Газеты, ранее поддерживавшие прокурора штата, отвернулись от него, прошло несколько массовых митингов с требованием снять его кандидатуру, и Чикагская комиссия по борьбе с преступностью, доселе настроенная к Кроуи дружелюбно, опубликовала открытое письмо, где рекомендовалось голосовать против него. Комиссия в этом письме называла Кроуи «неэффективным и недостойным такого доверия» и заявляла, что «его связи грозят разрушить целостность общества».
На выборах партия Динена одержала решительную победу. «Криминальное обозрение Иллинойса» писало об этом так: «Это была поистине революция – восстание духа людей, нашедшее свое выражение в голосовании. По всему миру славили рождение «Добродетельного Чикаго».
Глава 8
РУМЯНЫЕ СЕСТРИЧКИ И ИХ ВРЕМЕНА
1
В апреле 1897 года Картер Харрисон-младший впервые был избран мэром Чикаго. Через несколько месяцев после своей инаугурации мэр Харрисон приказал полицейским очистить Кларк-стрит и сделать ее пригодной для проживания порядочных людей, приводя в качестве причины своего решения множество жалоб от горожан, которым приходилось пользоваться открытой 25 ноября 1895 года новой травмайной линией для поездок на работу и с работы. Керри Уотсон тут же продала свой особняк и уехала, вместе со своим попугаем и всеми своими вагончиками, в принадлежавший ей комфортабельный дом в пригороде, а несколько мадам с Кларк-стрит перевели своих девочек и все остальное, что им принадлежало, в Вест-Сайд. Некоторые же перебрались на юг, в основном – на Харбор-авеню, на набережную и на Тридцать первую улицу от Коттедж-Гров-авеню до железнодорожных путей Рок-Айленда, где границей много лет служил кабак под названием «Клуб «Мышьяк».
В основном же, однако, содержатели борделей с Кларк-стрит постепенно перебирались в район вокруг Южной Дирборн и Двадцать второй улицы, где квартал красных фонарей начал формироваться с конца 80-х годов XIX века, когда полиция выгнала с юга Стейт-стрит нескольких проституток, расположившихся вплотную к деловому сектору. Но перемещение с Кларк-стрит оказалось довольно протяженным процессом; через шесть лет после приказа мэра в «Рекорд геральд» публиковались жалобы, что проход между Полк- стрит и Двенадцатой улицей все еще был отдан по большей части под дешевые бордели, кабаки и низкопробные салуны, где порция виски стоила пять центов. Во многих из этих винных лавок висели огромные вывески, гласящие, что именно здесь было изобретено пятицентовое виски, и нередко между конкурентами случались драки за эту сомнительную честь.
Вскоре после своего избрания четвертый раз подряд в 1903 году мэр Харрисон предпринял еще одну атаку на Кларк-стрит и в то же самое время принялся закрывать бордели на Таможенной площади и на площади Плимут[21], откуда мадам предпочитали перебираться в район Двадцать второй улицы. Однако власти не предпринимали никаких действий против Маленького Ада в северной части города, или давнего гнезда порока в Вест-Сайде; дурная слава расположенных там «Джунглей» – дюжины соединенных между собой хижин на Монро-стрит и Пеории, – затмила даже известность Черной Дыры. Этими притонами владели шесть человек, четверо из которых были владельцами салунов; там содержалось от шестидесяти до ста женщин, которых прозвали «порхающими» за их специфическую походку, причиной которой было постоянное употребление энкаина – дешевого заменителя кокаина. Ни одной из этих проституток не позволялось покидать притон без сопровождения сутенера. Они голышом высовывались из окон и дверей «Джунгей», стоили от двадцати пяти до пятидесяти центов, обслуживали без разбору белых и негров и обворовывали всякого, кто хоть на минуту терял бдительность.
Едва ли менее порочным, чем «Джунгли», был пятидесятицентовый бордель на юге Пеория-стрит, в доме № 75, где заправляла Бесси Лэйн. Принадлежал же кабак Леоне Гэррити, которая жила в хорошем доме на северном побережье, в пригороде Гленко. Там она представилась миссис Лемюэль Шлоттер, женой странствующего коммерсанта, и на протяжении нескольких лет безуспешно пыталась пробиться в высшее общество Гленко. 20 июня 1907 года мадам Гэррити арестовали за привлечение в бордель шестнадцатилетней девицы по имени Флоринс; дело довели до суда, и мадам была признана виновной. Приговор составил от года до пятнадцати лет тюрьмы. Бесси Лэйн тоже была признана виновной, но ее суд решил пощадить, обосновав это тем, что основная тяжесть вины лежала на Леоне Гэррити.
