Не волнуйся, дна уже достиг.
Она поцеловала его глаз, потом лоб, потом губы. Он не сопротивлялся. Ее рука лежала на нем. Они не целовались. Но были неизмеримо близки, когда смотрели друг на друга, почти соприкасаясь лицами. Дыхание, ни слова, и только взгляд — как обнаженный отклик. Оазис для усталых глаз.
Через двадцать минут на Невада-Инн-роуд она сказала:
— Хочу кое о чем тебя попросить…
Хозяин придорожной скобяной лавки узнал его в первый же вечер, поведала Бриджит. Его зовут Гил. Она работала на него и задолжала ему деньги.
— Он твой любовник?
Мы давно знакомы, сказала она.
Гил — игрок. С ним два приятеля, тоже игроки. Про Купера им все известно. Они знали о нем еще до того, как он сел за столик в «Мартышке». Купер молчал и, подавляя желание шарахнуть кулаком в ветровое стекло, лишь про себя матерился, словно дурака свалял не он, а Бриджит, которая участвовала в подставе и заманила его в Тахо.
Припарковавшись, следом за ней он прошел в дом — из тех, что сдают в краткосрочную аренду. В большой, почти не обставленной комнате сидели три человека. Бриджит представила Купера, и троица с ходу заговорила о случае с Братией, помянув даже похабный жест «небесному оку», проморгавшему жульничество: спору нет, лихо. Бриджит разглядывала свои руки, словно была посторонней. Затем Гил изложил план, хитрый и замысловатый. Купер тотчас отказался и встал. Навалилась усталость. Игроки сыпали деталями, точно говорливые бесы. Он вышел из света, падавшего сквозь большие окна. В голове неотвязно крутилась сцена в машине, когда Бриджит так легко призналась в связи с этими людьми. Он понятия не имел, кто они. Пришлые. Постарше него, но он их в глаза не видел. Отказ не приняли, и тогда он их послал. Ни к чему повторять собственные ошибки. Купер двинулся к выходу. Один схватил его за руку, и он резко обернулся, готовый врезать. Троица смотрела понимающе. Он вновь шагнул к двери; теперь Бриджит взяла его за руку, словно хотела, чтобы он почувствовал разницу прикосновений. Он обернулся; мужики таращились из дальнего конца огромной комнаты.
Купер, помоги мне. Все сработает. Я хочу вернуть свою жизнь.
Мне нужны деньги, чтобы с ним расплатиться… Много. Ведь это всего лишь игра.
Он рассмеялся.
Сделаешь? Бриджит потянулась к нему, но он отшатнулся. Вспомнилось, как они с дружком мило болтали в «Мартышке», всегда увлеченные друг другом.
Сваливай отсюда, сказал он.
Ты не понимаешь. Нужна твоя помощь.
Объясни.
Есть один сон… не знаю… нескончаемый сон… Комната, расчерченная белыми линиями… возникают кристаллы, и ты говоришь себе: уходи, не колись, будет плохо. Однако нарк не может взять и уйти. Всегда колется. Даже во сне кайфуешь, но сознаешь, что впереди боль… Если б ты просто ушел…
Почему ты шепчешь?
Не понимаешь? Это обо мне.
Ясно. Он взглянул на игроков.
Мы с ним давно знакомы. Но сейчас я в беде. Ты должен мне помочь. Тебе нужно подумать? Я знаю… они дадут тебе еще один день. Подумай. Сейчас не отказывайся.
На южном берегу озера он снял шале. Ни злость, ни изнеможение не оттолкнули его от Бриджит. Но даже тяга к ней не помешала отвергнуть предложение Гила. То, чего от него хотят, ему по силам, но после этого он будет навеки заточен в их мире. Да, он смухлевал с Отри и Братией, но те сами не чурались жульничества. Нынче же хотели уделать простака. Эти трое слишком много знали о Купере. Они его выбрали, когда он даже не ведал об их существовании, задолго до того, как впервые увидел Бриджит. Он
Зазвонил телефон. Гил. Связь только через него. День на размышление. Мертвая тишина в трубке. Значит, им известно, где он. Выследили. На краю пластикового стола Купер пытался сбалансировать кухонный нож, словно в этом таился ответ, как быть. Вовремя побеждай, вовремя проигрывай. Ежедневно все так поступают в жизни, делах, дружбе и любви. Тихая добродетель компромисса. Купер встал, оставив нож на столе.
