— Я не знаю, — покачала она головой. — Подожди, я еще Игорю позвоню, про него как-то забыла.
Она набрала и номер этого загадочного друга Смерча и разговаривала с ним минут 10, а ее обычно равнодушные глаза становились все удивленнее и печальнее. В это время к нам заглянула мама и принесла фрукты и что-то к чаю, но ни я, ни Князева, сколько бы я не предлагала ей что-нибудь съесть, не притронулись к еде.
— Ну, что? — постоянно спрашивала я девушку, а она только отмахивалась от меня.
— Маша, Игорь не знает, где Дэн. По его словам, он должен быть дома, но… Там никто не берет трубку.
Я закрыла лицо руками. Моя последняя надежда…
— Зря я написала ему то проклятое сообщение. Он наверняка обиделся и не хочет меня теперь видеть.
— Ну вообще, — вдруг сказала девушка, словно раздумывая, говорить ли мне это или нет, — вообще… он видел тебя с Димкой.
— Что-о-о? — еще одно потрясение обрушилось на мою голову. Видел? Меня? С Димкой? В тот страшный дождливый день?
'
— Подъехал к твоему дому вместе с Игорем — хотел с тобой лично поговорить из-за смски, даже сбежал из больницы, приехал к твоему дому, но увидел, как ты с Димой целуешься, и… И все.
— О, Боже, — отвела я глаза из-за дикой неловкости и стыда. — Я… это я виновата. Не стала отталкивать его.
— Все в порядке, не оправдывайся, — прервала меня Ольга. — Сейчас тебе главное — найти Дениса. Хорошо? Мне нужно идти, но я буду искать его по телефону и дальше. Может быть, дозвонюсь до Леры — у нее телефон выключен пока что. А ты съезди к нему домой, вдруг он действительно там и просто не берте трубку? Хочешь, я съезжу с тобой, кстати?
— Нет, — ту же отказалась я. — Спасибо за помощь, ты и так сильно помогла мне. Я сама все сделаю!
— Тогда созвонимся через часа два?
— Да, хорошо.
— Если я что-то узнаю, я позвоню раньше.
Она встала с дивана, неожиданно смутившись, а я сделала вид, что не замечаю этого.
— Оля? — окликнула я девушку, когда она подходила к двери моей комнаты, на пару секунд задержавшись у картины 'Плутон'.
— Что?
— Ты сказала, что не знаешь, как Денис это пережил. А как ты это пережила? — спросила я тихо. Она замерла.
— Хочешь знать, как? — с тоской спросила она. Мне захотелось обнять ее, потому что мне вдруг почудился темный океан эмоций Оли.
— Хочу.
— Зачем?
Я подошла к ней и без слов осторожно обняла за плечи. И через секунду поняла, что она плачет — беззвучно, с минимумом слез, но так горько, что у меня защемилось сердце. Я погладила ее по спине, чувствуя, как она беззвучно вздрагивает. Она плакала, а я молчала.
— Как? — Вновь спросила я жалобно чуть позже.
— Просто. У меня не стало ровно половины того, что верующие люди называют душой. — Прошептала она. — Я так скучаю по ней.
Она неловко отстранилась от меня, пряча мокрые глаза и щеки. Я усадила гостью на диван.
— Знаешь, Маш, когда сестры не стало, я пыталась стать ею. — Вдруг сказала Оля, и ее голос был хриплым и обессиленным. — Чтобы сохранить ее в себе. Пыталась стать такой же хорошей, перенимала многие ее привычки, манеру поведения и общения. Родители только диву давались. Я всегда хотела короткую стильную прическу, но Инна не стригла волосы, и я тоже не делала этого. Сестренка хотела поступить на искусствоведа, на нашу специальность, и я поступила туда вместо нее. Она была послушной дочерью и успешной ученицей, и я стала такой, какой хотела быть она. Правда, все это случилось не сразу.
Я вновь молча погладила ее — теперь уже по волосам. Мне самой хотелось рыдать и кричать при этом, но я понимала, что если я начну это делать, мы вдвоем захлебнемся в слезах, а мама вызовет нам бригаду скорой помощи.
