позвал:
– Доктор Кэбот?
Человек удивленно повернулся к нему, но времени на то, чтобы что-то предпринять, у него уже не было. Паук прислонил к плечу жертвы ствол «Великого шамана» и нажал на спусковой крючок, послав в мышцы доктора Кэбота разряд в триста вольт.
Доктор Кэбот моментально обмяк, как будто из него вытащили все кости. Брошюрка – как заметил Паук, театральная программка – выпала из рук. Кэбот шагнул назад; глаза закатились, как будто выпали из глазниц. Потом он пошатнулся, схватился за постамент, на котором стоял чей-то бронзовый бюст, со стоном рухнул на пол и затих.
Паук опустился на колени. Из уголка рта доктора стекала тоненькая струйка крови – наверное, прикусил язык. Некоторое время он рассеянно разглядывал лошадиное лицо жертвы, сравнивая его по памяти с фотографией.
Тот же самый мужик, без вопросов.
Действие электрошокера продолжается недолго. Он уничтожает запасы сахара в мышцах и парализует, «закорачивает» мышцы. Через минуту – если он, Паук, позволит – доктор Кэбот придет в себя.
Паук протащил его по полу, поднял за плечи и прислонил голову жертвы к подушке кожаного дивана – он не хотел рисковать. Пуля могла через пол проникнуть в квартиру внизу.
К жертве возвращалось сознание. Серые глаза сфокусировались.
– Слуш-ш-ш… Вы кто? – спросил доктор Кэбот заплетающимся языком.
Паук прижал дуло «хеклер-коха» ко лбу жертвы – чуть выше носа. Он испытал слабое удовлетворение, увидев, что в серых глазах доктора мелькнул страх. Видно, понял, что сейчас произойдет. Убийца нажал на спусковой крючок недрогнувшей рукой.
Глушитель был сработан на совесть: пистолет лишь тихо щелкнул при сильной отдаче; и почти сразу – еще более тихий, хлюпающий звук: череп доктора разлетелся на куски, которые застряли в диванной обивке. Доктор Кэбот слегка дернулся, и глаза его остекленели. Из круглой аккуратной дыры с обожженными краями, в самом центре лба, текла черная вязкая жидкость.
В нос Пауку ударил острый запах пороха и другой, сладковатый запах горелого мяса. Он попробовал было поискать пулю, но голова доктора превратилась в настоящую кашу. Возможно, пуля сплющилась на входе в череп или застряла в диванной обивке. Не важно!
Вытянув из швейцарского ножа маленькие ножнички, он срезал прядку волос с головы жертвы и положил ее в спичечный коробок. Затем ненадолго сходил в спальню за фонариком и вышел из квартиры, тихо прикрыв за собой дверь. Адреналин бил ключом; такого кайфа не бывает даже от кокаина. Еще минута – и он уедет прочь. Десять минут – и он в машине. Через час он заберет Севрулу.
И вдруг…
Паук осторожно спускался вниз по лестнице, помня о скрипучей ступеньке на втором этаже. Ее он осторожно перешагнул. Он в жизни не ступал так тихо, и еще никогда в жизни ему не было так хорошо.
Внизу послышалось жужжание.
Еще один звонок – резче, ближе.
Еще один – чуть дальше. Еще. Еще. Еще. Над головой, потом внизу. Снова вверху. Справа и слева. Кто-то внизу нажимает кнопки домофона, звонит во все квартиры!
Когда Паук спустился в подъезд, неизвестный замолотил в дверь кулаками. Громкий удар. Потом еще один. Вам! Вам! Вам!
От притолоки отлетела щепка.
Открылась дверь квартиры на первом этаже; оттуда вышел голый мужчина, в полотенце, обмотанном вокруг талии. И в тот же миг в подъезд ворвался громадный лысый толстяк в футболке и джинсах, сплошь покрытый татуировками.
Зажегся свет.
– Ты!
Лысый жирдяй показывал пальцем на Паука.
– Ах ты, сволочь, убийца поганый!
Электрошокер болтался на поясе; он был выключен. Паук отошел назад и попытался выхватить из кармана «хеклер-кох», но пистолет зацепился за ткань. Толстяк наступал на него, протянул руку, сорвал с лица маску; Паук почувствовал на себе его дыхание. От толстяка пахло жареным луком. Потом его сильно ударили в живот. Паук отлетел к стене, больно ударившись о поганый велосипед.
Цепляясь за стены и пол, как загнанная в угол крыса, не вынимая руки из нагрудного кармана, Паук отчаянно лягнул ногами и услышал крик боли, когда падающий велосипед ударил толстяка по коленям. Толстяк упал ничком, запутавшись в спицах.
Паук успел выхватить пушку; он прицелился в своего противника, который с трудом поднимался с пола, и спустил курок. На щеке толстяка появилась аккуратная круглая дыра.
На миг время словно остановилось, как будто он нажал на видеомагнитофоне кнопку «Стоп». Паук видел, как толстяк смотрит на него с почти детским выражением, как будто ругает непослушного мальчишку. Голый мужик в полотенце прижал руку ко рту; глаза у него побелели от ужаса. Мужик пятился по направлению к своей квартире.
Паук выстрелил еще раз, и половина шеи толстяка исчезла. Голова упала набок, лицевые мышцы обмякли. На мгновение он превратился в массу лоскутов кожи и сухожилий, потом из раны начала хлестать кровь – неравномерно, как будто из шланга, на который наступили ногой. Толстяк рухнул на бок, как мешок, сброшенный с парашюта.
В подъезде воняло экскрементами, порохом и карри. Паук с трудом поднялся на ноги.
– Пожалуйста, не надо! – завопил голый мужик в полотенце. – Не убивайте меня! – Он на удивление проворно скакнул в свою квартиру и захлопнул дверь.
Только тогда Паук осознал, что маски у него на лице нет.
Мужик видел его лицо!
Он выглянул на улицу.
– Не надо, пожалуйста! Я ничего никому не скажу, я вас не видел!
Паук дважды выстрелил в замок, проделав в двери дыру размером с кулак. Потом навалился плечом. Послышался грохот. Мужик в квартире закричал.
Где-то вдалеке завыла сирена.
Паук перевел взгляд на распахнутую парадную дверь.
Он в последний раз метнул злобный взгляд на квартиру первого этажа и нехотя вышел из подъезда. Спустился по ступенькам к своему велосипеду. Ключ от висячего замка, как назло, на самом дне рюкзака.
Сирена все ближе.
Он достал ключ. Из спикерфона послышался чей-то голос:
– Алло! Алло! Кто там? Что происходит?
Сирена совсем близко.
Паук выронил ключ, будь он неладен.
Попытался подобрать его, но в перчатках это было нелегко. Черт побери, ему нужен проклятый велосипед, и как можно скорее!
Еще одна попытка подобрать ключ. Он заметил мощный синий луч, который обшаривал стоящие в конце улицы машины.
Паук побежал, забыв о велосипеде. На поясе болтался электрошокер, под мышкой – фонарик, в руках – «хеклер-кох». Он сунул пистолет под футболку. Глушитель такой горячий, что ожгло кожу. Но Паук не замечал боли. Он бежал наугад – вперед, в тишину, мчался на запах свежей зелени, в огромный темный оазис – общественный парк.
В голове крутилась единственная мысль: «Облом! Настоящий облом. О господи, как же я