Бриджит где-то там, в скопище огней на другой стороне озера. Если б сейчас она возникла на пороге и распахнула объятья, предлагая себя как подлинную истину, он бы кинулся к ней, вопреки зародившейся ненависти и безумному, проигрышному раскладу. Без нее никак. Невозможно не слышать ее смех, не стоять рядом с ней в затуманенной паром ванной, когда феном она сушит волосы и обдувает тело. Невозможно без ее спокойного, низкого, чуть скрипучего голоса, болтающего о мелочах; невозможно с десяток раз не поймать ее отражение в зеркале лифта; невозможно не чувствовать ее подле себя, когда в машине она забрасывает ноги на приборную доску, точно двенадцатилетняя девчонка. Без этого нельзя. За это он все отдаст, и плевать на расклад.
Затем произошла одна странность. Оголодав, на другой день он поехал в Тахо. Воображение рисовало случайную встречу с Бриджит, но в закусочной он увидел Клэр. После стольких лет. Казалось, она вдруг обрела взрослый облик и манеры, но худенькие плечи цвета земляничного дерева, смуглая красота, сродни темному цветку, и пытливый взгляд остались прежними. Она упала к нему на грудь, и в тот же миг сквозь годы в ней проглянула былая Клэр. Знакомый жест заставил оглядеться — может, Анна тоже здесь? Но больше никого не было. Клэр выглядела усталой; он проводил ее в гостиницу и обещал позже с ней связаться. Потом вернулся в шале, рухнул в постель, но уснуть не смог.
Клэр помнилась верхом на лошади. Или со скребницей в руке и переброшенной через плечо уздечкой; или на корточках, когда в траве разглядывала красный воротничок ошейниковой змеи. Ведь именно Клэр нашла его, полуживого, в машине. И сейчас в ушах звучал ее крик. Он окоченел и не мог шевельнуться. Чуть повернув голову, он приоткрыл глаз и увидел девочку, которая изо всех сил дергала дверцу. Потом она исчезла. Сдалась. Он слишком обессилел и ничем ей не помог. Он уже летел в черноту, но встрепенулся, когда топор вдребезги разнес окошко, брызнувшее осколками на него и сиденье, и в машину ворвался шум ветра. В дыре появилась рука, которая расшатала примерзшую дверцу, а потом возникла Клэр, которая пыталась вытащить его наружу. Он не мог разогнуться. Тогда она забралась на усыпанное осколками сиденье и, перебросив ноги через его колени, вышибла водительскую дверцу. Теперь стало проще. Она вытащила его из машины и через темный двор поволокла к дому.
Сонного, его сдернули с кровати. Усадили в гостиной и клейкой лентой не туго стянули руки за спинкой стула. Троица молчала. Казалось, все это во сне. Потом вошла Бриджит. Юбка, серый джемпер — вечером зябко. Она присела на скамеечку. Близко придвинулась к нему. Он чувствовал ее дыхание.
— Выбирай, Купер, — сказал один мужик. — Либо ты с нами, либо отправишься к чертям собачьим.
— Там я уже был, — спокойно ответил Куп.
Гил по-хозяйски взял Бриджит за плечо.
— Понимаешь, нельзя пару месяцев ее драть, а потом отказаться с нами работать, потому что ты «принципиальный». Ты шулер. Пора расплатиться. Мы выбьем твои принципы.
На секунду он ухватил золотистые волосы Бриджит и отошел в сторону.
— Посмотри сюда, — шепнула она. — Я дам тебе это, и ты ничего не почувствуешь.
На ее ладони лежал шприц. В нем взад-вперед покачивалась жидкость; он напоминал такую шариковую ручку, на которой с женщины соскальзывает черное платье или поезд исчезает в туннеле. Глядя на Купера, Бриджит прикрепила иглу:
