философии, спешащего куда-то по коридору.
- Радова, осторожнее! - Сделали мне замечание.
- Простите, - косо посмотрела я на Нинку, ржущую на всю округу.
- И чего смешного? Кто это вообще такая приходила? Ты у нее парня отбила? Да тебя эта девица убить хотела!
- Да она дура, - веселилась Нинка, - надо же, на тебя нарвалась, а ты не ступила в кои-то веки. Нет, я бы ей задницу надрала, просто при всех... нет, при всех я такого делать не стала бы. Поехали-ка домой, дорогуша? Ой, мороженое давай, купим, а то жарко сегодня.
- Нин, так я понять не могу, что за парень? - не понимала я ее веселья. - Может она Бабы-Яжская?
- Чья? - не поняла Нинка, одевая большие и модные солнечные очки.
- Бабы Яги, - поправилась я.
- Не-а. Это телка, - некультурно выразилась подруга, - герла одного гламурного подонка с клуба 'Турецкий папа'.
- Какого еще подонка? Где ты его взяла? А как же Келла?
- Такого, мы познакомились давно, а вчера и позавчера в клубе виделись. Я ведь звала тебя в клуб, правда? Ты опять не пошла. Я с ним немного позаигрывала, потанцевала, мы немного погуляли по ночному городу, - Нинка рассмеялась, - я дала надежду, а он взял и бросил свою девицу через два дня.
- Это ужасно! Зачем тебе кто-то нужен, если у тебя есть Келла?
Нинка почему-то немного рассердилась.
- Милая, Келла - промежуточный этап на дороге завоевания Кея и моя синенькая славная тропинка к Эльзе и ее наследству, которая, кстати говоря, ждет нас на неделе.
- Так этот... как его... 'гламурный подонок' тебе вообще нужен?
- Нет, - ответила подруга таким тоном, словно речь шла об одежде, вышедшей из моды, - хотя он милый. У него сильные руки, и он боится щекотки.
- Я думала, тебе Келла все же нравится. - Осуждающе уставилась я на подружку.
- Ну, - пожала плечами Ниночка, - он бывает милым и сумасшедшим, и мне нравится в нем эта черта, но я не собираюсь быть с ним - я не идиотка. А другие парни нужны мне, чтобы слишком сильно не привязаться к рылу. Вот и все - простая арифметика. У меня есть другой, значит, к синему я не буду испытывать привязанности.
Но почему у меня другая ситуация? Мне нравятся два молодых человека, но к каждому из них симпатия только растет и растет, а не уменьшается! В чем дело? Почему мы с Журавлем такие разные?
- Нин, а чувства той девушки? Она, конечно, не самая приятная, но вдруг она того парня очень любит? - предположила я задумчиво, когда мы уже вышли из здания университета.
Блондинка еще больше рассердилась. Даже сбавила шаг.
- Катя, мне что, надо обо всех на свете заботиться? Мне без разницы, что там с этой девкой. Не смогла удержать своего парня - я не виновата. Значит, не так сильно она ему нравилась, раз так быстро и легко он с ней расстался. Мир - штука большая, а я - маленькая, не могу уследить за всеобщим счастьем.
- Не злись, - тронула я подругу за локоть, - пошли лучше мороженого поедим.
- Пошли, лопух. Эх, не понимаешь ты ничего в этой жизни... - и она перестала сердиться. Еще бы, эту обжору ждало целых четыре рожка, которые пропали в ее пищеварительной системе крайне быстро, чудесным образом превращаясь не в калории, а во что-то иное. Наверное, в мозг - не зря Нинка умная.
Мы гуляли с Нинкой до самого вечера этой жаркой пятницы. Я успела услышать от нее кучу сплетен, новостей, неприличных домыслов и пару новых замысловатых фраз, которые сама решусь произнести только в состоянии крайней злости.
