Он снова поцеловал ее.
– Скучаешь? А как ты скучаешь? Ты не звонишь мне по телефону и не говоришь, как сильно ты по мне скучаешь. Раньше, когда мы только поженились, ты часто звонила мне на работу – помнишь?
Вере показалось, что она идет на цыпочках по минному полю. Настроение мужа в любой момент могло измениться! Снимая с него пальто, она мягко сказала:
– Ты не любишь, когда я звоню тебе на работу… ты всегда так раздраженно отвечаешь, когда я звоню. – Она повесила его пальто на вешалку в гардеробной. Когда она вышла оттуда, Росс рылся в груде почты на столе.
Как бы между прочим он произнес:
– Я все уладил с твоими кредитными картами. Теперь с ними все в порядке.
– Да.
– Ты заказала билеты?
– Да.
– На «Жизнь прекрасна»?
– Ты говорил, что хочешь посмотреть этот фильм.
Когда фильм только вышел на экраны, они не успели его посмотреть. Сейчас его показывали всего один вечер в небольшом артхаусном кинотеатрике в Брайтоне.
– Где Алек? – беззаботно поинтересовался Росс.
– Уехал на остров Уайт к Кейборнам на все выходные.
Росс изменился в лице:
– Так речь шла об этих выходных?
– Да.
– И я его не увижу? Совсем?
– Он вернется в начале той недели.
– Не помню, чтобы я соглашался его отпустить.
– Мы обсуждали его поездку, и ты согласился, – сказала Вера.
– Я бы никогда не согласился отпустить его так надолго. Я и так мало вижу его; нет, конечно, я не возражаю, если он уезжает на день, но целые выходные? Я соскучился по нему, разве ты не понимаешь? Я
– Я тоже скучаю по нему.
Росс положил руки ей на талию и носом потерся об ее шею.
– Зато у меня есть ты – на все выходные. Знаешь что? Я хочу тебя еще сильнее, чем двенадцать лет назад; по-моему, это хороший знак.
Вера сейчас не испытывала к мужу ничего, кроме отвращения; больше всего ей хотелось оттолкнуть его, но она не посмела. Она почувствовала, как он наливается желанием; увидела, как загорелись его глаза.
– Нам скоро выходить, – предупредила она. – Сеанс начинается в восемь.
– Мне надо быстренько выпить.
– Сейчас принесу. – Вера обрадовалась предлогу освободиться от него. – Переодеваться будешь?
– Да.
Но вместо того чтобы подняться наверх, Росс последовал за ней на кухню и, прислонившись к сосновому шкафчику, распустил узел на галстуке и расстегнул воротничок рубашки.
– Нам не обязательно смотреть фильм, если ты не хочешь.
– Я хочу – очень хочу.
– Вместо кино, можно где-нибудь поужинать.
– Я уже заплатила за два билета. Мы же решили поужинать после кино. – Вера открыла застекленную дверцу, взяла с полочки хрустальный бокал без ножки, прижала к окошку льдогенератора. В бокал со звоном упали кубики льда.
Потом она подошла к тому шкафчику, где всегда стояла наготове бутылка виски. Росс внимательно рассматривал фотографии в рамках, расставленные на полочках вперемешку с фарфоровым сервизом с трафаретным китайским рисунком. Взял снимок, стоявший между соусником и заварочным чайником. Их сфотографировали, когда они вдвоем катались на лыжах в Церматте; за их спинами возвышался величественный Маттерхорн.
– Я помню, как мы снимались, – сказал он. – Мы поехали туда на вторую годовщину нашей свадьбы. Там, наверху, было холодно; ты хотела снять лыжную шапочку, но ветер запорошил тебе глаза. Помнишь?
Вера налила в бокал на три пальца виски.
– Да.
Росс снял с полки еще одну фотографию.
– Везувий! Я поставил камеру на скалу и завел таймер, а ты еще говорила, что на снимке выйдут только наши ноги. Помнишь? – Лицо его осветилось выражением какой-то детской радости.
Протянув ему бокал, Вера сказала:
– Я помню, как мы карабкались наверх, а когда добрались до вершины, оказалось, что с другой стороны есть подъемник.
Росс взял еще один снимок: Алек сидит на лужайке и обнимает Распутина.
– Я люблю тебя, Вера. – Он отпил глоток виски. – Ты и понятия не имеешь, как сильно я тебя люблю.
Его объяснение в любви озадачило ее. Росс не имел обыкновения выражать ей нежные чувства, не излив на нее вначале раздражение и злость, и она не знала, как реагировать. Она предпочла промолчать.
– Как по-твоему, как я тебя люблю? – не отставал он.
– Не знаю. Сам скажи.
Росс одним глотком осушил полбокала, поставил снимок на полку и облокотился о столешницу.
– До конца мира и обратно – вот как!
Он ее пугал. Губы его улыбались, но глаза были черные.
– Только нашего мира? – поддразнила Вера.
Вдруг внутри его как будто переключили какой-то рычажок. Росс словно оглох – перестал ее слышать. Он медленно вертел в руке бокал.
– Да, кстати, – с наигранной беззаботностью продолжал он, – сегодня я говорил с Джулсом Риттерманом. Он извинился за то, что долго не давал о себе знать, – в лаборатории что-то перепутали. Твои анализы перепутали с чужими, и понадобилось время, чтобы разобраться.
– Я тоже ему звонила. Его секретарша нахамила мне и бросила трубку. Росс, я хочу наблюдаться у другого врача.
Росс пристально разглядывал свой бокал.
– Да нет, Джулс человек неплохой.
– Росс, я не хочу, чтобы секретарша моего врача хамила мне и бросала трубку.
– Я поговорю с ним насчет ее.
– Нет, Росс. Извини, но дело не только в секретарше, и говорить с ним не надо. Я намерена найти себе другого врача, который мне подходит.
– В общем, так или иначе, – продолжал Росс, как будто не слышал ее, – беспокоиться не о чем. У тебя действительно инфекция – одна из так называемых «болезней отпускника». На местных инфекция не действует, а наш иммунитет против нее бессилен. То же самое случается, когда жители стран Дальнего Востока приезжают сюда, к нам – они заражаются болезнями, от которых мы не страдаем, потому что наш организм привык к определенным видам бактерий.
– И как мне избавиться от инфекции?
Порывшись в правом кармане пиджака, Росс извлек оттуда маленький цилиндрический контейнер и протянул ей. На крышке зеленым по белому было напечатано: «„Молу-Орелан“ (филиал/Великобритания). НЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНО ДЛЯ ПРОДАЖИ! Фаза 2» и еще какие-то цифры и буквы.
Ободряюще улыбаясь, он продолжал:
