сел и обнял опустившегося рядом с ним мальчика, нежно утешая его, пока принц, рыдая, рассказывал ему о том ужасе, который он пережил прошедшей ночью.
Это испытание было едва по силам Дэрину — снова пережить страшную ночь, увидев ее глазами десятилетнего мальчика, который стал свидетелем смерти отца. Прижимая к себе вздрагивающее тельце мальчика, герцог пытался представить себе всю картину происшедшего. Яд Люсьена все еще действовал на него, и герцог с трудом соображал, стараясь отделить реальность от грез, навеянных опьяняющим наркотиком.
Его собственные воспоминания и переживания, как подлинные, так и воображаемые, накладывались на историю, рассказанную мальчиком. Дэрин с трудом припомнил, как после взрыва он стоял на поляне перед пылающими развалинами, дрожа как лист на ветру, и это продолжалось до тех пор, пока из самой середины его существа не брызнули яркие голубые лучи. Эти лучи обернулись вокруг деревьев и скал, подобно паутине, и удерживали его от падения. Может быть, это было действие Колдовского Камня, так как герцог смутно припоминал, что он светился в темноте слабым голубым светом, однако он не был уверен, что это ему не показалось.
— Дэрин?
Герцог посмотрел на мальчика, пытаясь сосредоточиться на его лице, мокром от слез.
— Как тебе удалось выжить? Я видел остальных, их всех зарезали.
Распухшие губы Дэрина изогнулись в улыбке.
— Я думаю, Люсьен планировал для меня более приятную смерть.
— Люсьен?
— Да.
Дэрин попытался как можно подробнее объяснить, что произошло с ним.
Гэйлон слушал, сурово сжимая губы, и смятение исчезало с его лица.
Неосознанно он высвободился из объятий герцога и уселся напротив него, скрестив ноги, на твердой, холодной земле. Он внимательно рассматривал герцога, слушая его рассказ. Какой бы странной ни выглядела эта история, какой бы отрывочной и бессвязной она ни была, однако она сильно походила на правду. Герцог был в весьма плачевном состоянии. Голова его была разбита, и широкая полоса черной крови запеклась на его лице. Правым глазом Дэрин почти ничего не видел, так как его почти целиком закрывала лиловая опухоль. Волосы были взлохмачены и опалены, а одежда превратилась в лохмотья. Все вместе заставило принца подумать, что подобное мщение было бы вполне в духе Люсьена Д'Салэнга.
— Но почему мы, Дэрин? Почему ему понадобилось убивать отца и меня только для того, чтобы отомстить тебе?
Здоровый глаз Дэрина смущенно метнулся в сторону.
— В случае твоей смерти Люсьен становится законным наследником трона.
— Южанин? Это невероятно!
— Он полукровка, сводный брат твоего отца. Когда-нибудь я расскажу тебе об этом побольше, однако сейчас нам необходимо первым делом добраться до Каслкипа.
— Не мог бы ты приманить наших лошадей при помощи этого своего кольца? — осведомился Гэйлон полушутя. — Пешком нам придется добираться довольно долго.
— Эмбер где-то поблизости. Я всю ночь шел по ее следам.
— А я преследовал Кэти! — сообщил Гэйлон, широко раскрыв от изумления глаза.
Словно в ответ ему из туманных зарослей ниже по склону донеслось звонкое ржание. Обернувшись в том направлении, они увидели обоих животных. Дэрин потянулся за своей палкой и неловко встал на ноги.
— Теперь, когда нас двое, мы можем попытаться окружить их, — сказал герцог, сморщившись от боли при первой же попытке сделать шаг вперед. Гэйлон подобрал свой меч и последовал за ним.
Хорошенько запасшись наглостью и высокомерием, Люсьен вошел в апартаменты своего дядюшки-посла. Прежде чем пойти сюда, Люсьен хорошенько выспался, прекрасно понимая, что ему потребуется вся его сообразительность, чтобы выйти из предстоящей стычки с минимальным ущербом. Люсьен был и исполнен тревоги, и одновременно очень доволен собой — на любой взгляд это была довольно любопытная смесь страха и самонадеянности. Дело было сделано, как ни крути. Какой бы ни оказалась цена, которую ему придется заплатить, он готов был сделать это с радостью, хотя могло оказаться и так, что срок расплаты будет отложен на довольно длительное время.
