канавами. И тем не менее Джеку почему-то всегда были по душе эти беспорядочные скопища старых сборных домов. Расположенные обычно под сенью высоких стройных деревьев, они казались ему куда более уютными, чем похожие друг на друга как две капли воды, тщательно распланированные кварталы кирпичных жилых строений, окруженных заборами и газонами величиной с почтовую марку, зажатых со всех сторон террасами, навесами для автомобилей, гаражами, сараями и оборудованных спутниковыми тарелками; они неизменно напоминали ему игрушечные домики.
В Фэрхейвене ребенок мог играть обломком весла в грязной луже посреди скрытой от посторонних глаз тенистой рощицы, принадлежащей всем вообще и никому в частности, воображая себя то великим мореплавателем, то адмиралом и тут же воплощая эти мечты в свои забавы. В то же время район производил впечатление обители разбитых надежд. Сколько его жителей одной рукой отталкивали от себя жизненные невзгоды, а другой цеплялись, как утопающий за соломинку, за последний шанс выжить! Случалось, что жильцы сменялись здесь чуть не каждую неделю, и почтовые отправления часто не находили своего адресата.
Джек отложил бумаги в сторону и в раздумье погладил усы левым указательным пальцем. Решив, как себя вести дальше, он поднял телефонную трубку и набрал номер, указанный в объявлении. На другом конце провода отозвался молодой женский голос.
— Здравствуйте. Говорит Джексон Тайлер. Это квартира семейства Мор?
— Да.
— Прекрасно. Хочу представиться: я директор школы, проверяю сведения об учащихся подведомственного мне учреждения. — (Это полностью соответствовало истине.) — Вы, случаем, не мать Коди Мора?
— Нет, не мать, а няня.
— Не будете ли вы тогда столь любезны сообщить мне, где я могу найти миссис Мор?
— Вы имеете в виду — вот сию минуту?
— Да, пожалуйста, если это возможно.
Джексону ответили, что мать Коди работает кассиром в магазине «Тысяча мелочей», в центре города.
— Но она не любит, когда ей туда звонят.
— О, понимаю. Благодарю за помощь.
— Не за что. Сказать ей, что вы звонили?
— Нет, не стоит. Я с ней встречусь раньше, — ответил Джек после некоторого раздумья.
Он повесил трубку, отключил компьютер в соседней комнате и вышел на улицу.
Лейк-Сити — небольшой городок, расположенный на берегу одного из самых популярных озер Техаса. Зону отдыха для горожан строили высококвалифицированные специалисты из Корпорации инженеров. Джек быстро добрался до перекрестка Лейк-стрит и Мэйн-стрит, где и находился магазин «Тысяча мелочей». Лучшего места для заведения, торгующего прохладительными напитками, лотерейными билетами и прочими расхожими среди отдыхающих товарами, и не придумаешь, решил Джексон. И в самом деле: здесь и всегда-то было людно, как нигде в городе, а летом — особенно.
Джеку пришлось пропустить машину с подростками в купальных костюмах и вторую, с прицепом, нагруженным парой водных лыж, прежде чем он сумел въехать на стоянку магазина. Она была забита автомобилями, стоявшими в три ряда, ко многим были подсоединены различные плавучие средства. Все бензоколонки работали, а перед автомобильным насосом даже выстроилась очередь. Джек поставил машину подальше от бензоколонок, запер ее и ступил на горячий асфальт. Он распахнул входную дверь перед тремя женщинами с кучей маленьких детишек и вслед за ними вошел в магазин.
Его центром была касса. Над гигантским торговым залом, сверкавшим стеклом витрин и хромированным металлом прилавков, властвовал один-единственный человек — маленькая женщина с огромными миндалевидными глазами на овальном лице, обрамленном светло-каштановыми длинными волосами. Джек ни на миг не усомнился, что перед ним Хеллен Мор. Коди хорошо удалось передать внешность матери, насколько это возможно для юного художника-любителя, пользующегося к тому же только карандашами.
