пришел!
— Это все, что я мог сделать, мышка. Ты была тогда очень похожа на озорного мальчишку, — его лицо дрогнуло. — Но я никогда не думал, что тебя ожидает такой вот конец.
— Я тоже, Робин. Но вот я здесь. У тебя есть какие-нибудь новости? Что они собираются сделать с нами?
— Вы нанесли большой урон острову, и сэр Николас хочет, чтобы всех вас повесили. Но многие — против, и я в том числе. Есть такие, которые говорят: «Нельзя вешать женщину, какое бы преступление она не совершила». Поэтому у тебя все еще есть шанс, девочка. По крайней мере, шанс!
Анна стала поспешно задавать вопросы, зная, что в любой момент стражник может приказать ему отойти от двери. Последние десять лет он был матросом на торговом судне, плавал из Чарльзтауна в Нью- Йорк, Ньюфаундленд, Бристоль и к Африканскому побережью.
— Я слышал о падшей мадам Бонни почти везде в южных морях. Я знал, что это ты, потому что слышал, что ты вышла замуж за этого мошенника, Джеймса Бонни, чем был очень разгневан твой отец.
Анна ничего не сказала. Она только. опустила глаза при упоминании об отце.
— Неужели он не может помочь тебе, девочка? Он все еще занимает высокое положение в Каролине и, возможно, он мог бы…
— Он никогда не поможет мне, Робин, — Анна не дала ему договорить, он отказался от меня несколько лет назад и больше не считает своей дочерью. Нет, — она улыбнулась, — я должна сама выпутаться из этой ситуации.
Он, как мог близко, наклонился к решетке:
— Ты знаешь, я все для тебя сделаю, девочка! Я не буду спокойно стоять в стороне и ждать, как тебя повесят.
Комок застрял у нее в горле, и она еще раз протянула руку к его лицу, но решетка опять не позволила ей дотронуться до него.
— Робин, как я рада тебя видеть!
Робин оглянулся на звук приближающихся шагов охранника:
— Не падай духом, мышка. Я всего лишь старый матрос, но сделаю для тебя все, что смогу, — он усмехнулся, — друзья познаются в беде, да? — и он ушел.
Анне хотелось окликнуть его, позвать назад, но она сдержалась. Она повернулась к Мэри, которая спокойно слушала, сидя на скамейке.
— Думаешь, он сможет помочь?
Анна пожала плечами и с грустью в голосе сказала:
— Если сможет, то обязательно поможет.
После двух долгих недель лишений и отчаяния женщин вывели на свет и погрузили в повозку. Их перевозили в Сантьяго де ла Вега.
Анна спотыкалась, выйдя на дорогу со связанными впереди руками. Она щурила глаза, отвыкшие от солнечного света. Робин сообщил ей, что Джек, Фезерстон, Корнер, — все находятся в этом же лабиринте. Но все-таки она была поражена, когда увидела, что и других стадом выводят из тюрьмы, прикованных цепями друг к другу, и грузят в другую повозку.
«Неужели мы выглядим такими же несчастными, как они», — подумала Анна. Она ужаснулась, насколько быстро человек ломается, когда его лишают даже такой простой вещи, как солнечный свет. Люди, похожие на ползающих по земле тварей, презренных паразитов, бегущих из одного угла в другой, моргающих, как летучие мыши, и молча обозревающих все вокруг. Она отогнала эту мысль и подумала о долгом переезде, который ждал их впереди. Возможно, камера в новой тюрьме будет лучше. Бог знает почему, но она чувствовала, что там будет не хуже. И действительно, тюрьма в испанском городе была более пригодна для проживания, но не из-за щедрости правительства, а из-за случайного природного бедствия. Тот же самый ураган, который разрушил Сант-Катарину и унес Майкла, нанес сильный удар и по Ямайке. Так как тюрьма Порт-Ройала была вкопана в грунт, она практически не пострадала. Но тюрьма испанского города была изрядно подпорчена ветрами, и, хотя камеры оставались надежными, в стенах образовались небольшие трещины. Через них и через маленькие окошечки сюда проникал свет и воздух. Однако, эти «преимущества» компенсировались другим наказанием. Из-за того, что камеры были более открытыми, заключенных оставляли в кандалах.
Анну и Мэри втолкнули в камеру. Стены с одной стороны были каменные, а с другой — из твердой древесины. Тяжелые металлические цепи быстро натерли лодыжки, и женщины знали, что им не избежать инфекции.
Чуть дальше по коридору они видели камеры, куда были заключены остальные. Суд назначили на следующий день — 18 ноября.
Но за Анной и Мэри не пришли. Джека и остальных членов команды вывели из камеры, и женщины по очереди смотрели в маленькое окошко, как пиратов под конвоем ведут через тюремный двор в административное здание. Даже закованные в цепи, они находились под усиленной охраной.
— Бог знает, как они могут сбежать, — колко заметила Анна, — если они стреножены так же, как мы.
Площадь заполняли зрители. Их было гораздо больше, чем Анна когда-либо видела. Прекрасные леди и джентльмены, рабочие с плантаций сахарного тростника, купцы, моряки, местные жители толпились перед их окном, отделенные только высоким деревянным забором и кольцом вооруженной охраны.
— Посмотри, — на другом конце площади Мэри заметила уличного торговца, рекламирующего свой товар — крошечные репродукции с изображением виселицы.
Весь день женщины ждали, что их заберут, но никто не приходил. Мозг Анны напряженно работал, она вдоль и поперек исследовала камеру, ища пути к спасению. Вопреки всему, она надеялась, что команда, возможно придумала план их избавления. Возможно, Джек придумал, как их освободить.
— Я не успокоюсь, черт бы их побрал, — сказала Анна, — когда они все-таки придут за мной, по крайней мере, одного я заберу с собой.
Мэри скорчила гримасу:
— Интересно будет посмотреть, как тебе это удастся с завязанными руками и спутанными, как у теленка, ногами.
— Когда-то же они должны их снять.
— Я видела, как людей вешали в кандалах. Женщины замолчали, воскрешая в памяти казни, свидетелями которых они были. Анна просто не могла поверить всему этому кошмару. Есть вещи, которые случаются с другими, но не с тобой. Она даже не могла до конца осознать, что находится в тюрьме, а тем более то, что ее скоро должны повесить. Да еще с ребенком. Теперь она уже знала, хотя и не говорила об этом, что носит под сердцем ребенка Майкла.
Весь день зрители то приходили, то уходили со двора. Те, кто не мог попасть в здание, сновали снаружи, обмениваясь сплетнями. Время от времени До Анны долетали обрывки разговоров, но, в основном, они просто ждали и надеялись на чудо.
Наконец, вечером мужчин привели обратно в камеру. Хауэлз и Дэвис передвигались, как лунатики, опустив глаза, с совершенно бессмысленным выражением лица. Анна чувствовала полнейшее безразличие к тому, какой им вынесен приговор, ужасное непробиваемое спокойствие спасало ее от истерики.
Позже стражник подошел к камере, где сидели женщины, и подозвал их к двери:
— Их должны повесить, — сказал он. Сострадание, прозвучавшее в его голосе смягчило жестокие слова.
— Да, — сказала Анна, опасаясь его доброты, — мы так и думали.
— Если получится, — зашептал стражник, — я приведу к Вам Рэкхэма на пару слов.
— Почему вы это делаете?
Он пожал плечами:
— У меня тоже есть жена, миссис. Если бы я должен был завтра умереть, сегодня я до чертиков хотел бы ее увидеть.
Анна улыбнулась, но ближе к двери не подошла.
