критику? Сомневаюсь.
Если Нора так долго и упорно, в течение стольких лет продолжает корпеть над подобной галиматьей, она наверняка обладает невосприимчивостью к любого рода критике, конструктивной или деструктивной — не важно.
Промучившись с текстом еще какое-то время, я отложил листы в сторону, так и не написав никакого заключения. Может быть, придумаю что-нибудь попозже, к тому моменту, когда придется встретиться с Норой для обсуждения ее рукописи. Я чуть ли не содрогнулся при мысли о предстоящей встрече. Как мне смотреть в глаза этой женщине после прочтения такого вот опуса, вышедшего из-под ее пера?
— Саймон, ты все еще не спишь?
Голос Джайлза, чуть хрипловатый со сна, вернул меня к реальности. Я повернул голову: мой помощник стоял, прислонившись к косяку двери, соединяющей наши комнаты.
— Джайлз, — произнес я с притворной ласковостью, — почему ты не одет?
В неярком свете настольной лампы — только она и была включена — я мог видеть его улыбку и… все остальное. В том числе и изображение дракона, покрывающее значительную часть спины Джайлза, а также плечо, руку и грудь. Мать, конечно же, и знать не знает, что ее сыночек сделал себе татуировку, иначе она, возможно, уже давно подпитывала бы собой маргаритки на погосте церкви Святого Ательволда, что находится в городке Снаппертон-Мамсли.
— Я всегда так сплю, Саймон, — ответил Джайлз и с явно провокационным умыслом провел рукой чуть ниже пояса. Дракон на его теле зашевелился.
— Джайлз, — уже строже произнес я, — что я тебе говорил насчет твоего поведения?
Он не стал изображать непонимание, ибо знал, что меня не проведешь.
— Знаешь, Саймон, иногда меня такое зло на тебя берет! — Мой юный помощник развернулся и захлопнул за собой дверь.
Тихо посмеиваясь, я выключил свет и завалился в кровать.
…Часа через три я проснулся, чувствуя себе вполне отдохнувшим. К счастью, нам, вампирам, совсем не нужен продолжительный сон, несколько дней я могу вообще не спать, но тогда я начинаю плохо выглядеть, а я этого терпеть не могу.
Когда я закончил одеваться, часы в холле пробили полвосьмого. Проглотив утреннюю пилюлю, я прошел через комнату и заглянул к Джайлзу. Он еще крепко спал, что мне было только на руку. Джайлз, конечно же, отличный товарищ, он замечательно выполняет свою работу, но… иногда хочется отдохнуть и от него.
Когда я спустился в холл, несколько человек уже подтягивались к обеденному залу. Я называю это помещение залом, а не просто комнатой, потому что оно было довольно большим, способным вместить человек сто. Сейчас здесь собралось около десятка гостей, среди которых леди Гермионы, слава Богу, не наблюдалось. Слишком уж ранний час для акустической атаки на мои барабанные перепонки.
Я положил себе немного яичницы с беконом, взял одну греночку и пристроился на свободном месте. Нам, вампирам, не требуется слишком много еды для поддержания сил, однако завтрак все-таки был моей любимой трапезой. Я по-прежнему способен наслаждаться вкусовыми ощущениями, а здешний повар и взбитые яйца, и бекон приготовил именно так, как мне нравится. Добавьте сюда гренку, намазанную маслом и черносмородиновым джемом, и вы поймете, что я был настолько близок к небесам, насколько это доступно вампирам. Мое удовольствие усиливалось еще и тем фактом, что я никогда не полнел, чего бы и сколько ни съел. Завидно, не правда ли?
Неспешно пережевывая и смакуя свою скромную порцию, я разговорился с женщиной, сидящей слева от меня. Моя собеседница робко призналась, что собирается посвятить себя написанию сентиментальных исторических романов, и, видя, что я воспринял это сообщение скорее с интересом, чем с пренебрежением, она расцвела и принялась подробнее рассказывать о своем творчестве. Как оказалось, именно этой женщине принадлежала самая лучшая рукопись из всех тех, что мне всучили для рецензирования, поэтому я заверил ее, что она подает немалые надежды. Около получаса мы мило болтали о романтической прозе вообще и о ее творчестве в частности, и моя собеседница окончательно покорила меня, когда между делом упомянула, что ваш покорный слуга, скрывающийся под именем Дафны Дипвуд, является ее любимым автором.
