Модная любовь

— Поскольку вы пользовались моим именем… — вкрадчиво напомнил он.

Шесть недель спустя Колин сидел в гостиной миссис Юинг. Он уже успел привыкнуть к этой комнате. В конце концов, на протяжении последнего месяца он проводил в ней почти каждый день.

Они с Луизой сидели рядом за столом и рассматривали лежащий перед ними жилет.

— Откуда он взялся? — спросил Колин.

— От французской модистки мадам Карем. Вероятно, его заказал лорд Рочли. После обеда мне нужно отослать его обратно.

— Само собой разумеется, — пробормотал Колин. — Рочли — тупица. — Он хмуро посмотрел на полосатый жилет.

Луиза постукивала пером по столу.

— Так, посмотрим… — сказала она.

Колин склонился чуть ближе. У нее была самая красивая шея, которую он когда-либо видел. Один ее вид вызывал у него жажду, опьянение…

— «Мода предписывает носить жилеты из полосатого тулинетта[7]», — задумчиво произнесла Луиза. — Хорошо звучит. А потом можно добавить что-нибудь личное. «Хотя выбор цвета, естественно, остается за владельцем, мистер Итеридж желает сообщить, что лично он предпочитает бутылочно-зеленый с тонкой — очень тонкой — полоской темно-красного цвета, что обеспечивает…»

Она подняла взгляд и увидела, что он улыбается. Головокружительная волна жара опалила ее живот.

— Не мистер Итеридж, — поправил Колин. — Вы же пишете от лица Солсбери, помните?

— Конечно, — кивнула Луиза, заморгав при виде выражения его глаз. — «Солсбери советует оливково-зеленый…»

Он постучал по ее руке пальцем:

— Вы говорили про бутылочно-зеленый, — перебил он.

— О, неужели! — Луиза с тревогой поняла, что от одного лишь этого прикосновнения ей захотелось заерзать на своем месте, поэтому поспешно спросила: — Ну хорошо, а что вы сами собираетесь написать об этом жилете?

Колин улыбнулся.

— Я не собираюсь об этом писать. Мне не нравится эффект от полоски. Мужская талия при этом выглядит странно.

— Так и задумано, — пояснила Луиза. — Видите, как полоски сходятся к пуговицам на талии?

— Мне это кажется фатовством, — заметил Колин.

Салли тихо посапывала, восприняв свою роль компаньонки как приглашение поспать.

— Я напишу правду, — сказал он, наклоняясь ближе к Луизе.

— И в чем… — она постаралась говорить спокойно. — И в чем же, по-вашему, заключается правда?

В ответ перо Колина запорхало по бумаге. Затем он передвинул лист к ней.

— «Болтовня о моде зачастую состоит из беспардонности и банальностей, — прочла вслух Луиза. — Кто-то даже может назвать ее бредом. Однако мистер Итеридж абсолютно убежден, что нигде бредовость не является столь очевидной, как в случае, когда мужчины надевают полосатые жилеты с большими золотыми пуговицами».

Он улыбнулся ей дьявольской усмешкой, белозубой и вызывающей у нее грешные мысли.

— Эдвард никогда бы такого не сказал, — простонала Луиза. — Ему нравятся полосатые жилеты. Он говорил об этом всего несколько месяцев назад. Вы испортили мою рубрику, как я и предполагала!

Он выглядел оскорбленным до глубины души.

— Ничего подобного. Я особенно стараюсь походить в манере изложения на вас. Вы читали мою заметку на прошлой неделе?

— Это было ужасно, — отрезала Луиза. — Вы сказали, что Эдвард никогда не надевает по вечерам цветные чулки. Но Эдвард считает, что розовые чулки — это отлично. Он не раз говорил об этом!

— Больше нет, — ухмыльнулся Колин.

— И Эдвард любит полоску, — настаивала Луиза.

— Что ж, если вам так угодно… — В его тоне было нечто такое, от чего ее щеки опалил румянец. — Я попробую еще раз. «Мистер Итеридж не устает упиваться красотой полосатого жилета».

— Это чушь, — резко заявила Луиза. Он находился так близко, что белое полотно его рубашки касалось ее руки. Она приказала себе дышать медленнее. Это пройдет. Закончив последнюю статью, он уйдет, и она как-нибудь научится жить без него.

Его глаза были такими темными. Она не к месту подумала, что пах он тоже не как ее Эдвард. Тот пользовался дорогим мужским одеколоном. В отличие от него этот Эдвард пах свежим воздухом, кажется, немного мылом и еще менее уловимо — мужчиной.

Луиза решила, что дело в том, как он смотрел на нее. Она ощущала его взгляд всем телом.

— Для вашей последней колонки этого материала должно хватить, — жизнерадостно сказала она, поднимаясь со стула.

Колин кивнул.

— Уверен, я смогу сочинить приемлемый кусок про этот полосатый жилет.

— Полагаю, мой бедный Эдвард еще раз повергнет в шок весь Лондон.

Он улыбнулся.

— Я буду очень стараться. — Салли по-прежнему тихо посапывала у камина. — До завтра? — спросил он, коснувшись пальцем ее щеки.

Она покачала головой.

— Ваши дни автора газетных статей закончились, мистер Итеридж. У вас больше нет причин приходить сюда.

Его палец проследовал от щеки к ее подбородку и чуть приподнял его. Он наклонил голову.

— До завтра? — переспросил он и коснулся губами ее губ. Они были чудесными и чертовски убедительными.

— Мистер Итеридж!

Его поцелуй больше не был нежным, он стал горячим, требовательным и жадным. Его руки скользнули по ее плечам и притянули ее ближе.

Салли во сне захрапела, и Луиза пришла в себя. С колотящимся сердцем, она отшатнулась.

— Вы решили поцеловать меня, потому что моя репутация испорчена?

— Что?

— Отец вышвырнул меня из дома, потому что я поцеловала молодого садовника, — сердито прошипела она. — О чем вы, без сомнения, знаете, если спрашивали кого-нибудь в Лондоне.

— Не спрашивал, — серьезно ответил он, глядя ей в глаза.

— Так оно и было, — подтвердила она, стараясь подавить истерические нотки в голосе. — Тем не менее, один проступок не означает, что я доступная добыча для любого джентльмена, случайно забредшего в нашу гостиную.

Он не казался сердитым и продолжал ей улыбаться своей кривоватой улыбкой.

— Может, я и забрел сюда случайно, — терпеливо сказал он, — однако, уходить не собираюсь.

Его теплое тело находилось прямо перед ней, он очень медленно поднял руки и вновь притянул ее к себе.

— Я никуда не уйду, — прошептал он ей в губы.

Прядь волос упала ему на глаза. Волосы ее Эдварда были красивого золотистого оттенка и были зачесаны «а ля Тит». Волосы этого Эдварда вились у основания шеи, падали ему на глаза и вызывали у Луизы желание заплакать.

Вот только времени на это у нее не было, потому что он целовал ее, а его руки крепко ее обнимали. Она чувствовала себя защищенной — впервые с тех пор, как отец вышвырнул их с сестрой из дома и