года майор Ивлин Ахилл де Ротшильд погиб в бою, сражаясь с турецкой армией в Палестине. Вскоре умер и сам Лео. Не дожили до конца войны и двое других братьев, Натти и Альфред. Их похоронили на Еврейском кладбище в Вилсдене.
Во Франции патриотизм Ротшильдов принес совершенно неожиданные плоды.
Баронесса Морис де Ротшильд после многомесячной тяжелой работы по уходу за ранеными решила провести несколько дней на отдыхе. Она позвонила в один из своих любимых отелей, «Палас Сент-Мориц», и спросила, не останавливаются ли там немцы. Управляющий заверил баронессу, что ни один тевтонец не осквернит своим пребыванием ее отдых. И первым, с кем она столкнулась по приезде, оказался немец, всем известный фабрикант, выпускавший шампанское. Госпожа баронесса тут же покинула отель.
Когда Ротшильдам мешают хорошо отдыхать, они не просто меняют отель. Они создают свой собственный. Баронесса решила создавшуюся проблему с той же решительностью и энергией, как это делал ее свекор Эдмонд в Палестине. Она превратила деревню Межев в один из самых роскошных французских зимних курортов. Впоследствии бразды правления из ее рук принял сын, Эдмонд де Ротшильд. И он принимает у себя фабрикантов любой национальности.
За исключением Межева, война принесла Ротшильдам много горя и серьезные материальные потери. По всей Европе Ротшильды жертвовали не только своими состояниями, но и своими сыновьями. Майор Ивлин Ротшильд не был единственной жертвой. Сражаясь на стороне Австрии, получил серьезное ранение в ногу его кузен Юджин. Когда же в 1918 году смолк последний выстрел, мир оказался другим. Другими стали и Ротшильды.
После битвы
Шел страшный 17-й год. Прошла мобилизация, штат садовников в замках английских Ротшильдов съежился до минимума – и это сказалось на состоянии их садов и парков. Говорят, однажды осенью хозяйка одного из замков, одна из баронесс Ротшильд, обратилась к своему старшему садовнику с искренним удивлением и восхищением.
– Удивительно красиво! И как вам удалось рассыпать столько разноцветных листьев по аллеям парка? – спросила дама.
Она до сих пор не видела результатов осеннего листопада – дорожки парка подметали не менее тщательно, чем залы замка.
Послевоенная осень ознаменовалась появлением этого экзотического мусора во многих поместьях Ротшильдов. Бюджет садовников был резко сокращен, и хуже того, то здесь, то там и сами сады исчезали. Мир становился убогим и невзрачным. Как просто было быть богатым до войны – и как трудно после! Как дорого стало быть богатым! Налоги взлетали вверх. Они стали убийственными даже для Семейства. Чиновники налогового ведомства опустошали сейфы ротшильдовских банков быстрее и успешнее, чем все их конкуренты, вместе взятые. Становилось все труднее жить «как Ротшильды».
– Я должен жить, смерть была бы самой большой ошибкой – настоящим провалом, – нечто подобное, по словам очевидцев, сказал Натти за год до ухода из жизни. Такая грубая шутка была вполне в его духе, и в ней содержалась большая доля правды. Банки Ротшильдов были их семейной собственностью, в отличие от других банков, чья работа базировалась на средствах сотен и тысяч вкладчиков. Средства банков Семейства состояли из средств партнеров. И следовательно, после смерти одного из партнеров приходилось выплачивать огромные налоги на наследство. Натти все-таки совершил самую большую ошибку – он умер. Затем, в течение двух лет, эту ошибку повторили двое его братьев. Таким образом, государство смогло последовательно изъять из капиталов Ротшильдов три значительные доли.
На этом потери не закончились. Их умножило завещание Альфреда. Он был холостяком, не имел никаких обязательств перед женой или детьми, которыми не обзавелся, и поступил со своим состоянием так, как считал нужным, нарушив, и уже не в первый раз, традиции Семейства. Даже после выплаты налогов на наследство, состояние, оставленное Альфредом, было огромно. Большая его часть, согласно завещанию, досталась Аль-мине, графине Карнавон, и, следовательно, ушла из семьи. Часть полученной суммы графиня потратила на реализацию грандиозного археологического проекта в долине Нила. Экспедиция, организованная на деньги Альфреда, сделала грандиозное открытие – именно она обнаружила гробницу и сокровища фараона Тутанхамона. Таким образом, Альфред нарушил покой сразу двух династий – династии фараонов и династии Ротшильдов.