Едва войдя, Джек понял, что она способна в считанные секунды обслужить с десяток покупателей. Впрочем, будь иначе, ей бы не удержаться в этом сумасшедшем доме и десяти минут. Но вот для разговора с ним у нее, пожалуй, не найдется времени, да и место не совсем подходящее. Тем не менее отступать он не намерен — не для того же сюда явился, в конце концов. Он встал в хвост у кассы, терпеливо ожидая, когда подойдет его очередь, чего никак нельзя было сказать о прочих посетителях.
— Эй, вы там, пошевеливайтесь! — заорал один из покупателей, молодой человек без рубашки, с гривой русых волос, закрывавших его мускулистые плечи. Он укоризненно качал головой, напрягал свои могучие мышцы и от нетерпения переминался с ноги на ногу, перекладывая упаковку с шестью бутылками пива из одной руки в другую.
— Заткнись, парень! — немедленно последовал ответ. — Лучше держи штаны покрепче, не то потеряешь.
В очереди захихикали, но кассирша, не обратив на это ни малейшего внимания, продолжала одной рукой пробивать чеки, а другой — укладывать покупки в бумажный пакет.
— Итого шесть шестьдесят восемь. Шесть шестьдесят девять, семьдесят, семьдесят пять. Восемь. Девять десять. Благодарю вас. Приходите еще. До свидания.
Пока покупатель, укладывающий сдачу в кошелек, не уступил место следующему, она, не теряя времени даром, склонилась к другой стороне контрольного стола, и снова ее пальцы быстро защелкали по кассовому аппарату.
— У вас есть аптечки для оказания первой помощи? — крикнул кто-то с порога зала.
— Да, в углу, рядом с холодильником, — ответила она так же громко, но тут же понизила голос, обращаясь к очередной покупательнице: — Вы должны мне десять центов, мадам. Неважно, забудьте об этих грошах. Но вспомните, что вы недоплатили государству, когда вас тряханет как следует на плохом шоссе… Слушаю вас, сэр… Хочешь, сладкий мой, чтобы я насыпала тебе конфет в мешочек? Держи. Одна, две, три, четыре, пять, по три цента за штуку. Все точно, сдачи не требуется, не покупатель, а сущий ангел для кассира. Интересно, есть ли святой, покровительствующий кассирам? Если есть, то он похож на тебя…
Так продолжалось четверть часа, никак не меньше. Ловкие тонкие пальчики быстро мелькали перед глазами Джека, без конца сыпались ответы на вопросы посетителей, остроумные замечания, едкие остроты. И среди этого хаоса она сохраняла ледяное спокойствие, никак не реагируя на комментарии стоящих в очереди, которым не оставалось ничего иного, как набраться терпения и ждать, выражая вслух свое недовольство. И каждое ее движение было быстрым и точно рассчитанным.
Джексон поймал себя на том, что наблюдает за ней с интересом и все возрастающим удовольствием. Ему нравилась эта масса пушистых светло-каштановых волос, сбегавших чуть ли не до самой талии, нравилось даже то, что среди них поблескивают редкие седые волоски. Красивой эту женщину не назовешь, подумал он. Черты лица у нее отнюдь не классические. И тем не менее это лицо с его широким лбом и узким заостренным подбородком, с тонким, чуть длинноватым носом и подвижным розовым ротиком казалось ему чрезвычайно интересным. Росту в ней было, наверное, не больше пяти футов с двумя или тремя дюймами, но при этом она отнюдь не производила впечатления хрупкой. Маленькие ручки заканчивались короткими, но очень сильными пальцами, а под расстегнутым форменным халатом, под свободной вылинявшей майкой и старыми синими джинсами угадывалось крепкое, здоровое тело со всеми необходимыми выпуклостями в должном количестве и должного качества. Держалась она с чувством собственного достоинства, даже гордо, стояла чуть расставив ноги, выпрямив спину и слегка отведя назад плечи, словно готовая принять вызов от всех входящих и одержать над ними победу. Нет, что и говорить, очень интересная женщина. Очень.
Работы было по горло, но она, как обычно, хорошо справлялась с ней — умудрялась делать несколько дел одновременно, не отвлекаясь от них ни на миг и стараясь не замечать физической усталости. Последнее давалось особенно трудно: ноги были словно налиты свинцом, спина отчаянно болела, руки сводила судорога. Хуже всего, однако, было то, что ей вдруг приспичило посетить туалет, хотя за все утро она
