Ямашид с ненавистью плюнул в сторону Бучера, не удостоив его ответом.
По-прежнему опираясь о стол, Просетти поднес к глазам 'вальтер' с глушителем и критически осмотрел его.
– Сколько парней Синдиката ухлопал ты из этой пушки, Бучер? – Вопрос он задал таким тоном, словно его это действительно интересовало и он хотел услышать ответ. Не получив его, Просетти наставил пистолет на Бучера, прищурил левый глаз, хрипло произнеся: – Бах! Бах!' – и продолжал: – Ну же, Бучи- Вучи старина. Говори, не томи. Пятьдесят? Сто? Полтораста?
Совершенно неожиданно для себя и зная, что понятия порядочности в преступном мире не существует, Бучер ответил:
– Очень скоро ты пожалеешь, что из этой пушки я не прикончил тебя. По Багдаду прошел слушок, что у Ибн-Ва-хида на тебя крупные планы. Крупные недобрые планы! – От него не укрылось, как Просетти при этих словах едва заметно вздрогнул от неожиданности, а Бучер, бросив взгляд на Ямашида, понял по выражению его лица, что попал почти в яблочко.
– Что ты там несешь, подонок? Какие еще 'крупные недобрые планы'? – взревел побагровевший Просетти.
Спрятав 'вальтер' в ящик письменного стола, он подошел вплотную к Бучеру, наклонился и с размаху залепил ему пощечину. В других обстоятельствах человек, осмелившийся поднять на Бучера руку, был бы убит в ту же самую секунду, но сейчас у него были иные планы.
– Я тебя спрашиваю! Что за 'крупные недобрые планы', задница? – заорал Просетти, и в голосе его зазвучали встревоженные нотки.
– Просетти, имеешь ты хоть отдаленное представление, для чего предназначены вон те пять самолетов? – спокойно спросил его Бучер.
– Нет. Меня это не интересует.
– Сколько раз ты уже был здесь? В этом ангаре? На этой базе?
– В первый раз. А что? Может, спросишь еще почем нынче капуста на рынке в Токио? – и Просетти звучно заржал, довольный своей плоской остротой.
– Это самолеты типа У-2 дальнего следования и с высоким потолком высоты. На каждом будет по одной атомной бомбе, которые они сбросят на Россию. Бомбы изготовлены из тех самых расщепляющихся материалов, которые ты продавал Ибн-Вахиду за героин.
– Да ну? – Просетти сделал напускной вид, будто сказанное сильно заинтересовало его. – А с чего бы это Ибн-Вахиду бомбить Россию?
– Чтобы вызвать атомную войну между нею и Соединенными Штатами. На самолетах опознавательные знаки USA.
– Брехня собачья. Никому в здравом уме и в голову не придет начинать атомную войну.
– Все правильно. В здравом – нет. Но ведь Ибн-Вахид-то не в здравом уме. Он – сумасшедший.
– Ну и какое это имеет отношение к его 'крупным недобрым планам' в отношении моей персоны?
– А такое, что тебя привезли сюда для того же самого, что и меня. Чтобы убрать. Меня – потому, что Мокетон заключил с Ибн-Вахидом сделку, а тебя – потому, что ты слишком много знаешь. Пораскинь-ка мозгами.
Двойной подбородок Просетти затрясся от страха, лицо стало белым как полотно.
– Врешь! – прохрипел он.
Бучер покачал головой.
– А ты спроси этого двуличного ублюдка у себя за спиной.
Разговор велся на английском, но Ямашид вслушивался в каждое слово, поэтому когда Просетти обернулся, он ожесточенно затряс головой.
– Так что, Ямашид? – спросил Просетти. – Бучер правду говорит?
– Нет, – ответил Ямашид. И по его интонации Бучер понял, что тот лжет. – Тебя пригласили, чтобы наградить. За твою работу Ибн-Вахид щедро вознаградит тебя.
– Вот так-то! – воскликнул Просетти с алчностью в голосе. – И Гарум-аль-Рамшид мне сказал то же самое. – Он опять повернулся к Бучеру, абсолютно уверенный, что ему ничто не угрожает. – Слыхал, ты, задница? Вот и выходит, что ты лживая свинья. – И он счастливо затрещал, словно ребенок, получивший игрушку. – Еще и вознагражденьице. Как говорится, за оказанные услуги, ха-ха-ха! Услуги, оказанные совершенно бескорыстно. Но в одном ты уж точно прав, приятель Бучи. Кто-кто, а ты-то точно здесь для того, чтобы тебя убрали, потому что через пару минут ты у меня вспыхнешь ярким живым факелом. И уж поджарю я тебя на славу! – Он подошел к двери, прихватив канистру с бензином. – Вот прямо сейчас пойду и подготовлю хорошенькое местечко, чтобы добрый костерчик запалить. – И, грубо захохотав, он вышел.
Бучер молча наблюдал, как Ямашид враждебным взглядом провожает Просетти. Чтобы завязать разговор в ожидании того, что с роковой неизбежностью должно было вот-вот произойти, он спросил по- арабски:
– Почему Ибн-Вахид хранит отходы расщепляющихся материалов в таком месте, где бедуины могут подвергаться облучению? Чтобы окутать покровом зловещей тайны этот район, назвав его Местом Испепеляющей Смерти, и отпугнуть не в меру любопытных?
– Может быть, – Ямашид безразлично пожал плечами. – Никому нельзя спрашивать Ибн-Вахида, почему он поступает так, а не иначе.
– Ты что, входишь в так называемую Святая Святых или просто шестеришь на подхвате по мелочевке?
Не получив ответа, Бучер продолжал разговор дружелюбным голосом, словно испытывая от него