20-е и 30-е годы XX века стали самым тяжелым периодом во всей истории Семейства, и причины этого следует искать в нарушении равновесия окружающего мира. Идиллия конца XIX века подарила Ротшильдам настоящий триумф. И вот на сцене, где разыгрывалась мировая драма, произошла резкая смена декораций. Все старое было грубо снесено, и на смену ему пришло незнакомое и чужое новое. Лучшие друзья теряли короны и королевства, лучшие слуги становились социалистами. Гармоничная музыка балов сменилась какофонией джаза. Но самое главное, правительство наложило руку на доходы Семейства.
На какое-то время Ротшильды замерли в оцепенении посреди развалин того мира, который они помогали создавать. Некоторые из них попытались спрятаться от окружающего хаоса – они занялись наукой и искусствами. На смену трем британским гигантам Ротшильдам пришли две пары братьев, но лишь один из них обладал энергией своих предков, необходимой для успешного продолжения их дела. Лорд Лайонел Уолтер, первый сын и преемник Натти, замуровал себя в стенах созданного им Зоологического музея в Тринге, одного из лучших в мире. На его создание ушло около полумиллиона фунтов. Брат Уолтера, Натаниэль, также был талантливым естествоиспытателем, тем не менее он добросовестно, хотя и неэффективно выполнял свои обязанности в банке вплоть до своей кончины – он покончил с собой в 1923 году.
Старший сын Лео, «садовник-профессионал и банкир-любитель», окружил себя рододендронами и орхидеями. Он выращивал их в обширных оранжереях Эксбери, а в свободное время отдавал дань семейной профессии. Его младший брат Энтони стал блестящим ученым, получил первую премию Тринити-Колледжа в Кембридже. В тот период он был наиболее деятельным и прогрессивным из активно работающих в семейном бизнесе Ротшильдов. Для него посещение Партнерекой комнаты в Нью-Корте не было синекурой, и он никогда не относился поверхностно к своим обязанностям банкира. Но Энтони был самым молодым партнером, и к его голосу пока мало прислушивались.
Агрессивность налоговой политики и пассивность подвергаемых налогообложению Ротшильдов сделала свое дело. Грандиозные дворцы приходили в упадок. Огромное здание на Пикадилли, 107, построенное основателем династии Натаном Ротшильдом, было снесено. Огромное имение в Ганнерсбери превратилось в национальный парк. Знаменитый дом Альфреда на Симор-Плейс также исчез под напором нового века, в буквальном смысле слова – он был снесен при прокладке новой магистрали, которая соединила Керзон- стрит и Гайд-парк.
Самым драматичным моментом было, пожалуй, расставание с дворцом на Пикадилли, где когда-то барон Лайонел обговаривал с Дизраэли, после обеда, в приватной обстановке, возможность приобретения Суэцкого канала. В 1937 году здание было разрушено, а все его содержимое продано на аукционе, для которого был издан каталог на 250 страницах с 64 цветными вклейками. Ценность коллекции невозможно переоценить. Один только образец мебели – секретер из тюльпанового дерева со вставками из севрского фарфора, изготовленный специально для Людовика XIV, – был продан за пять тысяч долларов.
Наконец, Департамент по доходам добрался до владений Ротшильдов в Бакенгемшире. В 1932 году второй лорд Ротшильд вынужден был продать Нью-Йоркскому музею естественной истории свою коллекцию птиц, состоявшую из полумиллиона экземпляров. После его смерти Тринг-парк опустел и был превращен в Национальный зоологический музей. В Астон-Клинтоне разместился отель, а гигантское имение Альфреда в Халтоне превратилось в учебный центр Королевских военно-воздушных сил.
Те, кто стояли у руля Французского дома Ротшильдов, проявили достаточно мудрости и самообладания, чтобы не отойти в мир иной в послевоенные годы, – таким образом, Семейству удалось избежать выплат по налогам на наследство – после войны они стали непомерно высоки даже для Ротшильдов. Но хотя их плоть пребывала в удовлетворительном состоянии, их дух ослабел. После смерти барона Альфонса в 1905 году вся полнота власти перешла к его сыну, барону Эдуарду. Он правил флегматично и спокойно, сохраняя позиции, завоеванные его отцом, но – не делая ни шага вперед.
Такой же застой царил и в социальной жизни клана. В европейские гостиные ворвалась эпоха джаза. Высший класс отплясывал шимми и перепрыгнул из роскошных ландо в не менее роскошные спортивные машины.