Фейдир еще не вернулся в свои покои, и дверь была заперта. Люсьену потребовалось некоторое время, чтобы среди всей суматохи, которая все еще царила в замке, разыскать ключника. Когда ему наконец повезло, парень оказался настолько подавлен и не способен понимать обращенную к нему речь, что только прямые угрозы, которые Люсьен твердо намерен был привести в исполнение, могли заставить его отпереть дверь.
Послеполуденное солнце, уже неяркое, но все еще золотисто-теплое, проникало в комнату сквозь единственное крошечное оконце. Помещение было отнюдь не роскошным, ни в малейшей степени не соответствуя высокому положению, которое занимал при дворе вельможа-южанин. Это, однако, легко было изменить.
Молодой лорд в волнении вышагивал из угла в угол. Он страстно ненавидел эту комнату и все, что было в ней. Ему казалось, что самый воздух здесь пропитан запахами его прошлых неудач, поражений и унижений. И Люсьен поклялся себе, что и это он тоже изменит.
В конце концов, устав от бесполезной ходьбы, он выволок из-за стола высокое неудобное кресло с прямой спинкой. Вид у кресла был такой же, как и у Фейдира, — непривлекательный и чопорный. Люсьен мимоходом подумал, что и сидеть на нем тоже не слишком удобно.
Склонившись у стола, он попытался выдвинуть ящики. Заперто. Он попробовал отжать замки при помощи кинжала, но безрезультатно. Люсьен махнул рукой: пусть старик хранит в тайне свои глупые маленькие секреты? До поры до времени. Придвинув кресло к столу, он уселся на него, забросив ноги на край стола.
Усталый и утомленный, Фейдир проносился по темным коридорам северо-западного крыла здания, словно ночная хищная птица. Совет все еще заседал за закрытыми дверями. Дурачье! Фейдир знал, о чем думает Дассер, но был уверен, что председатель Совета только зря потратит время. Документы были подлинными, и его — и Люсьена — право на трон было неоспоримым.
Вонзив стальной ключ в скважину замка, он несколько раз попытался повернуть его, прежде чем сообразил, что дверь уже отперта. Со злобным восклицанием Фейдир широко распахнул ее, так что дверь с силой ударилась о стену. За столом сидел в его кресле Люсьен, нахально положив ноги в башмаках на край столешницы. Люсьен послал дяде просительную улыбку, словно умоляя о снисхождении, а старик был слишком сердит, чтобы обратить внимание на то, что выражение глаз племянника нисколько не соответствовало дрожащей на губах улыбке.
— Так-так, — сквозь стиснутые зубы проговорил Фейдир, — дорогой мой племянничек. А я уже думал, что придется тащить тебя сюда за волосы, подгоняя пинками для скорости. Как это любезно с твоей стороны — придти самому и сберечь мне усилия.
Произнося эти слова, Фейдир наслаждался страхом в глазах Люсьена.
— Встать! — внезапно скомандовал он.
Люсьен и ухом не повел.
— Я сказал — встать! — Фейдир столкнул ноги Люсьена со стола, и он выпрямился в кресле, что-то невнятно бормоча.
— Что-что? — переспросил Фейдир.
— Я сказал — нет.
Вне себя от ярости Фейдир непослушными пальцами нащупал под камзолом Колдовской Камень и вытащил его наружу. Камень светился пульсирующим голубым светом в такт приступам ярости старика и ударам его сердца, и Люсьен весь напрягся, тем не менее не двигаясь с места. Фейдир погладил кончиками пальцев округлую поверхность Камня. Это прикосновение мгновенно его успокоило, и он отечески улыбнулся светлоголовому лорду. Нельзя руководствоваться гневом, когда это касается Камня. Последствия могут оказаться непредсказуемыми и гибельными для обоих.
— Я буду добр, — пообещал он, — и позволю тебе высказаться, прежде чем наказать тебя.
