— Возможно, они заметили гораздо больше, чем им сейчас кажется. Помилуйте, они уже в сотый раз пересказывают эту историю. И за несколько недель, что прошли после смерти Пирс, их первые показания закрепились у них в памяти как непреложная истина. Именно поэтому я и не задал им решающего вопроса про молочную бутылку. Если б они дали мне неправильный ответ сейчас, они никогда не изменили бы его. Им нужен шок, чтобы вспомнить все полностью. Пока же они не могут увидеть свежим взглядом то, что произошло. Я не люблю воспроизводить картины преступлений: всегда при этом кажусь себе каким-то литературным сыщиком. Но, видимо, здесь как раз и нужно такое воспроизведение. Завтра рано утром я должен быть в Лондоне, а вы с Грисоном можете этим заняться. Грисону это должно понравиться.
Рассказав вкратце Мастерсону, что нужно сделать, он в конце добавил:
— Не трудитесь приглашать старших сестер. А дезинфицирующий состав можете, я думаю, получить у мисс Коллинз. Только Бога ради не спускайте с него глаз и потом немедленно выбросьте. Мне не нужна еще одна трагедия.
Сержант Мастерсон взял стаканы и отнес их в раковину.
— Дом Найтингейла, похоже, и впрямь несчастливое место, — сказал он, — но, по-моему, пока мы здесь, убийца не сделает еще одной попытки.
Но его пророчеству не суждено было сбыться.
V
После утренней встречи с Далглишем в студенческой подсобке у старшей сестры Ролф было время оправиться от шока и обдумать свое положение. Как Далглиш и ожидал, она была теперь гораздо менее общительна. Она уже давала инспектору Бейли четкие и ясные показания по поводу приготовлений к наглядному уроку и внутрижелудочного кормления, а также о своих передвижениях в то утро, когда умерла Пирс. Сейчас она точно и без лишних эмоций подтвердила прежние показания. Согласилась, что ей было известно, что Пирс должна была играть роль пациентки, и ехидно заметила, что нет никакого смысла отрицать это, потому что именно ее позвала Маделин Гудейл, когда заболела Фаллон.
— У вас не было никаких сомнений, — спросил Далглиш, — в том, что она действительно больна?
— В то время?
— Тогда или сейчас.
— Наверно, вы предполагаете, что Фаллон могла симулировать грипп для того, чтобы Пирс заняла ее место, а потом тайком проникнуть в Дом Найтингейла перед завтраком и отравить питательную смесь? Мне неизвестно, зачем она все-таки приходила, но вы можете выкинуть из головы, что она притворялась больной. Даже Фаллон не могла бы симулировать температуру за сорок, озноб и учащенный пульс. В ту ночь она была очень больна и болела потом почти десять дней.
Далглиш подчеркнул, что тогда тем более странно, каким образом на следующее утро у нее хватило сил добраться до Дома Найтингейла. Сестра Ролф ответила, что это настолько странно, что она может только предположить, что у Фаллон была очень веская причина вернуться. Когда ей предложили подумать, что бы это могло быть, она ответила, что не ее дело выдвигать версии. Потом, будто нехотя, добавила:
— Только вернулась она не для того, чтобы убить Пирс. Фаллон была умная девушка, бесспорно, умнее всех на своем курсе. Если она возвращалась, чтобы отравить питательную смесь, она бы прекрасно представляла себе, что сильно рискует: даже если б ее не хватились в палате, ее могли заметить в Найтингейле; и уж она постаралась бы иметь наготове какое-нибудь оправдание. Не трудно было бы что- нибудь придумать. Однако, насколько я понимаю, она просто отказалась объяснить свой поступок инспектору Бейли.
— Может, она была достаточно умной, чтобы сообразить, что ее необычная скрытность именно таким образом будет понята другой умной женщиной?
— Этакий двойной обман? Не думаю. Слишком рискованная ставка на сообразительность полиции.
