психоанализа у разных психоаналитиков, а в самом санатории посещала консультации Блейлера и Крепелина. Бинсвангер использует этот случай в качестве темы для обсуждения, в качестве истории случай Эллен Вест сначала обсуждали психоаналитики, затем Блейлер и Крепелин, а также другие авторитетные врачи санатория. Потом Бинсвангер рассуждал на тему, как бы ее случай был понят сейчас в свете экзистенциального анализа.
Здесь будет уместным вспомнить долгую дружбу между Бинсвангером и Фрейдом, которую они оба очень ценили. Недавно вышла небольшая книга воспоминаний Бинсвангера о Фрейде. Эту книгу его побудила написать Анна Фрейд. В ней Бинсвангер перечисляет свои многочисленные визиты в дом Фрейда в Вене и визиты Фрейда в его санаторий на озере Констанс.
Их отношения тем более удивительны, что это единственный пример длительной дружбы Фрейда с коллегой, взгляды которого радикально отличались от его собственных. В письме Фрейда, написанном Бинсвангеру в ответ на его последнее новогоднее письмо, было тонкое замечание: 'Ты, так отличающийся от всех остальных, не позволил, чтобы твое интеллектуальное развитие, которое все дальше и дальше уводит тебя от моего влияния, разрушило наши личные отношения. Ты не знаешь, как много хорошего этим сделал'[36]. Мы, конечно, не можем судить, выжила ли их дружба, потому что их интеллектуальный конфликт был подобен общеизвестной битве между никогда не встречавшимися слоном и моржом, или она долго просуществовала благодаря дипломатическому подходу со стороны Бинсвангера (однажды Фрейд слегка упрекнул его в этом) или благодаря их взаимному уважению и искренней привязанности друг к другу. Что действительно важно, так это то, что Бинсвангер вместе с другими представителями экзистенциальной терапии не рассматривал динамизм как таковой; их в большей мере интересовал анализ лежащих в основе положений о человеческой природе и выявление структуры, на которой можно построить любую терапевтическую систему.
Было бы ошибкой ставить экзистенциальное направление в психотерапии в один ряд со школами, отколовшимися от Фрейда, Юнга и Адлера. Эти школы возникли из-за существования белых пятен в ортодоксальной терапии, они появились в те моменты, когда развитие ортодоксальной терапии застопорилось, а ее результаты стали неудовлетворительными. Творческий порыв того или иного талантливого лидера служил толчком к образованию этих школ. Отто Ранк сделал акцент на настоящем в опыте пациента. Его работы появились в начале двадцатых годов, в то время, когда классический анализ увяз в безжизненных интеллектуальных дискуссиях о прошлом пациента. 'Анализ характера', написанный Вильгельмом Райхом в конце двадцатых годов, был ответом на необходимость прорваться сквозь 'щиты', броню характера. В тридцатые годы появились работы Хорни, Фромма и Салливана. Все они были представителями социокультурного направления. К этому времени ортодоксальный анализ потерял реальное значение социального и межличностного аспектов невротических и психотических расстройств. Экзистенциальная терапия также возникла в результате образования белых пятен, каких именно – мы скажем позже. Но есть два отличия данного направления от других школ. Во-первых, экзистенциальный подход возник спонтанно в разных частях континента, его основателями были разные люди. Во-вторых, его целью не является образование новой школы, противостоящей всем остальным, или новой техники, отрицающей все предыдущие. Его задача заключается в анализе структуры человеческого существования. Если мы сможем решить эту задачу, то тогда придем к пониманию реальности, лежащей в основе всех критических ситуаций.
Таким образом, цель этого подхода гораздо шире, чем прояснение белых пятен. Когда Бинсвангер пишет, что '...экзистенциальный анализ способен расширить и углубить понимание и базисные концепции психоанализа', то, по моему мнению, он создает хорошую основу не только для анализа, но и для других форм терапии.
Не трудно догадаться, что в Америке это направление столкнется с сильным сопротивлением, несмотря на то, что в Европе его значение быстро растет, а некоторые обозреватели говорят о нем, как о главном. В свое время, когда они еще были коллегами, Фрейд писал Юнгу, что всегда лучше вызвать открытое сопротивление викторианской культуры психоанализу. Последуем этому совету Фрейда и назовем основные источники сопротивления данному подходу.
Первым источником сопротивления, безусловно, является мнение, что все главные открытия уже сделаны и нам остается только разобраться в деталях. Эта установка – давняя помеха в такого рода делах, незваный гость, который заведомо присутствует во всех спорах между психотерапевтическими школами. Его называют 'белые-пятна-превращенные-в-догму'. И хотя это мнение даже не заслуживает ответа, да ответ и не будет воспринят, к сожалению, оно более распространено в данный исторический период, чем хотелось бы думать.
Второй источник сопротивления, требующий уже серьезного ответа, – это подозрение, что экзистенциальный анализ представляет собой вторжение философии в психиатрию и имеет мало общего с наукой. Такое отношение отчасти является пережитком дискуссий конца прошлого века, когда психологическая наука завоевала свободу и отделилась от метафизики. Эта победа была чрезвычайно важна, но затем последовала реакция, приведшая к другой крайности, что само по себе опасно. Рассматривая этот источник сопротивления, мы должны сделать некоторые комментарии.
Здесь будет уместным вспомнить, что экзистенциальное направление в психиатрии и психологии возникло как раз из стремления к большей, а не к меньшей эмпиричности. Бинсвангер и другие психологи были убеждены, что традиционные научные методы не только не могли представить эмпиричные данные, но они скорее скрывали, чем выявляли, происходящее в пациенте. Экзистенциальный анализ выступает против рассмотрения пациента в рамках наших предварительных концепций и представлений. Это прямо соотносится с научной традицией в широком смысле. Такой подход расширяет знания о человеке в исторической перспективе, углубляет научное познание, принимая во внимание факты самораскрытия человека в искусстве, литературе, философии. Здесь учитываются достижения, полученные в социокультурном направлении, раскрывающие конфликты и тревогу современного человека. Достаточно только прочитать следующие главы, чтобы убедиться, с какой интеллектуальной честностью и научной дисциплиной эти исследователи человеческой природы изучают указанные области. По моему мнению, в их работах предстает союз науки и гуманизма.
Также следует напомнить, что каждый научный метод базируется на философских гипотезах. Эти гипотезы определяют не только допустимую данным конкретным методом степень реальности, ведь методы на самом деле – это очки, через которые смотрит исследователь. Главное заключается в том, что согласно этим предпосылкам мы определяем, имеет ли наблюдаемое явление отношение к реальным проблемам, и таким образом делаем вывод о возможности научной работы. Ошибочно полагать, что исследователь может наблюдать явления в чистом виде, если отстранится от философского базиса. Тогда он просто некритически отражает конкретные узкие доктрины, ограниченные рамками его культуры. В результате наука имеет дело с изолированными фактами, которые она наблюдает с удаленной базы. Эта база – конкретный метод, возникший из зазора между субъектом и объектом. Этот зазор образовался в западной культуре в семнадцатом веке, а в девятнадцатом и двадцатом веках выделился в отдельную форму[37]. Безусловно, в наши дни мы не менее подвержены методологизму, чем люди из любой другой культуры. Но, наверное, самое неприятное, что наше понимание в такой решающей области, как психологическое исследование человека, а также зависящее от этого понимание эмоционального и психического здоровья ограничивается из-за некритического принятия узких предпосылок. Хелен Сарджент (Helen Sargent) очень мудро заметила, что 'наука предлагает больше вариантов, чем студентам-выпускникам позволено осознать'[38].