А Ольга все никак не могла остановиться — видимо, ей нужно было выговориться, выпустить в форме слов свою боль из себя. Она, глотая слезы, все говорила и говорила:
— Первые два года после смерти Инки я просто не могла ничего делать, и мать отвезла меня заграницу, чтобы я там полечила нервы. Я пыталась быть такой же, как сестра. Очень. Правда, моя истинное 'я' — а оно стервозно и эгоистично, прорывалось время от времени, и я зависала в клубах и на вечеринках. Откровенно одевалась, глотала экстази или пила алкоголь, отрывалась в компании с альфа- самцам, становилась грубой и наглой девкой. Я не понимала и до сих пор не понимаю, что со мной происходит. Только после того, как я познакомилась с Димой, я стала многое осознавать, Маша, — она судорожно вздохнула, сдерживая рвущийся наружу всхлип. И она зашептала дальше. — А он как раз увидел меня в 'неправильном' образе. Повел себя, как рыцарь. Довез до дома, не приставал, забыл мои ужасные слова. Он меня этим всем поразил. И я стала к нему тянуться, потому что он теплый, очень теплый, умеющий согреть. Правда, Дима сказал, что не может встречаться со мной, потому что любит другую девушку. Я не знала даже, что это ты. И я сказала: 'Тогда, может быть, мы будем встречаться тайно? Просто постель и ничего больше'. И… уломала его. Это так глупо, когда ты радуешься всем подачкам внимания любимого человека.
— Я знаю, — вдруг вспомнился мне Никита. Я радовалась даже просто тому факту, что видела его вдалеке. — Я знаю, Оля. Но я всегда думала, что ты очень гордая. У тебя есть гордость, Оля?
— Гордость? Что значит гордость? — усмехнулась она, вытирая новую дорожку слез, а я делала вид, что не замечаю этого. — Ты знаешь, какой я гордой была раньше? Какой высокомерной, заносчивой. Меня не зря многие называли просто сукой. И они были правы. А потом… Иногда мне кажется, что жизнь постоянно чему-то учит меня. Словно я когда-то что-то неправильно совершила, а теперь расплачиваюсь за это. Когда умерла Инка, во мне что-то сломалось. Осталась только гордость. А когда я встретила Диму ушла и гордость.
— А ты пробовала стать самой собою? — спросила я.
— А я и не хотела. Мама пыталась как-то отправить меня к психологу, но я наотрез отказывалась от такого. И Денис отказывался от любой помощи, хотя Лера — ты ведь знаешь его мать? — за него переживала жутко. Внешне он смог оправиться и вновь стать самим собой уже к началу учебного года, но я точно знаю, что это было и остается всего лишь маской. Ему пришлось сделать это. Чтобы выглядеть хорошо в глазах семьи, не беспокоить мать, отца, деда и всех своих друзей — он всегда о нас заботился. — Ее голос почти перестал дрожать. — То, что ты пробудила в нем какие-то чувства — это чудо. Поэтому, пожалуйста, Маша, не оставляй его, ладно?
Я несмело кивнула, чувствуя, что она постепенно успокаивается. У людей столько всего произошло, а я волновалась о собственном благополучии и о своей взаимной любви, проклятая эгоистка. И еще так трусливо отказалась от любимого человека.
— Инки больше нет, хотя она иногда мне сниться в своем красивом платье около какого-то озера. И иногда мне сниться, что когда-то давно мы были братьями, — грустно улыбнулась Оля — я не видела этого, а чувствовала. И она говорит, что нужно жить дальше. И ты живи дальше. Не верю, что это говорю я. И все-таки рядом с тобой, и правда, тепло — ты горячая такая. А мы с Дэном все время мерзнем. И Димка горячий… Очень.
Мне пришлось вновь кивнуть.
— Я пойду. Спасибо, Маша.
— Это… Прости, что так вышло из-за Димки. Он мне хороший друг и не больше, — сказала я на