Она спокойно признала, что не имеет алиби на весь отрезок времени с семи часов, когда двойняшки взяли бутылку молока из кухни, и до без десяти девять, когда она присоединилась к главной сестре и мистеру Кортни-Бриггзу в гостиной мисс Тейлор, ожидавшим приезда мисс Бил, а лишь на тот промежуток с восьми до восьми двадцати пяти, когда она завтракала за одним столом с сестрой Брамфетт и сестрой Гиринг. Первой ушла из-за стола сестра Брамфетт, а она последовала за ней примерно в восемь двадцать пять. Сначала она прошла в свой кабинет рядом с демонстрационной, но, обнаружив, что он занят мистером Кортни-Бриггзом, тут же направилась в свою комнату на четвертом этаже.
Когда Далглиш спросил, не было ли чего-то необычного в поведении сестры Гиринг и сестры Брамфетт за завтраком, она сухо ответила, что они не проявили никаких признаков начинающейся мании убийства, если его интересует именно это. Гиринг читала «Дейли Миррор», а Брамфетт — «Нёрсинг Таймз», если это имеет для него какое-нибудь значение, а разговаривать они почти не разговаривали. Она сожалела, что не может представить свидетелей, которые подтвердили бы ее собственные передвижения до и после еды, но это, очевидно, вполне объяснимо: вот уже много лет она предпочитает мыться и ходить в уборную без свидетелей. Кроме того, она дорожит свободным временем перед началом рабочего дня и предпочитает проводить его в одиночестве.
— Вы не удивились, — спросил Далглиш, — обнаружив мистера Кортни-Бриггза в своем кабинете, когда зашли туда после завтрака?
— Не очень. Я приняла как само собой разумеющееся, что он ночевал в общежитии для врачей и пришел в Дом Найтингейла пораньше, чтобы встретить инспектора ГСМ. Вероятно, ему нужно было где-то написать письмо. Мистер Кортни-Бриггз считает, что имеет право использовать любое помещение в больнице Карпендара как свой личный кабинет когда ему вздумается.
Далглиш спросил, где она была накануне вечером. Она повторила, что ходила в кино одна, но на этот раз добавила, что на обратном пути встретила Джулию Пардоу и они дошли до больницы вместе. Они прошли через Винчестерские ворота, от которых у нее есть ключ, и добрались до Дома Найтингейла в самом начале двенадцатого. Она сразу же прошла в свою комнату и никого не видела. А Пардоу, наверное, тут же пошла спать или присоединилась к остальным ученицам в студенческой гостиной.
— Значит, вам нечего сказать мне, сестра? Ничего, что могло бы помочь?
— Ничего.
— И даже не хотите объяснить, почему — кстати, совершенно без надобности — вы солгали мне, что ходили в кино одна?
— Мне нечего сказать. И я не думаю, что мои личные дела вас как-то касаются.
— Мисс Ролф, — спокойно сказал Далглиш, — две из ваших учениц мертвы. Я приехал сюда для того, чтобы выяснить, как и почему они умерли. Если вы не хотите помочь, так и скажите. Вы можете не отвечать на мои вопросы. Только не пытайтесь указывать мне, какие вопросы я должен задавать. Я отвечаю за это расследование, и я провожу его так, как считаю нужным.
— Понятно. Вы придумываете правила по ходу игры. А все, что мы можем сделать, — это сказать, когда нам не хочется играть. Вы ведете опасную игру, мистер Далглиш.
— Расскажите мне об этих ученицах. Вы директор медучилища; через ваши руки прошло множество девушек. Думаю, вы должны хорошо разбираться в характерах. Давайте начнем с Гудейл.
Если она и почувствовала удивление или облегчение от его предложения, то не показала виду.
— С уверенностью можно сказать, что Маделин Гудейл получит золотую медаль как лучшая медсестра на своем курсе. Она не так умна, как Фаллон — как была Фаллон, — но она усердно работает и чрезвычайно добросовестна. Она здешняя. Ее отец хорошо известен в городе, он весьма преуспевающий агент по продаже недвижимости, унаследовавший давно основанную семейную фирму. Он является членом городского совета и несколько лет входил в административный комитет больницы. Маделин училась в местной классической школе, а потом пришла к нам. Мне кажется, ей и в голову не приходило поступить в другое медучилище. У них вся семья большие патриоты своего края. Она помолвлена с молодым священником из прихода Святой Троицы, и, как я понимаю, они планируют пожениться сразу, как только она
