Дженнифер, не зная, какими словами отвечать этому неравнодушному мальчику.
— Я боюсь, Дженни, — проговорил Тимоти вместо ответа.
— Чего ты боишься, дорогой?
— За папу…
— А что с ним?
— Он изменился, — доверительно сообщил Тимоти.
— Что ты имеешь в виду? — осторожно выясняла Дженнифер.
— Папа постоянно грустит, стоит его застать одного… А чтобы мы не заметили, старается все время хохмить и дурачиться. Он забавный, но очень печальный. А когда я задаю ему вопросы, он делается раздражительным и даже кричит. Он давно не кричал на меня просто для того, чтобы я отвязался.
— Ну, Тимми, мальчик мой, ты должен быть более терпеливым. Ты же знаешь, что случилось с твоей мамой. Папа не может не переживать. Дай ему срок, и все наладится, — постаралась успокоить его Дженнифер.
— Как ты не понимаешь, Дженни?! — взвился тонкий голосок Тимоти. — Это же из-за тоски! Когда мама пропала, папа был совсем другим… собранным, строгим.
— А теперь?
— Он как будто потерялся, — сообщил Тимоти.
— И ты полагаешь…
— Ты ведь была ему другом, Дженни? Почему ты так поступаешь с ним? — прямо спросил ее мальчик.
— Это очень непростой вопрос. Между взрослыми все не так однозначно, как между детьми. Да, я была ему другом, но…
— Не надо, Дженни. Отец тоже постоянно убеждает меня, что в делах взрослых мне ничего не понять. Но это вранье! — гневно выкрикнул Тимми. — Все очень просто. Ты не хочешь нас знать! — выпалил он и хотел бежать, но Дженнифер остановила мальчика за руку.
— Все дело в том, Тимми, — тихо проговорила она, чувствуя, как слезы подступают к горлу, — что твой папа предложил мне стать его женой. А я отказалась.
— Отказалась? Но почему, Дженни? Тебе не нравится мой отец?
— Нравится, — кивнула Дженнифер.
— Я все понял! Это из-за меня ты ему отказала, да? Из-за того, что я тогда ругался, убегал и не хотел тебя знать? Но это… прости меня. Я никогда больше так не сделаю. Честное-пречестное слово, — проникновенно заверил ее мальчик.
— Нет-нет, Тимми, ты тут ни при чем, — поспешила возразить ему Дженнифер. — Ты хороший мальчик. Я никогда не держала зла на тебя.
— Ты не хочешь быть нашей мамой?
— Нет, Тимми, это не так. Но у меня есть личные проблемы, — нехотя призналась Дженнифер.
— Какие?
— Я не могу тебе о них рассказать, — со слезами на глазах прошептала Дженнифер и обняла парнишку за плечи.
— Если бы ты рассказала, мой папа смог бы тебе помочь, — простодушно проговорил Тимоти. — Мой папа многое умеет, он мастер.
— Я знаю, дорогой. Но в моем случае ничего уже нельзя изменить, потому что поработала смерть.
— У тебя кто-то умер? — прочувствованно спросил ее Тимми, и его глаза тоже увлажнились.
— Да, — скупо ответила Дженнифер, сглотнула ком в горле.
— Кто?
— Мой сын, — выдавила из себя она, и слезы ручьем побежали по щекам. — Два года назад умер мой любимый сынок, ему было три года, и звали его Коди. Все три года своей короткой жизни он тяжело болел. Он родился с этой болезнью, потому что ему ее передала я.
— Но ты ведь не хотела? Это просто так получилось?
— Ты умный мальчик, Тимми. Ты все понимаешь. Я не хотела такого своему сыну. И я больше такого не допущу. Поэтому никогда не выйду замуж — ни за твоего папу, ни за кого другого.
— А Роуди похож на твоего сына? — осторожно спросил мальчик.
— У Роуди такой же голосок, — ответила, нежно улыбнувшись, Дженнифер.
— Роуди не помнит нашей мамы. Ты могла бы стать ему мамой, — ласково произнес мальчик.
— Зачем ты уговариваешь меня, Тимми?
— Я просто хочу, чтобы все наконец-то были счастливы, — проговорил он и разразился слезами.
Дженнифер сжала маленького миротворца в своих объятьях и горячо поцеловала в лоб.
— Так ты считаешь, что твой папа скучает? — спросила она, утерев слезы.
— Да, Дженни, — авторитетно заверил ее Тимоти Бренниган.
— Тимми, ты самый лучший ребенок из всех, каких я знаю, — убежденно похвалила его Дженнифер. — Ты можешь сделать все в точности, как я тебе скажу? — осведомилась она, набрав воздуха в легкие и хитро улыбнувшись.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Огонь опять потух. С несдерживаемым возгласом раздражения Ной вновь черканул длинной лучинкой с серой на конце и приставил ее к растопке, которую традиционно исполняли скомканные старые газеты и калька неудавшихся чертежей. И снова с треском разгорелось пламя, осветив каминный угол гостиной. Алые языки стали множиться, всполохи сделались ровнее, а порывы их — ритмичнее, замерцали угольные брикеты, растопка из бумаг и газет быстро обратилась в седой прах, а изъязвленная пламенем поверхность угольев тлела и давала уютное тепло, наполняя гостиную терпким аппетитным ароматом и ненавязчивым потрескиванием.
Ной с удовлетворением отошел от камина и опустился на диван напротив. Но, недолго просидев, уставившись на каминную решетку, привстал, подался всем туловищем вперед и нервозно поворошил старинной кочергой с витой рукоятью брикеты угля в жерле камина. Затем вновь сел на диван, вытянул ноги, скрестил руки на груди и откинул голову на спинку, прикрыв глаза и настраиваясь на умиротворяющие звуки, которые издавало рубиновое пламя, медленно поедая уголь.
Он внушал себе, что жизнь прекрасна, что все идет своим чередом, что больше ничего непредвиденного, нежелательного, экстремального ему не грозит.
Он не видел Дженнифер Марч уже более полутора месяцев и полагал, что так оно к лучшему. Им не придется придумывать способ объяснить все детям, а потом изыскивать возможности примирить ее образ жизни с его образом жизни. Благодаря этому разрыву Ной избавлен от необходимости балансировать между «хочу» и «можно». Он сам себе хозяин. Чувство, которое чуть было не поработило его, осталось без ответа, и повторять этот опыту Ноя не было желания.
Каждый принял свое решение. Не следует ни на кого пенять.
Хотя Питер и Джен готовились предпринять новый крестовый поход, но на этот раз их жажда справедливости не должна затронуть Ноя Бреннигана. Они были совершенно правы в своем желании найти убийцу дочери. Полицейские единодушно выражали объективные сомнения, однако все их утверждения, что по свежим-то следам не всегда удается установить правонарушителя, а уж с трехлетней давностью и подавно, оставляли стариков равнодушными. Но на то было их право.
Для Ноя же оставалось неизменным одно обстоятельство. Мать его детям уже ничто не сможет вернуть. А поэтому он должен ограничить себя во всех эгоистических мотивах и постараться компенсировать им этот ощутимый недостаток ласки и тепла. Что он и делал с момента исчезновения Белинды, словно искупая этим десятилетие, потраченное на карьеру и развитие собственного бизнеса в Сиднее.
Несмотря на все невзгоды, отметившие его семью в последнее время, Ной предпочитал ни о чем не жалеть. Он многое вынес из этих испытаний. Никакое благоденствие не смогло бы так сроднить его с
