Ланде. Смерчинский удивился. Злобненького Микаэля он почти не знал.
- А ты пораскинь мозгами, - посоветовал ему добрый Петр. - Вспомни, как ты выглядишь, и как себя ведешь. Но можешь и забить на это. Живи, как тебе нравится. Ты, впрочем, так и делаешь. Так что у тебя за девушка?
- Мы с ней просто переписываемся и разговариваем по телефону, - отозвался Микаэль. - Но не встречаемся.
- Она так страшна? - полюбопытствовал Смерчинский.
- Напротив. Красива.
- У тебя интернет-роман? Скучно.
- Это тебе скучно. А мне нет. Я видел ее в реале. Она очень милая и... - Ланде отвлекся, что-то увлеченно печатая, видимо, в ответ девушке.
- И?
- И она мне очень нравится. Хотя все началось с банальной жалости, - признался Ланде, - но....
Он опять замолчал, и парень в очках вновь услышал стук его пальцев по клавиатуре.
- Что 'но'?
- Она - как морской бриз. - Мечтательно проговорил Микаэль. - Когда мы общаемся с ней, мне кажется, что я стою около моря, босыми ногами на песке и чувствую, как этот бриз обдувает меня. Мятный бриз.
Петр поморщился, но свои ехидные слова говорить не стал. Ланде - человек творческий, а у них в голове действительно какой-то свой особенный ветер. Сам Смерчинский был скорее технарем, расчетливым и умеющим многое просчитывать человеком, которому многие душевные порывы Ланде были абсолютно чужды. Но именно с ним он дружил с самого детства, именно с ним многое узнавали и понимали, именно они вместе когда-то дрались против Черри и его наглого дружка, что сейчас умудрился стать музыкантом. Микаэль и Петр были непохожи совершенно, но эта непохожесть заставляла их общаться.
- Бриз? Ну-ну, пусть будет бриз. И не уходи в просторы Интернета вслед за своим бризом. Тебя все- таки ждет реальность, - напомнил Петр Ланде. - Давно переписываешься со своей девчонкой?
- Прилично. Говорю же, мы еще и разговариваем. Ммм, с ней можно общаться даже не о чем, и все равно кажется, что я знаю ее уже сто тысячу лет. Как будто тысячу лет уже стою на этом пляже, и она вокруг меня. - Голос Ланде еще больше потеплел, и Петр даже улыбнулся этому. - Везде. Ощущение, как при медитации...
И он пустился в долгое рассуждение, из которого Смерчинский понял, что его друг таки встрял.
Минут через десять, когда он уже подъезжал к своему дому, Петр перебил Микаэля.
- Слушай, ты же у нас эксперт в области чувств, - за насмешкой в его голосе пряталось любопытство. - Ответь мне на один вопрос.
- Какой же? - полюбопытствовал Ланде.
- Если есть три таких составляющих: мне плевать на ее социальное положение, на ее высокий рост, и я не могу сделать ей что-то против ее воли. Значит ли это, что, она мне нравится? - выдал очень неспешно Петр, потому что боялся, что сможет, как глупый подросток, протараторить этот волнующий его вопрос.
- Тебе, вероятно, - да, - не слишком удивился такому вопросу беловолосый парень. - Ммм... А я всегда говорил, что в конце концов твоим последним выбором будет девушка высокого роста. У тебя комплекс, дорогой друг. Наполеона комплекс.
'Дорогой друг' тут же поморщился. Зря он сказал об этом Ланде. Идиот.
- Ладно. Пока. - Отрывисто сказал он.
- Подожди, ты что, нашел себе кого-то? - всполошился друг по телефону.
- Нет. - Сказал ему Петр и отключил мобильник. Он заехал в подземную стоянку дома и припарковал авто. Вновь откинулся на спину удобного сидения и провел пальцем по губам. Странно, но послевкусие все еще оставалось. Впрочем, как и у Лиды, бесстрашно сидевший в это время на перилах балкона. Оно напоминало ей то самое вино, что они пили в ресторане, и, кажется, имело легкий, едва уловимый приятный привкус миндаля и винограда. И чего-то еще весьма необычного. Поцелуи с Женей никакого послевкусия не имели. А Петр вообще не придавал им особенного значения, считая всего лишь прелюдией. Он поднялся на лифте в свою квартиру и долго стоял под холодным душем, а Ланде в это время торчал в своей квартире, сидя на барной стойке с ногами, наслаждаясь одиночеством, и разговаривал по мобильному телефону голосом Черри. Марина и правда напоминала ему мятный бриз, вот только как сказать ей о том, что с ней все это время общался не Сашка, Микаэль не знал.
За пару дней до самых грандиозных событий этого года, а, может быть, и десятилетия: свадьбы брата и Насти и концерта моей любимой группы, случился акт разбивания моего сердца. Ну, тот самый, когда сердце разрывается на куски, или разламывается на тысячу осколков, а ты ходишь грустный и понурый, про себя все время повторяя: 'Почему все так? За что? Почему именно со мной?'. Со стороны на такого человека смотреть даже забавно. А вот чувствовать себя им - не очень. Очень не очень. Мега паршиво.
Это случилось днем, солнечным ужасным днем, когда я приехала в университетскую библиотеку - сдать, наконец, учебники. Предки, которые в последнее время слегка сошли с ума и после ночевки у Лиды не хотели меня никуда отпускать под самыми разными предлогами, сказали, что, мол, учебники я сдам как- нибудь потом. Например, осенью. Но я пригрозила им, что в таком случае мне влепят веселенький штрафик, а в следующем учебном году и вовсе не выдадут книг. Тогда папа самолично вызвался отвезти меня в университет. Я расселась на заднем сидении его служебной машине, балдея от того, что еду в универ не учиться. Жвала жвачку, болтала с отцом и по смс я переписывалась с подругами. Они обе у меня рехнулись - почти как и я.
Лидка вдруг ни с того ни с сего стала встречаться с двоюродным братом Смерча, тем самым Петром- Гарри. Они уже были на паре свиданий, и, как я смогла вытянуть из нашей Мисс Скрытность, часто и долго целовались. А Маринка все продолжала оставаться в восторге от своего Сашеньки. Конечно, я не знаю, как у нее язык повернулся назвать этого здорового чувака с пирсами и тату на руках Сашенькой, но факт оставался фактом. Маринка все больше в него влюблялась и выглядела восторженной дурой. Правда, они пока так и не встретились, но ей, по-моему, было достаточно просто разговаривать и переписываться с ним. Кстати, его фото, слегка измененное в фотошопе, стояло у меня на заставке. У улыбающегося Дэнчика моими стараниями появилась косая черная бородка, усики, как у д'Артаньяна, витые рожки и красные радужки. Сбоку картинки я старательно приписала огненными буковками: 'Дьяволенок'.
- Опять ты с телефоном не расстаешься, - сказал неодобрительно папа. - С Денисом переписываешься?
- Не-а, он отдыхает пока. - Весело отозвалась я. - Это я с девчонками. Слушай, пап, а он тебе нравится? Ну, Дэнка?
Папа внимательно посмотрел на меня через зеркало заднего вида.
- Маша, ты не представляешь, как.
- Без сарказма!
- А это и не сарказм, - вздохнул он, поворачивая руль. В последнее время папа какой-то усталый. Оно и понятно: все время на работе. А у них там что-то грандиозное будет скоро. Даже маме уже интересно, что там такое у него случилось, что он пару раз целыми сутками на работе торчал. Я даже слышала сквозь сон, как недовольная мама, которая пошла в отпуск, ждала его до трех утра и выговаривала:
- Женечка, мну сколько уже можно? Ты что, всех бандитов решил переловить? Или ты один за весь отдел работаешь? - тут голос ее стал подозрительным, - или ты на мужа Семеновой насмотрелся?
- А что муж Семеновой? - поинтересовался тогда папа и я тоже - только мысленно.
- Ничего! Он перед тем, как к другой уйти, тоже на работе сидел сутками. - Вспылила мама.
- Вера, ну ты скажешь, конечно, - отвечал тогда папа раздраженно. Но на следующий день приехал домой не так поздно и купил маме цветы, а мне - торт. Тогда у нас дома случилась чуть ли не целая трагедия - маме показалось, что папа какой-то подозрительный, и она два дня обсуждала с какой-то своей подругой по телефону, что 'Женька стал какой-то подозрительный, как будто бы вину заглаживает, зачем ему еще подарки мне неожиданно дарить?'. Маме только через пару дней успокоилась, когда у нас в гостях побывал дядя Гоша, тот самый папин коллега. Он что-то сказал маме, и она стала поспокойнее.
- Пап, тебе он правда нравится? - спросила я еще раз.