Расстались мы около нашей бывшей школы, где напоследок добрая и любящая учителей Журавль на полном серьезе предложила мне разбить окно экономичке, едва не запоровшей Нинкину золотую медаль. В аттестат она хотела поставить ей не пятерку, а четверку. Почему? Ответ, в общем-то, банален, и опять-таки связан с любовью. Сын нашей экономички, которая, кстати, была одним из завучей, учился в параллельном классе. И одно время ухаживал за нашей первой красавицей всея школы, и Нинка даже согласилась сходить с ним на свидание. Но после этого он был избит собственными одноклассниками, позавидовавшим удачливому приятелю. Разгорелся страшный скандал. Экономичка во всем обвиняла мою подругу и даже приходила к ней домой с разборками. Естественно, дядя Витя тут же принялся защищать среднюю дочь, назвав сына оскорбленной учительницы 'неудачником, прохиндеем и слабаком'.
- Он был один против троих! - орала преподавательница.
- Да я в его возрасте и пятерых ложил за минуту! - еще громче орал Виктор Андреевич.
- Я так и зала, что вы были хулиганом! Воспитание ребенка зависит от семьи! А чего ждать от отца, который сам только и делал, что дрался? Что? - не сбавляла голоса экономичка. - Чему вы научили свою Нину? Непростительным выходкам!
- Каким таким выходкам? Моя Нинка что, сама вашему слюнтяю морду чистила? - язвительно поинтересовался мужчина тогда.
- Она подговорила мальчишек! За ней полшколы бегает, да будет вам известно, милейший! Да лучше бы ваша дочь уроки учила! Экономику, например, чтобы хоть чего-то в жизни добиться самостоятельно.
- А вы вот хорошо экономику знаете, да?
- Естественно, - гордо вздернула подбородка преподавательница, - это моя стихия. Я, между прочим, закончила два университета, чтоб вы знали!
- Да что вы говорите, госпожа Хорошая Учительница! А что же вы до сих пор миллионершей-то не стали, раз так прекрасно в экономике разбираетесь? Открыли бы дело, а? Кредитик бы взяли для начала! Раскрутились бы вовсю, используя эти ваши экономические приемчики! - кричал гневно Нинкин папа, тараща глаза. - А я, может, и дрался, зато выбился в люди! - и он обвел рукой свою роскошную квартиру.
- Вы, не побоюсь этого слова, спекулянт и вор! Честным людям такого богатства не нажить просто так! - не могла простить дядя Вите оскорбление сына учительница.
- Спекулянт? И это говорит мне специалист по экономике? Три раза 'ха'!
С тех пор отношения между Журавлем и экономичкой очень осложнились. Только благодаря стараниям нашей классной руководительницы, вовремя забравшей классный журнал у преподавательницы экономики, в Нинкином школьном аттестате не появилась совершенно лишняя тройка. Обозленная экономичка тут же побежала к директору, но тот, только что получивший неплохую материальную помощь от Виктора Андреевича, только развел руками, мол, Нина Викторовна Журавль - лучшая ученица этого выпуска, и аттестат ей портить не рекомендуется. Очень сильно.
Все это нам с Нинкой тут же вспомнилось, как только мы оказались около нашего бывшего среднего учебного заведения. Вспомнив еще пару каких-то смешных эпизодов, мы, наконец, разошлись по домам. Там я принялась составлять план проведения выходных, забыв, что все мои планы всегда трещат по швам.
Как всегда, эту субботу я очень хотела посвятить чему-нибудь полезному. Например, подготовке к экзаменам, которых в этом семестре будет куча, и все, как один, неприятные и сложные. Я даже составила список того, что мне необходимо сделать в субботу и старательно записала его в блокнот.
Пока писала, сидела на кухне и слушала ворчание Алексея о том, что 'в этом сумасшедшем доме' он трудится у плиты 'как самый настоящая бешеная домохозяйка', потому что остальные домочадцы настолько обленились и 'офигели', что ему, несчастной трудовой пчелке по имени Алеша, приходится просто 'из кожи вон вылазить, чтобы накормить нас, недотеп криворуких'. На самом деле никто его не просил о таком подвиге, просто где-то в глубине души родственнику было жаль своих племянников, остающихся на ночь одних. Нет, определенно надо научиться готовить.
- Я все-таки модель и дизайнер, а не паршивая служанка Радовых, - возмущался Леша под ухом. - Да если бы мои женщины узнали, чем я тут занимаюсь, я бы давно остался бы навечно один! Да меня модным стилягой считать перестанут.
- Ну, так не занимайся, стиляга антиковайная, - волком глянула на него Нелли, с самого утра чем-то обозленная.
