обернулась, собираясь подшутить над ним — поставить красное пятно на его белую рубашку. Он тогда зарычал, притворяясь разгневанным, и, подхватив ее на руки, понес на диван… Каким дураком он был! Почему он не понимал, что мужчина и женщина не отдаются друг другу всей душой и сердцем, если между ними нет истинного чувства? Почему он не видел разницы между холодными, вызывающими отвращение отношениями с Марией и их полной радости страсти?
Смертельный холод охватил Алекса: он убил Шарлотту. Это его вина. В отличие от Патрика он не нуждался в объяснении случившегося. Он напугал жену до такой степени, что она решила: он выхватит ребенка из ее рук. Поэтому она сдалась. Сердце сжалось в груди Алекса. Он не испытывал такой муки с тех пор, когда ему было одиннадцать и его Мать умерла при родах. Мать возненавидела бы его, если бы увидела, что он сделал со своей женой.
Что-то горячее обожгло ему руку. Алекс понял, что это его собственные слезы. Он не плакал с тех пор, как его мать… Он не может потерять ее! Он не может потерять Шарлотту!
— Шарлотта! — Крик отчаяния вырвался из его груди. — Шарлотта, вернись!
Ее тело не отозвалось, оно только слегка изогнулось в новом приступе схваток.
Он наклонился и прижался губами к уху Шарлотты, со всей силой сжав ее руки.
— Я люблю тебя, Шарлотта, я люблю тебя! Ради Бога, пожалуйста, выслушай меня. Пожалуйста, не уходи, выслушай меня. Я понял, когда был в Италии, как сильно я люблю тебя. Я боялся… Я боялся, что ты не любишь меня или что ты такая же, как Мария. О Боже, Шарлотта, пожалуйста, проснись!
Ничто не изменилось. Слезы катились по лицу Алекса. Он прижался к теплому лицу Шарлотты. И теплота ее шелковистой кожи воскресила его, придала силы; она была еще жива! Он глубоко вздохнул. Разбуди ее, говорил ему Патрик. Разбуди ее и помоги ей. Он положил руки на ее окаменевший живот, и слабое биение жизни, которое он ощутил, заставило кровь закипеть в его жилах: их дитя тоже боролось за жизнь!
Снова наклонившись, он приложил руки к ее щекам. На этот раз Алекс заговорил тихо и настойчиво:
— Шарлотта, ты должна проснуться. Ты должна вернуться, Шарлотта. Если ты не вернешься, ребенок умрет.
Он взглянул на нее. Неужели ее веки дрогнули? Алекс наклонился еще ниже и дыханием согревал ее лицо. Он целовал ее, стараясь вдохнуть в нее свою силу.
— Шарлотта, — снова произнес он, — ты должна проснуться, или ребенок умрет. Не дай нашему ребенку умереть, Шарлотта!
Шарлотта слышала его, но голос Алекса доносился откуда-то издалека, как будто во сне. Она знала, что это — Алекс. И он не кричал на нее; он просил, почти умолял. И она поняла, что он говорит ей, и, собрав последние силы, открыла глаза. Почти в то же мгновение боль снова завладела ее телом, и она застонала. Она снова закрыла глаза, и ее опять охватило желание погрузиться в мягкую блаженную темноту, где не было боли. Длинные ресницы коснулись бледных щек.
Но ей не разрешил это сделать голос Алекса:
— Не надо, Шарлотта, не надо! Наш ребенок умрет!
Его голос дрожал от невыносимой муки, но оставался настойчивым и властным. Шарлотта снова открыла глаза.
— О Боже, Шарлотта! — Он взял ее лицо в свои ладони. — Я люблю тебя, ты знаешь, я люблю тебя.
И Шарлотта, взглянув на него измученными глазами, увидела боль и нежность, и чувство невыносимой вины в его взгляде. Она кивнула, только кивнула. Она чуть улыбнулась и, прижав лицо к его ладони, снова скользнула в уютную темноту, из которой он ее вытащил.
Алекс решительно приподнял ее. Шарлотта застонала и опять открыла глаза.
— Наш ребенок! — повторял Алекс. — Наш ребенок, Шарлотта!
К ней медленно возвращалось сознание. Ее ребенок, где ее ребенок? Словно в ответ, снова начались схватки. Она открыла рот, чтобы закричать, но из него не вырвалось ни звука. Алекс с нежностью гладил ее плечи. Боль прошла, и Шарлотта открыла глаза.
