В это время Анна окликнула подругу, пытаясь высвободиться из снастей, перерезая саблей веревки. Мэри палила в люк из обоих пистолетов:
— Вы, трусливые псы! Ублюдки! Вы его убили! Анна услышала из трюма голос Джека:
— Моя нога! Сука!
Анна подскочила к Мэри и тряхнула ее, чтобы привести в сознание. Все повернулись к борту, держа в руках сабли. Но было уже слишком поздно. Люди Барнета уже забрались на шлюп. Анна отважно сражалась, лишь один раз она взглянула на Мэри, которая билась не на жизнь, а на смерть. Лицо женщины исказила жестокая гримаса. Чтобы победить их, не потребовалось много времени.
По щекам Анны текла кровь, плечо горело от боли. Ее грубо заковали в кандалы, скрутили сзади руки. Когда их с Мэри уводили с корабля, Анна оглянулась. Вся команда, и среди них Джек, покорно, как овечки, поднимались из трюма, положив руки за голову.
Часть 5
Порт-Ройал, Ямайка, 1720.
Где есть большая любовь — там всегда происходят чудеса.
Порт-Ройал закипал на солнце, как чай с прогорклым маслом, и зловоние засоренной гавани напомнило Анне о первых днях ее пребывания на Нью-Провиденс. Печально известный как «самый порочный город в мире», Порт-Ройал мог «похвастаться» большим количеством борделей, чем в Париже, а обтрепанных, уродливых подростков здесь было больше, чем в туманных лондонских трущобах.
Под беспощадно палящими лучами тропического солнца Анна сошла на берег, вернее, чья-то грубая рука столкнула ее со шлюпа Его Величества в док. Она остановилась напротив Мэри, которая молча, с угрюмым видом стояла у самой воды, закованная в цепи. Анна осторожно пошевелила кистями рук, кандалы передвинулись с растертых до мяса запястий.
Переход из Негри-Пойнта до Порт-Ройала был мучительным, но, на их счастье, коротким и быстрым. Женщин под охраной шести матросов Его Величества держали в душной, темной рубке, со связанными руками и ногами. На руке Мэри засохла кровь, у Анны от удара мачты болела голова. Она видела Джека последний раз, когда его столкнули на нижнюю палубу шлюпа. Рот его искривился от страха.
Что ж, наконец, их взяли. Анна все еще была в шоке от их внезапного захвата. Когда она решила ступить на путь праведный, судьба посмеялась над ней, отдав в руки врагов. Женщина посмотрела вокруг, ища пути спасения и ругая про себя судьбу.
Остальных членов команды выгрузили на берег, и они, спотыкаясь шли к доку. Рэкхэм, Фезерстон, Корнер, Дэвис были среди них. Анна опять взглянула на Мэри, та, казалось, забыла о ее существовании. Она стояла, уставившись в море. Стражники раздавали затрещины тем, кто пытался разговаривать. Бессловесным стадом, понукаемые охранником, они шли к по возкам на берегу. Анна чувствовала, как на нее взглянул Джек, потом еще раз, но она не обращала внимания. Женщин впихнули в повозку с деревянными кольями, напоминавшую барьер в суде, отделяющий скамью подсудимых. Вооруженные моряки, все люди короля, шли по бокам медленно двигающихся повозок, а Анна внимательно осматривала город.
Солнце палило нещадно, когда они удалялись из гавани по грязной дороге. Удивительно, но Порт- Ройал казался неподвижным, однообразным, бесцветным, подтверждая свою репутацию. Повсюду были приземистые дома и уродливые лачуги, слепленные из известняка и грязи. Только три строения производили впечатление: церковь у самого моря, с позолоченным шпилем и трехэтажное здание, построенное из привезенного кирпича, отливающего розовым цветом в лучах солнца. Анна знала, в таких домах жили аристократы, правительственные чиновники и богатые плантаторы. «Этот королевский дом, должно быть, официальная резиденция сэра Николоса Лоэса», — думала Анна. Но больше всего поражала воображение цитадель — зловещая крепость воздвигнутая на мысе с которого была видна вся гавань. На стене из толстого камня было установлено двенадцать пушек буквально висевших над водой. Часовые в алой униформе чеканили шаг поблескивая мушкетами.
