При упоминании этой части тела Миранда вспыхнула.
– Меня так учили…
Шрив сделал глоток и продолжал обсуждать ее достоинства:
– У тебя хорошие, сильные легкие. Многие женщины не могут громко говорить. Но тебя услышат даже в самом дальнем конце зала. – Он одобрительно закивал головой, будто решил сделать выгодную покупку. – Да, ты вполне подходишь для сцены.
– И цена у меня подходящая, – пробормотала она.
Шрив недовольно посмотрел на нее.
– Ты не можешь рассчитывать на плату: ты еще только ученица. И помни, – он сделал выразительный жест левой рукой, – ты учишься у самых лучших учителей. Я сам – а я работаю на сцене уже более десяти лет, и мне доводилось выступать перед коронованными особами Европы, – я сам буду учить тебя.
– Я хочу шить костюмы и рисовать декорации.
– Глупости. – Шрив устроился поудобнее. – Начнем. Сейчас ты стоишь на ярком солнце, чтобы привыкнуть к свету рампы. Урок первый. Не щурься.
Миранда нахмурилась, потом попыталась расслабиться. Струйки пота побежали у нее по спине.
Шрив критически осмотрел ее.
– Хорошо. Дальше. Урок второй. Ты не сможешь играть роль до тех пор, пока не выпустишь книгу из рук.
– Я не хочу играть. – Миранда сжала в руках текст и опять нахмурилась. Солнце светило ей прямо в лицо, и у нее уже разболелась голова. А может быть, это был просто страх сцены. Она покачнулась и отступила в сторону.
Шрив поднял руку и указал на текст.
– Брось его мне.
– Я не…
– Брось его мне. Молодец. Конечно, ты не хочешь играть. Возможно, это даже к лучшему. Ты будешь работать на сцене без всяких романтических иллюзий. Ты будешь отрабатывать свое содержание. Ведь ты не сможешь оставаться с нами, если не будешь работать. – Он поднял руку, как дирижер, управляющий оркестром. – «О, говори, мой светозарный ангел!»[14]
Миранда поежилась.
– Ну давай! Я знаю, что ты уже выучила свои слова. – Он ободряюще улыбнулся ей. – «О, говори, мой светозарный ангел!»
– «Ромео! Ромео, о зачем же ты Ромео? – Она протянула руки, как он учил ее, потом взглянула на него, ища поддержки. Он одобрительно кивнул. – Брось отца…»
– «Покинь отца». Покинь отца.
– «П-покинь отца и отрекись навеки от имени родного! А не хочешь – так поклянись, что любишь ты меня, – и больше я не буду…» – Она запнулась и замолчала.
– Капулетти. Ее имя – Капулетти. Джульетта Капулетти. Ты успешно справилась с самым знаменитым монологом.
– Я справилась?! Я справилась?! – Миранда сжала руки. Вдруг слезы полились у нее из глаз. – Я даже не знаю, что это значит.
Шрив раздраженно посмотрел на нее.
– Тебе и не нужно знать, что это значит. Тебе лишь надо произнести слова.
– Но…
– Оперные певцы просто поют слоги. Они не знают, что означают слова, которые из них состоят. – Он ткнул себя пальцем в грудь. – Я скажу тебе, что нужно говорить, как смотреть и куда двигаться. А в остальное время просто стой на месте с грустным видом и старайся не измять костюм.
– Я не хочу ничего делать. – Она прикрыла глаза от бьющих ей в лицо солнечных лучей и взглянула на листки роли, лежавшие на коленях у Шрива. – О Боже! В следующем монологе целых десять строчек.
Шрив перелистал сценарий.
– Начинай со слов о розе. Это самая важная часть.
– А, вот ты где. Шрив, послушай, Шрив.
Когда ее мучитель обернулся на голос, Миранда опустилась на колени и потянулась за листками текста.
Шрив подал ей сценарий.
– Правильно. Учи свои слова. Пришедший Фредерик возбужденно размахивал руками.
– Спектакли в театре на Кларк-стрит потерпели провал. Актеры напиваются каждый вечер и оскорбляют публику. Хозяин увольняет их и просит нас вернуться.
Шрив в победном жесте вскинул вверх руку, потом довольно усмехнулся.
– Ему придется заплатить нам больше.
– Я сказал ему, что цена возросла, но он уже слышал о том, что произошло на борту «Алмазной королевы». Он знает, что Шейлы нет с нами и говорит, что не будет платить за нее. – Фредерик кивнул в
