. А почему вы один?
— Людочка, не могу удовлетворить твоего любопытства, — ответил шуткой Федор и смущенно улыбнулся.
— А моего?.. — заговорил летчик. — Почему ты без Наташи?
— Друзья, отложим этот разговор, — попросил Макаров. — Наташи в городе нет. Разве не знаете?
Бобров и Люда промолчали. Макаров поспешил переменить разговор:
— Смотрите, — сказал он, поведя рукой, — какое утро! Дети копаются в песке…
— Ты что, впервые видишь детей? — удивился летчик.
— Нет, не впервые…
— Как расчувствовался! — подзадоривал Петр. — Можно подумать, что сожалеешь — почему и твой не копается с ними.
— Да, можно подумать… — вздохнул Макаров и похлопал Боброва по плечу. — А ты и думай… Иду я по тротуару, — продолжал он после паузы, — в каждом дворе, в каждом скверике — всюду малыши. Шумят! И вспомнилось мне: как только началась война, в такой же вот солнечный день шел я на вокзал. Но ни на улицах, ни в скверах не было видно ни одной детской коляски, ни одной команды, бегающей за мячом…
— И девчонки не крутили скакалок, — грустно добавила Люда. — Это я тоже хорошо помню.
— А вот они не помнят, — снова кивнул Федор в сторону детской площадки. — И пусть бы никогда не знали…
— Да я не в том смысле, — махнул рукой Бобров. — Я говорю, Федя, что и твой смуглый сынишка мог
