Она вдруг очень ясно поняла, почему ее так называемый муж завел разговор об аннулировании брака. Он не считает ее теперь милой и покорной. И он прав.
— Мои родители умерли за несколько месяцев до того, как был написан портрет, — заметила она. — Понятно, что я тогда была ранимой, иначе и быть не могло. Вы считаете, что я должна извиниться за то, что уже оправилась за эти годы после той трагедии?
— Нет, конечно, нет! Я всего лишь попытался объяснить вам, что у меня было превратное представление о вас, — горячо промолвил Симеон.
— За то короткое время, что я провела в доме ваших родных, ваша мать постоянно высказывала свои сомнения в том, что я смогу стать вам хорошей женой, — сказала Исидора. — И теперь я вижу, что вы с ней согласны.
— Боюсь, что она превратила свое желание в реальность.
— Что вы хотите этим сказать?
— Все эти годы она регулярно писала мне — гораздо чаще, чем это делали вы, хотелось бы мне добавить, — вздохнул Симеон.
Разинув рот, Исидора вскочила на ноги.
— Вы смеете критиковать меня за то, что я вам не писала?! — воскликнула она.
— Да нет, я вовсе не критикую вас, — проговорил Симеон, тоже вставая с кресла.
Исидора сделала шаг к нему.
— Вы?! Вы же и сами не написали мне ни строчки! Вы пересылали мои письма сразу своим поверенным, и это они отвечали мне!.. А теперь вы смеете говорить мне о том, что я должна была писать вам чаще?!
Наступила тишина.
— Я как-то об этом не подумал, — признался Симеон.
— Ну да, вы не думали об этом… — передразнила его Исидора. — То есть вы не подумали о необходимости писать собственной жене?
— Но вы же мне не настоящая жена, — растерянно проговорил Симеон.
Тут Исидора окончательно потеряла терпение.
— Нет, черт возьми, я — ваша жена! Я ваша единственная жена, и уж позвольте мне сказать — аннулировать брак будет нелегко! До чего же вы глупы! Вы не понимаете, что, давая согласие на брак по доверенности, вы соглашаетесь на то, чтобы у вас появилась жена! Я там была, хоть вас и не было! И церемония связала нас.
— Я не хотел этого, — проговорил Симеон.
То, что он сохранял невозмутимость, заставило Исидору рассвирепеть еще больше. Она глубоко вздохнула.
— Тогда чего же именно вы хотели?
— Боюсь, у меня было весьма смутное представление о женитьбе.
— Это понятно, — усмехнулась Исидора.
— Но я повидал в жизни много семейных пар. И провел немало времени, размышляя о том, какие из браков наиболее удачны. Сейчас это кажется абсолютно нелепым, но тогда я считал, что и наш брак такой же.
— Да вы только что сказали, — с деланным спокойствием промолвила Исидора, — что мы с вами и не женаты вовсе. В таком случае с кем же это у вас был удачный брак?
— Ну как это с кем? — пожал Симеон плечами. — С вами! Но только я теперь понимаю, что на самом деле мы не были вместе. Сочетание миниатюры, которую прислала мне мать, и ее описание…
— И что же ваша мать поведала вам обо мне? — перебила его Исидора.
Симеон поднял на нее глаза.
— Можете сказать мне самое худшее, — подзадоривала она его.
— Она ни разу не сказала о вас ничего плохого.
— Теперь настала моя очередь удивляться.
— Мать описала мне вас как безупречную английскую леди: милую, покорную — одним словом, совершенство во всех отношениях.
Исидора недоверчиво покачала головой.
— Вот я и нарисовал в своем воображении именно такую жену, — вымолвил Симеон. — Но вы явно гораздо более умны, чем та сговорчивая особа, которую описала мне мать. И я должен сказать вам, Исидора, что из всех тех семей, которых я так много повидал, самые счастливые те, в которых жена покорна мужу.
Исидора вновь почувствовала, как в ней поднимается гнев, но она смогла сдержать его. А чего еще она могла ожидать? Да, возможно, он и выставит на ее пути те ловушки, которые можно ждать от английских джентльменов, но он вслух произносит то, чему верят очень многие мужчины.
— Я согласна, — вымолвила Исидора. — Однако я предпочла бы смотреть на вещи… шире. Если бы, к примеру, мне пришлось выбирать себе супруга, то я бы хотела, чтобы он был… как бы это поточнее выразиться… хорошо воспитанным, культурным мужчиной.
Симеон улыбнулся, и его зубы показались Исидоре очень белыми на фоне его смуглой кожи.
— Иными словами, покорным и послушным, не так ли?
— Мужчин редко называют такими словами. Но я бы хотела видеть себя рядом с мужчиной, который был бы поспокойнее меня. Видите ли… — Она закашлялась. — У меня прямо-таки взрывной темперамент.
— Нет!
— Едва ли ваш сарказм поможет вам, — сказала она. — В карете вы обмолвились, что вам нравится прямолинейность.
Симеон рассмеялся.
— Так и вижу, как вы скачете верхом на бедняге муже, пришпоривая его.
— Нет, я бы не стала этого делать, — язвительным тоном возразила она. — Мы могли бы просто обсудить все вместе. И прийти к соглашению, при котором я бы не считалась бессловесной тварью лишь потому, что он — мой муж.
— В этом есть смысл, — согласился Симеон. — Но правда заключается в том, что вы будете улыбаться ему, грозить ему пальчиком, и он станет рядом с вами чем-то вроде послушной комнатной собачки.
Исидора покачала головой.
— Такие отношения понять невозможно, — сказала она.
— Я бы с удовольствием понаблюдал за там, как у вас с кем-то складываются такие отношения, — вымолвил Симеон. — Это, разумеется, в том случае, если мы аннулируем брак и я увижу, как с вами развлекается какой-то другой парень. Честно говоря, я бы расплатился за ваше приданое своим огромным интересом.
Итак, он даже приближаться к ней не хочет. Исидора была настолько разъярена, что слова давались ей с трудом. Ее отвергает — отвергает! — собственный муж, которого она ждала много лет.
Она снова поднялась с места и отошла в сторону, чтобы овладеть собой.
Козуэй предпочитает аннулировать брак, а не жениться на ней!
Исидора ждала, когда эта мысль уляжется у нее в голове, но единственным, что она могла ощущать, было биение ее собственного сердца, гнев и унижение, так и пульсирующие в ее теле.
— Так уж получилось, — проговорила она, изо всех сил заставляя себя сохранять равнодушный тон, — что Джемма дала мне адрес поверенного герцога Бомона в «Судебных иннах». И я постараюсь навести справки о том, что требуется для аннулирования брака.
Что-то промелькнуло в его глазах. Но что? Сожаление? Нет, конечно, нет.
— Почему бы нам не съездить туда завтра же? — спросил Симеон.
Исидора не желала допустить, чтобы его готовность отправиться к поверенному еще больше унизила ее. Ее муж — глупец, и она поняла это, как только увидела его впервые в жизни.
Да, уж лучше аннулировать их брак.
Она села напротив него, будучи почти уверенной в том, что ее лицо не выражает ничего, кроме слабого раздражения.
