разыгралось. Наверное, зря я сказала. Зачем все это? Она умерла. Но я не могла сказать этого полиции — я же не знаю, кто этот человек, и не хочу никому создавать проблемы. Нехорошо получилось бы, да? — Она прикусила нижнюю губу, отпустила локон, взяла бумажный стаканчик с кофе и сказала: — А сейчас мне правда надо идти. Перерыв кончился, и я больше ничего не знаю. — Девушка сорвалась со стула, словно ожидая, что разгневанный бог метнет молнию, если она останется еще хоть на секунду.
— Позвоните, если вспомните что-нибудь, — попросила Никки, нагнав ее у дверей и протянув визитку, которые носила в кармане джинсов.
Линдси уставилась на карточку так, словно под надписью «Саванна Сентинел» было запечатлено имя сатаны.
— Нет, больше я ничего не знаю! Честно. — Она попятилась к двери и наткнулась на человека, который как раз сворачивал зонтик. Капли дождя разлетелись по полу. — Ох, простите, — быстро промямлила Линдси и выбежала за дверь, направляясь к площади напротив ювелирного магазина.
Никки не стала терять времени. Она схватила чашку и вышла на улицу. Близился полдень, но зимний день был темным. Мрачным. С навеса над входом лило как из ведра. Она прошлепала к машине, забралась внутрь и попыталась ее завести. Двигатель не слушался.
— Нет, нельзя же так, — буркнула она, но машина только кашлянула. — Давай, давай, не упрямься. — Пора отвезти машину в мастерскую. Ее явно следовало починить.
Затрещала полицейская волна, но она не расслышала, в чем там дело.
С третьей попытки старый двигатель завелся, и Никки взглянула в зеркало заднего вида, прежде чем отъехать. На следующем светофоре зазвонил сотовый, она полезла в сумку, нашла эту чертову штуковину и с третьего захода ответила:
— Никки слушает.
Она повернула, прихлебывая кофе.
— Привет, детка.
Сердце затрепетало, и Никки едва не пролила кофе, представив себе лицо своего бывшего парня — квадратная челюсть, темная щетина и еще более темные глаза. Загадочные глаза. Лживые глаза. Почти черные волосы, достающие до воротника.
— А, Шон, я слышала, что ты в городе.
— Ты не перезвонила.
Он разочарован? Ему больно? Ха! Шону? Да прямо! Никки отпила кофе и ухитрилась поставить стакан в держатель с минимальными потерями.
— Я не видела причин звонить. — Свет на светофоре сменился, но какая-то машина пересекла сплошную линию. — Идиот!
Шон засмеялся. Низким сексуальным голосом произнес:
— Да, я идиот.
— Я думаю, нам стоит встретиться.
— А я так не думаю.
— Никки, мне надо с тобой увидеться.
— Сейчас? — Она не верила своим ушам. Это Шон ее бросил, это ему надоели их отношения. Это он навешал ей лапши про то, что она — не его «половинка», что бы это ни значило.
— Как насчет вечера?
— Я не могу.
— А завтра?
— Я… я не знаю. — Когда-то она прыгала бы от счастья, услышав от него именно эти слова. Но это было давно. — Вряд ли.
— Никки, — произнес он низким голосом. Этот тембр она так хорошо помнила. Глубокий. Сексуальный. Почти гортанный. — Ты меня избегаешь.
— Именно. Подожди-ка, — добавила она, вспомнив о записке под подушкой. — У тебя остался ключ от моей квартиры?
— Может быть. — Он явно дразнил ее. Заигрывал. О господи…
— Шон, я серьезно.
— Нет. Детка, ты же заставила меня вернуть его, забыла?
Она смутно припомнила, как он отцеплял ключ от своей связки. Это было в его старом «ягуаре», и она с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться.
— Да, но ты мог снять копию.
— Зачем мне это?
— А зачем ты вообще что-то делаешь?
— Это ниже пояса, Жилетт.
— Ага, значит, я уже не «детка»? Это хорошо.
Еще несколько патрульных машин направили на Хэритидж-роуд. Никки запомнила адрес, прижала телефон к уху плечом и нашла в переполненном «бардачке» карту города.
— У меня сейчас нет времени, — заявила она и дала отбой. Да кто он такой, черт возьми? Это ведь он ее оставил. И что ей теперь, все бросить ради него?
Нет уж.
Но в его голосе звучали отчаянные нотки… Господи, ему, наверное, нужны деньги! Он ей уже должен пятнадцать сотен. Больше он не получит ни цента.
Она снова подумала о вчерашнем вечере. Записка в кровати. Записка на лобовом стекле… Мог их оставить Шон? Это не в его стиле… и все же…
— Не думай об этом хоть сейчас, — прошипела она.
Она не могла позволить себе тратить время на этого вольного бродягу, который к тому же, как выяснилось, подрабатывал грабителем.
У следующего светофора она остановилась и посмотрела на карту. Господи. У нее екнуло сердце. Адрес соответствовал кладбищу Хэритидж. Это неспроста.
Несомненно, Гробокопатель снова нанес удар.
Громкие гудки оповестили ее, что зажегся зеленый. Не мешкая, она свернула и поехала прочь из города.
К своей следующей сенсации.
Глава 10
Рид, не отрываясь, смотрел в открытый гроб. Туда втиснули не одно, а два тела. Как и в прошлый раз. Только на этот раз второе тело, голое, все в синяках, принадлежало пожилой женщине, а нижнее почти сгнило, но, судя по остаткам одежды — мужского темного костюма — и еще заметным клочкам седых волос, Рид предположил, что вторым обитателем гроба был Томас Мэсси.
— Господи Иисусе, — прошептала Морисетт. Лицо ее стало пепельно-серым, она не сводила глаз с открытого ящика. Заградительную ленту эксперты быстро сняли, а над могилой натянули огромный тент, чтобы сохранить все улики. Это преследовало двойную цель. Место преступления защищалось от дождя и ветра, а также от любопытных взглядов фотографов с телескопическими камерами и внимания телеканалов с их суперсовременным оборудованием, в том числе вертолетами. Пока не уведомят ближайшего родственника, пока полиция не выяснит, что действительно по улицам разгуливает серийный убийца, информация будет выдаваться прессе гомеопатическими дозами, чтобы не посеять панику в рядах граждан или не сорвать расследование.
— Надо проверить в отделе пропавших и узнать, кто она. Позвони Рите и узнай, поступали ли заявления об исчезновении белой женщины, возраст около шестидесяти.
— Незачем. — Колючая прическа Морисетт таяла под дождем, она дрожала всем телом, глядя в могилу. — У кого-нибудь есть закурить? — требовательно спросила она, отведя взгляд от гроба и посмотрев на товарищей.
