Соломенные волосы ее сальными прядями свисали вдоль щек, но изможденное, до времени постаревшее лицо сияло искренней радостью.
– Да бюрократия, черт бы ее... Как живешь, Мэри Бет? Она махнула рукой:
– Знал бы ты, как все достало!
– А выглядишь неплохо.
Тень улыбки тронула губы, густо намазанные абрикосовой помадой.
– Хотела бы я то же самое сказать о тебе.
Росс бросил сумку на заднее сиденье, заваленное пакетами из «Макдонапдса» и «Тако Белл». Виднелись там и пакетики от соусов, и окаменевшие ломтики жареной картошки.
– А ребятишки где? – поинтересовался он, садясь рядом с сестрой.
– У отцов.
– Не знал, что ты общаешься со своими бывшими.
– А я с ними и не общаюсь.
Шумно выдохнув дым, она нажала на акселератор, и машина тронулась, обдав тюремную стену фонтаном гравия из-под колес.
Росс открыл окно, жадно вдохнул знойный воздух свободы. Мысли о мести жгли ему мозг. Десять лет, изо дня в день, он жил мечтами о возмездии – и наконец пришло его время. В голове, словно назойливый припев детской песенки, крутились имена – имена тех, за кем остался должок. Руби Ди. Калеб Сваггерт. Шелби Коул. Судья Коул. Невада Смит. Особенно Нейв Смит.
До боли сжав кулаки, Росс новыми глазами вглядывался в открывающиеся ему просторы Техаса. Пологие холмы, заросли колючего сумаха, кактусы – все таило в себе новую, неведомую ранее прелесть. А небо, бесконечное синее небо – боже правый, что за красота!
Усилием воли Росс оборвал ребяческие восторги. Хватит об этом. Отныне он – свободный человек. И никогда больше не попадет за бетонные стены, увенчанные колючей проволокой, под надзор угрюмых молчаливых типов, которые только и мечтают, как бы пустить в ход свои дубинки... Ни за что!
– Куда теперь? —спросила Мэри Бет, когда они пересекли тихую реку Гвадалупе.
– В Бэд-Лак.
Мэри Бет искоса взглянула на брата:
– Не хочешь начать новую жизнь на новом месте?
– Обойдусь.
– А где жить будешь?
– Там же, где и прежде.
Она покачала головой, сжав руль так, словно хотела выдернуть его из стойки.
– Совсем рехнулся, Росс? Дедова лачуга наполовину развалилась, а то, что осталось, все сгнило и изъедено термитами.
– А как насчет трейлера? Мэри Бэт вздохнула:
– Пока стоит. Я там немного прибралась к твоему приезду, как ты просил, но, поверь мне, жить там нельзя.
– Хуже, чем в тюрьме, не будет.
«Прибралась, как же!» – усмехнулся Росс, покосившись на заднее сиденье. Мэри Бет всегда была неряхой: если верно говорят, что грязнули не попадают в рай, не видать ей царствия небесного как своих ушей. А впрочем, никогда он не верил в эти бабьи сказки.
– Для начала и это сойдет, – проговорил он.
Мэри Бет бросила докуренную сигарету в пепельницу, уже переполненную окурками со следами губной помады.
– Ясно. Но тебе лучше бы сейчас держаться от Бэд-Лака подальше. – Она откинула волосы за плечо и украдкой покосилась на брата. – Шелби Коул вернулась.
Росс ощутил, как губы сами собой растягиваются в усмешке. Шелби Коул? В Бэд-Лаке? Так-так...
– Правда? Кто б мог подумать!
– Только не воображай, что это как-то связано с тобой.
– Конечно, нет. Я вообще-то в тюрьме сидел, если ты не забыла.
– Вот и держись от нее подальше.
Сочтя, что разговор окончен, Мэри Бет повернула ручку громкости приемника, и тесную кабину заполнили звуки песни, которую Росс ни разу не слышал. Певица страдала по ушедшей любви, и Мэри Бет громко ей подпевала. А сестренка неплохо поет, подумалось Россу. Пожалуй, голос чуть резковат, но что за важность? Для него – никакой. Ему сейчас важно только одно. Сквитаться.
Откинувшись на сиденье, Росс прикрыл глаза. Перед мысленным взором его одно за другим всплывали лица из прошлого, и на одном из них он задержал взгляд. Шелби Коул. Свежее личико, упрямо вздернутый носик, пара веснушек на переносице, широко распахнутые голубые глаза – воплощенная невинность! Да, Шелби Коул – это что-то! Что ж, он с ней еще встретится. У него к ней есть одно дельце.