Но вскоре эта идиллия закончилась — в столовую нагрянула леди Гермиона. Сначала до нас докатился ее голос, который, как мне кажется, запросто можно было бы услышать даже во время выступления какой- нибудь рок-группы. Я вздрогнул и вжался в стул, невольно стремясь стать незаметным.
Довольно торопливо и, надеюсь, достаточно учтиво я откланялся перед своей сотрапезницей и пустился в бега, не дожидаясь, когда леди Гермиона ко мне подойдет. У нее явно возникло такое намерение, едва она заметила меня за столом, но, к счастью, одна из участниц конференции отвлекла ее внимание.
Из столовой я выскочил, словно летучая мышь из преисподней, и… с разгона налетел на лже-Доринду, которая, не устояв, шлепнулась на пол прямо своей плагиаторской задницей.
Глава 7
Впрочем, если уж быть совсем точным, она являлась не плагиаторшей, а самозванкой, и эта самая самозванка, совершенно ошарашенная, растянулась сейчас возле моих ног.
И опять поправлюсь: ошарашенная и разъяренная.
Лже-Доринда довольно быстро пришла в себя.
— Смотри куда прешь, придурок! — рявкнула она и уже в сидячем положении обрушила на меня и моих предков поток ругательств, весьма красочных, хотя порой и повторяющихся.
— Извините, пожалуйста, — стараясь сохранять невозмутимость, произнес я и протянул ей руку.
Ухватившись за нее, лже-Доринда дернула так, точно хотела свалить меня на пол, однако я без особого труда воспрепятствовал этой попытке и поставил ее на ноги прежде, чем она успела что-то сообразить. На благодарность рассчитывать не стоило.
— Извинение принимается, — буркнула лже-Доринда.
— Спасибо, — отозвался я. Необходимость извиняться перед ней по какому бы то ни было поводу вызывала досаду, поскольку я чувствовал себя более уязвленным. Само ее присутствие здесь оскорбляло меня. Однако пока еще не время предъявлять претензии.
— Я, пожалуй, тоже поприсутствую на вашей сегодняшней лекции, — как можно миролюбивее продолжал я. — Очень любопытно послушать о тонкостях написания романов про смелых женщин, занимающихся частным сыском.
— Думаю, что-то новое вы наверняка узнаете, — холодно произнесла лже-Доринда, отряхивая брюки. — Я впервые на литературной конференции, но уверена, что мне есть о чем рассказать. Мое творчество оценивается столь высоко, что я чувствую себя просто обязанной поделиться ценными мыслями с начинающими литераторами.
Это ж надо быть такой наглой! Мне так и хотелось придушить ее на этом самом месте. Если бы моя кровь еще могла кипеть, она бы тут же забурлила. Мысль о том, что эта женщина будет расхаживать здесь, выдавая себя за Доринду, высокомерно и чванливо разглагольствовать от ее имени, вызывала во мне ярость.
А лже-Доринда даже не замечала моего мрачного взгляда.
— В своих книгах я некоторым образом преобразую детективный жанр, хотя должна заметить, что вовсе не считаю себя создательницей детективов, — заявила она, произнеся последнее слово с некоторым пренебрежением. — Прежде чем начать писать, я прочитала два или три детектива и поняла, что запросто могу сотворить что-нибудь и получше, и посерьезнее. Даже используя при этом те или иные детективные элементы.
Я заставил себя отступить на шаг назад, опасаясь, что не удержусь от какого-нибудь физического воздействия. Что за претенциозный вздор! Эту женщину нужно остановить как можно скорее. Пусть для этого придется раскрыться, пожертвовать своей анонимностью, но я не могу позволить ей нести тут всякую
