– Может, ему тоже стоит прийти, если мы пойдем к этому священнику?
– Если я уговорю его.
– Ты утром собираешься на работу?
– Да.
– В этом сообщении для пастора – я просил его позвонить тебе, если меня не будет, – я оставил оба твоих телефона.
– Как его зовут?
– Э-э… – Он несколько раз щелкнул пальцами. – Довольно странная фамилия. – Он извлек записную книжку, полистал ее и остановился в затруднении, пытаясь разобрать свой почерк. – Каноник Бенедикт Споуд, – произнес он наконец.
– Споуд?
Он кивнул.
– По-моему, так.
– С-П-О-У-Д? – по буквам произнесла Фрэнни.
– Да. – Он с удивлением посмотрел на нее. – А что? Ты его знаешь?
Она взглянула на него.
– Когда же они кончатся, эти совпадения?
Он непонимающе нахмурился.
– О чем это ты?
Фрэнни, не в силах поверить, покачала головой.
– Его брат работает со мной в одной комнате. Мы сегодня ужинали с ним.
На страничке ежедневника Фрэнни было помечено: «Вт., 25 сент.».
Она уселась за свой стол с намерением взяться за работу, но вместо этого в ожидании телефонного звонка начала проигрывать в уме, что она скажет Себу Холланду. Фрэнни изо всех сил старалась сохранить ясность мысли, пытаясь думать обо всем, что произошло, и одновременно об этом не думать. Не думать о Тристраме. О руке Фиби. О Максе Гейбриеле, съедаемом лейкемией.
Голова уже дико болела. Стояло сырое, пасмурное утро, за окном дул сильный ветер; холодный страх расползался по телу, покрывая плесенью душу, делая ее больной. Она пожалела, что не надела что-нибудь потеплее, чем темно-синий полотняный костюм со светло-вишневой блузкой, в который нарядилась, чтобы хорошо выглядеть перед Себом, равно как и перед священником.
Пенроуз Споуд пришел лишь в одиннадцать часов; появившись, молча скользнул в кабинет, повесил на крюк велосипедную экипировку и направился к своему месту, держась неестественно прямо, будто только что пришел с урока хороших манер.
Он опустился на стул и осторожно положил руки на стол. Лицо Споуда было того же бледно-серого цвета, что и накануне, когда Фрэнни обнаружила его спящим под раковиной в туалете. Он улыбнулся, извиняясь, и вздрогнул, будто процесс растягивания губ причинял ему боль.
– Доброе утро, – сказала она.
Споуд беззвучно пошевелил в ответ губами.
– Как себя чувствуешь?
– Вот-вот развалюсь. – Он огляделся по сторонам, словно пытаясь вспомнить, где он находится. – Пища оказалась для меня слишком жирной. Спасибо тебе за… – Он поднял руки и уронил их, покраснев. Споуд откинулся на стуле, закрыл глаза и крепко сжал руками виски. – Я не очень-то привык пить.
– Мы вчера немного перебрали.
Он посмотрел на нее, будто собираясь снова подняться.
– Я думаю, стоит выпить кофе; тебе принести?
– Вчера ты говорил о своем брате.
Он прижал ладонь ко лбу, потом медленно кивнул.
– Я уже рассказал ему.
– Уже?
– Поэтому я и опоздал. Я заезжал к нему.
– О!
– Хотел убедиться, что он поймет.
– Спасибо, – с удивлением поблагодарила она.
– Я договорился, что ты встретишься с ним сегодня в половине седьмого. Годится?
– Да… да, спасибо тебе.
– Хорошо. Я… – Он замолчал, потеряв мысль. Потом встал. – Черный, без сахара?
– Да, спасибо. Давай я сама принесу?
– Нет, все нормально. – Споуд зашаркал к двери, как дряхлый старик. Открыв ее, он остановился и обернулся к Фрэнни: – Ты точно придешь?
– Конечно.
– Это очень важно.
– Да, я знаю.
– Просто я иногда не могу понять, серьезно ты говоришь или нет.
– Я серьезна, Пенроуз. Очень серьезна. Если ничего не случится, я хотела бы взять с собой еще одного человека. – Она взглянула на него, безуспешно пытаясь прочесть реакцию на его лице. – Его зовут Себ Холланд.
Он ничего не сказал и, выйдя из кабинета, зашаркал по коридору.
29
Фрэнни вышла из метро на станции «Банк» без четверти час и зажмурилась от ярких солнечных лучей, пробивающихся сквозь облака. Холодный осенний ветер продувал насквозь легкий костюм. Он бросал ей в лицо пряди волос, мешая смотреть, раздувал юбку и жакет.
Стоя на перекрестке, она ждала, пока зажжется зеленый свет. Мимо проехал экскурсионный автобус, за ним такси и БМВ, водитель которой говорил по телефону. Петляя между автомобилей, с ревом проскочил курьер-мотоциклист. Где-то грохотал отбойный молоток, заставляя в такт дрожать натянутые нервы Фрэнни.
На противоположной стороне улицы из офиса выскочила хорошенькая девушка; поджидавший ее молодой человек в деловом костюме крепко обнял ее и поцеловал. Фрэнни с завистью наблюдала, как они, беззаботно взявшись за руки, зашагали по тротуару. Кругом продолжалась обычная жизнь, но она чувствовала себя вырванной из нее.
Улица была заполнена людьми, которые куда-то спешили. За спиной Фрэнни теснилась группа мужчин в траурных костюмах и шикарных галстуках и женщин, тоже в строгих костюмах, с важным видом кутавших шеи в шарфы от Гермеса и Корнелии Джеймс. Движение остановилось, и Фрэнни пересекла улицу.
Люди толпились в барах и закусочных; проходя мимо паба, Фрэнни слышала привычный для обеденного перерыва шум, а затем вступила в тень готического фасада церкви, где царила тишина. Она взглянула на глухую стену без окон. Страх въелся в ее кожу, – так проступает на кальке выпуклый рисунок монеты, если ее притереть к листу. Завыла сирена. Фрэнни замедлила шаг, не зная, как быть, еле переставляя ноги. Мимо пронеслась «скорая помощь»; от воя сирены, предвещавшего беду, желудок Фрэнни скрутил спазм.
Она шла мимо таких знакомых с детства мест, что едва замечала их. В Сити редко что менялось, но когда менялось, то делалось это жестоко: радикальная хирургия; знакомый, уютный вид вырезался, подобно больному органу; на этом месте, как протезы, вырастали краны и металлические конструкции. Она прошла мимо магазина грампластинок, аптеки, к счастью не изменившихся, впереди замигали желтые огни. Временное заграждение посреди дороги; треугольные предупреждающие знаки и отражатели погашенных красных фонарей. Сердце кольнуло дурное предчувствие, когда она увидела выступавший на проезжую