Из-под полуопущенных век она взглянула на Алекса. Он был в отчаянии.
— Шарлотта, когда начнутся схватки, мы будем выталкивать ребенка, понимаешь?
Голос Алекса звучал настолько властно, что она чуть слышно ответила:
— Я старалась.
— Теперь мы будем стараться вместе. Я буду толкать его вместе с тобой. Видишь, какой я сильный, Шарлотта? — Он сжимал ее руку, словно боялся отпустить ее.
Дверь открылась, и в комнату тихо вошел доктор Сид-лэид. Он был один. Доктор сразу же взглянул на кровать.
— Доктор, доктор, — не оборачиваясь, сказал Алекс, — сейчас мы с Шарлоттой будем выталкивать ребенка. Потому что, Шарлотта, мы хотим, чтобы наш ребенок жил. Если у нас не получится, ребенок погибнет.
Он не отрывал от нее глаз, как будто мог своим взглядом дать ей силы.
Шарлотта глубоко вздохнула. Она полностью пришла в сознание, вернулась в свое истерзанное болью тело. И в какой-то степени к ней вернулась способность думать. Надо, чтобы ребенок вышел. Но здесь разум подвел ее: как она потом объяснила, Алекс сказал, что ребенка вытолкнет он, и она согласилась.
Когда начались схватки, Шарлотта безвольно поддалась боли, погрузилась в нее, и, когда руки Алекса сжали ее и она услышала его голое: «Тужься, тужься!», она подумала, что ребенок умирает и что Алекс выталкивает его. Она собрала все свои силы и помогла ему.
— Вижу головку, — сдержанно констатировал доктор Сидлэнд. Он одобрительно взглянул на Алекса: — Нужно сделать еще одно такое же усилие, милорд.
Алекс повернулся к Шарлотте. Она лежала на спине, мокрые от пота волосы прилипли ко лбу. У нее был такой вид, словно она побывала в жестокой битве, но никогда он не видел ничего более прекрасного. Он наклонился и поцеловал ее в губы. Шарлотта не шевелилась. Он укусил нижнюю губу. Шарлотта открыла глаза.
Вот он, снова здесь, беспокоит ее. Она нахмурилась.
— Нам надо сделать это еще раз, Шарлотта. Давай, начинаются схватки. На этот раз мы вынем ребенка, Шарлотта! — И, отвечая на ее молчаливую мольбу, добавил: — Всего один раз, Шарлотта.
Он надеялся, что говорит правду. И когда боль пронзила ее от ног до груди, Шарлотта, вцепившись в руки мужа, сделала последнее усилие.
— Я держу его! — охрипшим голосом произнес доктор Сидлэнд с другой стороны кровати.
И через секунду раздался недовольный плач.
В комнате напротив Софи и Патрик уже потеряли надежду. Они забились в огромное кресло и, как пара впадающих в спячку зверьков, находили успокоение от близости друг друга. Сначала они напряженно прислушивались, но когда Алекс закричал: «Нет, нет!», Софи привалилась к Патрику. Она уже больше не могла плакать. Патрик был подавлен горем, постигшим брата. В глубине души он знал, что Алекс никогда уже не сможет прийти в себя, никогда. Он любил Шарлотту — он предал ее — она умирает.
Когда их размышления прервал тоненький голосок ребенка, Патрик буквально взлетел с кресла, при этом подбросив Софи в воздух, и та упала на пол. Она ударилась левым плечом и вскрикнула от боли. Патрик поднял Софи на руки. Так они и стояли, не говоря ни слова, пока не услышали еще один протяжный крик. Беспокойство овладело Патриком: неужели доктор спас ребенка? Или Алексу все же удалось разбудить Шарлотту? Он велел брату разбудить ее, но не надеялся, что это удастся, Патрик поставил Софи на ноги и выглянул в холл. Дверь в спальню была открыта. Софи охватил ужас: постель намокла от крови. Но вот к ним направляется Алекс со счастливой улыбкой на лице. А в руках у него крохотное человеческое существо!
— Видите? — Алекс откинул уголок белого одеяльца, чтобы они могли разглядеть маленькое красное личико с крошечным открывающимся и закрывающимся ротиком.
— Он голоден, — заметила восхищенная Софи. — Или она голодна?
— Она, — сказал Алекс.
Он огляделся. Кормилица, которую так придирчиво выбирала Шарлотта, давно уже ушла на кухню и
