он.
– Это другое дело. – Она пожала плечами, окинув его странным взглядом.
Грейс ощутил внезапный укол паники. Сделал долгий глоток из стакана, но алкоголь перестал действовать. Впервые с начала их связи Клио показалась чужой, незнакомой.
– И так будет всегда, правда?
– Как?
– Я буду слоняться по дому, ждать тебя. Ты влюблен в свою работу.
– Я в тебя влюблен, – пробормотал он.
– И я тоже в тебя влюблена. Но не настолько глупа, чтобы думать, будто смогу тебя изменить. Ты хороший, однако… – Она пожала плечами. – Я очень горжусь, что вынашиваю твоего… нашего ребенка. Однако меня беспокоит, какой из тебя получится отец.
– Мой отец был полицейским, – сказал Грейс. – Отец из него был ужасный. Я им всегда страшно гордился.
– Он был сержантом.
– Ну и что из этого?
– Черт возьми, выпить хочется. Долго еще ждать шампанского?
– Может, еще минут десять?
– Соберу ужин. Выведешь Хамфри в патио? Ему дела надо сделать.
Грейс покорно вывел пса в крытый садик, походил с ним кругами десять минут, за которые Хамфри ничего не сделал, только изгрыз его руку. Снова впущенный в заднюю дверь, пес просеменил по лестнице, написал на пол в гостиной, а затем гордо навалил кучу на белый ковер. Пока Грейс за ним убирал, шампанское идеально остыло. На маленьком кухонном столике стояли две миски с креветками, нарезанный авокадо и листья салата. Он взял из буфета два узких высоких хрустальных бокала, откупорил бутылку с предельной осторожностью, как будто младенца держал на руках, налил вино.
Они чокнулись. Клио осторожно попробовала шампанское, закрыла глаза на секунду. А когда открыла, они искрились, как вино.
– Ух! Потрясающе!
– Слушай… – начал Грейс. – Знаю, я еще не познакомился с твоим отцом, в вашем мире существуют формальности, которых необходимо придерживаться, но… Клио… ты выйдешь за меня замуж?
Последовало долгое мучительное молчание. Она просто смотрела на него с непроницаемым выражением, потом снова надолго приникла к бокалу.
– Рой, милый, мне не хочется, чтобы ты посчитал то, что я скажу, за причуду, каприз или что-нибудь вроде того… Хорошо?
Он пожал плечами, понятия не имея, что последует дальше.
Она повертела в руках бокал.
– Знаешь, я решила, если ты сделаешь мне предложение из-за беременности, я за тебя не пойду. – Она бросила на него беспомощный взгляд. – Это не та жизнь, какой мне хочется… для нас обоих.
На этот раз молчание длилось еще дольше. Потом он сказал:
– Беременность тут вообще ни при чем. Это просто очень крупная премия. Я люблю тебя, Клио. Из всех, кого мне посчастливилось в жизни встретить, ты самая прекрасная душой и телом. Люблю тебя всем сердцем. Буду любить до конца света и дальше. Больше того – хочу прожить с тобой оставшуюся жизнь.
Клио задумчиво кивнула, улыбнулась.
– Неплохо. – И махнула рукой. – Еще.
– Люблю твой нос. Глаза. Юмор. Взгляд на мир. Люблю твой ум. Доброту к людям.
– Значит, дело не в том, как я верчусь в постели? – уточнила она с притворным возмущением.
– В этом тоже.
Она еще выпила, уткнулась в стол локтями, держа бокал перед лицом, глядя поверх ободка.
– Знаешь, ты тоже неплох в этом смысле.
– Поганка!
Она сморщила нос.
– Грубиян, сукин сын!
– Тебе нравится!
Она высокомерно надулась.
– Нет, не нравится. Я это делаю исключительно для твоего удовольствия.
Он ухмыльнулся:
– Не верю.
Хамфри сидел на полу и выл, пока они занимались любовью. Наконец, ему надоело, и он отправился спать.
Они держали друг друга в объятиях. Клио поцеловала Роя в нос, в глаза, в губы.
– Знаешь, ты просто невероятный любовник. Не эгоист, как ни странно.
– Все мужчины эгоисты?
Она кивнула, усмехнулась:
– Судя, конечно, по личному опыту общения с сотнями любовников!
– Из уст специалистки принимаю за комплимент.
Она ткнула его кулаком, снова поцеловала.
– Есть в тебе еще кое-что, суперинтендент, – ты внушаешь мне ощущение безопасности.
– А ты внушаешь мне ощущение, будто я грубиян.
Она провела ладонью по крепкому мускулистому телу:
– Еще, черт побери?
– Разве это было недавно?
– Минут пять назад.
– Видно, у меня проявляются первые признаки болезни Альцгеймера. [23] Я думал, это было просто для разогрева.
Она снова усмехнулась:
– В жизни не видела такого грубияна!
– Сама меня толкаешь на грубость. – Он стал целовать ее лицо, шею, плечи…
Много позже в мерцающем свете почти догоревшей свечи Клио, крепко прижавшись к нему, сказала:
– Ладно, сдаюсь. Выхожу за тебя.
– Правда?
– Правда. Мне этого хочется больше всего на свете. Но ведь будут проблемы?
– Какие?
– У тебя есть жена.
– Я уже начал процесс признания ее мертвой. Столько лет прошло. Сестра меня давным-давно уговаривает.
– Клио Грейс, – мурлыкнула Клио. – М-м-м, красиво звучит.
Снова поцеловала его и заснула.
60
Гленн Брэнсон молча сидел за рулем черного «хёндэ», в отчаянии глядя на собственный дом. Сидел уже пять часов.
Маленький домик 1960-х годов пристроен одной стеной к другому на крутой улочке в Солтдине за вершиной утеса, в настоящем гнезде ветров. Машина раскачивалась, по корпусу хлестал дождь.
По щекам текли слезы. Он не обращал внимания ни на ледяной ветер, ни на голод, ни на