Над городом и крепостью Анна видела голубые горы и зеленые пастбища Лингвинейской равнины возвышающегося, поросшего травой плато, сплошь усеянного людьми работающими на уборке сахарного тростника. Она повернулась и пристально посмотрела на море, не зная, почувствует ли еще когда нибудь набегающие волны у своих ног.
На Хайстрит царило необычное оживление. Анна поняла — их ждали. Группа проституток уставилась на них, когда повозки накренившись проезжали мимо, выкрикивая язвительные замечания и освистывая их. Несколько чернокожих развалилось в тени фигового дерева. Небольшое стадо коз, погоняемое тощим существом мужского пола с козлиной бородкой, спокойно бродило по пыльной дороге. Девочка лет десяти- одиннадцати, лицо которой указывало на смесь негритянской и арабской крови, притаилась у плетеной корзины в которой лежало несколько ссохшихся бананов и ананасов. Когда повозки приблизились, она улыбнулась и подняла корзину. Из-под лохмотьев показались две тоненькие ручонки. Один из охранников зарычал чтобы они убирались с дороги и шлепнул по корзине. Фрукты рассыпались. Девочка со злостью уставилась на повозки, потом подобрала два банана и в отчаянии бросила их Анне и Мэри, а потом убежала сверкая розовыми пятками. Фрукты шлепнулись на сено у борта повозки, это немного вывело Мэри из оцепенения. Анна взяла ее руку, крепко сжала, стараясь найти что-то знакомое в ее лице, некоторое подобие прежнего неповиновения.
— Мэри, он ничего не почувствовал. По крайней мере, он умер быстро.
Мэри перевела пустой застывший взгляд и посмотрела на Анну:
— Да, — она взглянула через плечо на повозку, где ехали поникшие пираты, закованные в кандалы, — держу пари, нам это не удастся.
А потом она опять ушла в себя, плотно сомкнув глаза. Анна чувствовала, что Мэри уже ничто не волнует, ни плен, ни унижение, ни страх, ни даже сама Анна. У нее мелькнула мысль о том, что, по крайней мере, хорошо, что Майкл не видит ее такой смирившейся со всем.
Тюрьма Порт-Ройала представляла собой подземный лабиринт сырых крысиных нор и холодного камня. В каждой тесной затхлой клетушке был один или два глиняных таза для — испражнений, две деревянных скамейки и какие-то кишащие вшами лохмотья вместо одеял. Окна вообще не было, свет проникал только через решетку от чадящих, мерцающих фонарей в коридорах.
Анну и Мэри провели по грязным переходам, грубо сорвали кандалы и втолкнули в маленькую клетушку. Мэри прислонилась к каменной стене и с отсутствующим видом потирала запястья. Анна металась взад-вперед перед решеткой.
— Черт бы их всех побрал, — наконец прошипела она. Мысль о трусости и унизительной капитуляции приводила ее в бешенство.
Она остановилась и прислушалась, слух ее обострился. Кто-то приближался. Вдруг дверь распахнулась, и здоровенный охранник бросил им две миски и флягу с водой. Вода выливалась на пол, растекаясь грязными ручейками у их ног.
— Ваш обед, леди! — он злобно рассмеялся и удалился в коридор.
Анна подождала, пока затихнут его шаги и на клонилась, чтобы разглядеть пищу.
— Должно быть, они скоро собираются нас повесить, если не хотят переводить продукты.
Вода была прохладной и свежей но в мисках ни чего не было, кроме нескольких ломтей черного хлеба и двух перезревших бананов.
— Можешь есть мою порцию, — Мэри с отвращением отодвинула миску.
Анна села рядом с ней и стала методично жевать хлеб, откусывая маленькими кусочками, затем банан и придвинула пищу Мэри. Так они сидели пока день не стал клониться к закату.
