колеса. Шелби чертыхалась сквозь зубы, крепче сжимая скользкий от пота руль. Наконец дубы расступились, и взору ее открылись владения Нейва.
Так вот что щедрая судьба даровала в удел Неваде Смиту! Несколько сот акров бесплодной каменистой земли, лачуга, которую домом не назовешь даже из вежливости, десяток коров да пяток лошадей – изможденных клячонок, с безнадежной покорностью пригибающих головы к серо-желтой траве.
Прямо скажем, не рай на земле. Совсем не рай.
Шелби припарковала «Кадиллак» у полуразвалившегося амбара. Не дожидаясь, пока уляжется пыль и испарится смелость, решительно вышла из машины.
Нейв ждал ее на крыльце.
И не он один. Пес-полукровка, завидев на хозяйской земле чужого, разразился отчаянным лаем.
– Тихо, Крокетт! Все в порядке! – прикрикнул на него Нейв.
Пес пригнул голову, ощерив зубы; шерсть на холке поднялась дыбом, из горла вырывалось низкое глухое рычание.
– Хватит!
Рычание замолкло, но блестящие подозрительные глаза пса не отрывались от Шелби. Пес ждал только кивка от хозяина, чтобы прыгнуть и вцепиться пришелице в горло.
– Хватит, я сказал!
Нейв нагнулся и потрепал пса по холке.
– Входи, – пригласил он Шелби, распахнув выгоревшую на солнце дверь.
В доме оказалось ненамного прохладнее, чем снаружи. Пол застелен истрепанным ковром.От сборной разнокалиберной мебели так и несло дешевыми распродажами; если у Нейва Смита и водились деньжонки, к удобству и комфорту он явно был равнодушен. На журнальном столике, знававшем лучшие времена, валялось в беспорядке несколько журналов.
Нейв провел Шелби через кухню – размером немного больше почтовой марки – и вывел на задний двор. Здесь, в тени деревьев, было почти прохладно; она с облегчением вдохнула полной грудью.
– Садись, – коротко предложил он, указывая на пыльный пластиковый стул у столика. – Чаю со льдом хочешь?
– А у тебя есть? – с невольным удивлением откликнулась Шелби.
Рассиживаться за чаем в доме у Нейва Смита ей вовсе не хотелось, однако в горле пересохло, а внутри все тряслось, словно у мухи, попавшей в клюв к мухолову.
– Если хочешь, могу приготовить. Прямо сейчас.
– Отлично.
И он исчез в доме.
Шелби с любопытством окинула взором задний двор. Пятна выгоревшей травы чередовались здесь с голой растрескавшейся землей. Очаг для барбекю, сложенный из тяжелых камней, выглядел неуклюжим и древним, словно строение каменного века. От угла дома к столбу забора наискось натянута бельевая веревка. За забором пьют из цементной поилки две лошади; шкуры их блестят под безжалостным солнцем, вокруг вьются тучи слепней, и лошади размеренно бьют себя хвостами по бокам.
Скрипнула дверь, и пес, басовито рыкнув, заколотил хвостом по земле. На крыльце вновь появился Нейв; в руках – две разнокалиберные чашки со льдом и дымчато-бурой жидкостью, отдаленно напоминающей чай.
– А теперь продолжай. – Он протянул ей чашку и опустился на соседний стул. – Так на чем мы остановились? Ах да, ты рассказывала, что у меня есть дочь.
Шелби упрямо распрямила плечи. Каяться ей не в чем, и стыдить и запугивать себя она не позволит!
– Верно. Я уже сказала, что считала ее умершей.
– Ты что же, не помнишь, как рожала?
Я же сказала, Нейв, – устало откликнулась она. – Роды были очень тяжелые.
Мне делали какие-то уколы. К концу я уже почти ничего не видела и не соображала.
Черт!
Он бросил на нее острый взгляд, затем кивнул, молчаливо приказав ей продолжать.
Шелби откашлялась – у нее вдруг запершило в горле.
– У меня с собой свидетельства о ее рождении и о смерти.
– Кто выдал?
– Оба подписаны доктором Причартом.
– Тот еще деляга, – хмыкнул Нейв.
– А теперь выясняется, что он куда-то исчез, – добавила Шелби, с наслаждением глотая горьковатый ледяной напиток.
– Уехал из города сразу после тебя. Куда – никто не знает.
– Иными словами, скрылся? Что ж, неудивительно. Шелби порылась в сумке и достала конверт – послание из прошлого, что перевернуло вверх тормашками ее спокойную налаженную жизнь.