«Да, вот такая это женщина, – сказал после процесса один из судей. – Она подавала себя как дама из высшего общества, а уровень жизни ей обеспечивали деньги, предоставляемые ее агентшей».
Одной из основных улик, фигурировавших на суде, была бухгалтерская книга мадам Гэррити, в которой было записано количество мужчин, ежедневно посещавших ее заведение, количество обслуженных каждой из девушек и заработок самих проституток. По этой книге выходило, что за четыре дня шесть постоянно работавших девушек обслужили триста девяносто четырех мужчин и получили за это 98,5 доллара, и столько же ушло в карман мадам. Две из шести девушек обслужили за пять дней двести шесть мужчин, из них сто тридцать – Флоринс, причем в один из дней она обслужила целых сорок пять человек. Получила же Флоринс за эти пять дней 32,5 доллара.
2
К середине 1904 года в южной части Чикаго откровенный порок, за исключением рассеянных публичных домов на Мичиган-авеню, сконцентрировался в районе Тридцать первой улицы, в Южном Чикаго, и в районе, границами которого служили Кларк-стрит, Уэбаш-авеню, Восемнадцатая и Двадцать вторая улицы. Эту территорию, которая включала в себя, кроме четырех перечисленных улиц, еще и Стейт– и Дирборн-стрит, Арчер– и Армур-авеню, именовали просто Прибрежным районом. Это было самое большое, самое примечательное и самое отвратительное из всех чикагских гнезд порока; в нем были объединены наихудшие черты Гиблых Земель и Маленького Шайенна, и нет такого слова даже, чтобы достойно охарактеризовать это место. Там были салуны, винные лавки и невероятно развратные танцевальные залы. По улицам, аллеям и кабакам там шныряли проститутки, разбойники, грабители, дегенераты, отравители, воры, карманники, просто бродяги и, конечно, сотни сутенеров, организованных в Ассоциацию поддержки сводников. Там были самые грязные и отвратительные кабаки и публичные дома; серия двадцатипятицентовых борделей, населенных негритянками и известная как «Клоповник», была не лучше сараев для скота в Новом Орлеане или Сан-Франциско. Там проводились пип-шоу, в основном рассчитанные на мальчиков, и обеспечивались развлечения для холостяцких вечеринок; в 1908 году известная исполнительница пип-шоу, Веселая Вдова Киддо, послужила причиной небольшого скандала, сплясав голышом на вечеринке в честь одного лейтенанта полиции. Там были банды сутенеров, содержавшие кабаки для «слома», и школы, где девочек обучали различным извращениям после того, как их «сломают» профессиональные насильники. Там находились аптеки, где собирались наркоманы и в открытую кололи друг другу кокаин и морфин, который здесь же и покупали. В одной из таких аптек предоставлялись и иглы для инъекций. Там жили король и королева кокаина, Юджин Хастьон и его жена Лотти – у них на квартире на Дирборн-стрит хранился запас кокаина фунтов в тридцать и вполовину меньший – морфина, и еженощно они рассылали продавцов по борделям. Лотти Хастьон была выпускницей колледжа, говорила на пяти языках, а в свободное время сочиняла музыку, рисовала портреты и прекрасно вышивала.
3
Витриной Прибрежного района, ярким символом откровенного порока, находящегося под покровительством властей, был бордель на юге Дирборн-стрит, расположенный в домах № 2131 – 2133, – трехэтажный, пятидесятикомнатный двойной особняк стоимостью 125 тысяч долларов, который построили в 1890 году Лиззи Аллен и Кристофер Коламбус Крэбб. Там находился всемирно известный клуб «Эверли», которым заправляли замечательные сестры Ада и Минна Эверли, пустившиеся в бизнес проституции безо всякого опыта и связей в преступном мире. Они никогда не работали проститутками, однако в результате превратились в самых успешных мадам, каких только упоминают записи. Когда они отошли от дел, им было по тридцать с небольшим, а позади были двенадцать лет, на протяжении которых двери клуба «Эверли» никогда не закрывались, разве что для того, чтобы дать проституткам поспать, – и накопили сестрицы за это время миллион долларов наличными, около двухсот тысяч ювелирными изделиями, на двадцать пять тысяч – расписок от клиентов и на сто пятьдесят тысяч – книг, картин, статуй и других предметов искусства. Их мебели хватило бы, чтобы обставить небольшую гостиницу, среди прочего у них было сорок – пятьдесят медных кроватей, выложенных мрамором и снабженных специальными матрацами и пружинами,
