Воодушевленная, Ник-ки дала отбой и начала засовывать телефон в сумочку, как вдруг что-то ощутила. Перемена в воздухе, холодок. Обернувшись через плечо, она увидела Кевина в шаге от себя. — Господи! — Она вскочила, уронив остатки газировки. — Да что ж ты все время подкрадываешься к людям? — Она посмотрела на его ботинки на каучуковой подошве, подняла банку и вытерла лужицу диетической колы салфеткой, которая обнаружилась в сумочке.
— Ты по телефону говорила, я не хотел тебе мешать, — обиженно произнес он. Но в следующий миг в его глазах мелькнула тень вызова, а потом вернулось обычное кроткое выражение. Она всегда думала, что у него крыша не на месте, потому что он покуривает травку; но сейчас она бы такого не сказала.
— Ладно, ничего. Пойдем наверх. А по дороге расскажи, что там было с компьютером.
Бросив мокрую салфетку в мусорное ведро, она стала подниматься по лестнице. Не хотелось ни на секунду оставаться здесь наедине с этим странным парнем.
— Все заработало.
Собственно, это все, что она желала услышать, но Кевин, конечно, на том не остановился и продолжал нести какой-то технический бред всю дорогу до ее рабочего места. Никки не могла отделаться от него, и он дошел с ней до компьютера, а потом двадцать минут в мельчайших подробностях объяснял, как же он починил эту хренову штуковину. Ее это не интересовало, но она поставила себе на заметку, что неплохо бы побольше узнать о компьютерах, чтобы от него не зависеть. Может, на курсы какие-нибудь пойти или купить книжку вроде «Пособие по любой технике для чайников».
— Спасибо, Кевин, — сказала она, и он наконец-то отвалил. Улыбнулся по-мальчишески, а вовсе не дьявольской ухмылкой, и она обозвала себя дурой за то, что слишком много навоображала себе про племянника Тома Свинна.
Из-за перегородки выглянула Трина:
— Никогда больше не оставляй меня наедине с этим парнем.
— Но ты же была не одна. — Никки оглядела зал, где сидели остальные журналисты.
— Он двинутый, Никки. Все время, пока тебя не было, он что-то бормотал себе под нос, пел — какую-то чушь, полную бессмыслицу. Вроде детских стишков. Мне все казалось, что это он со мной разговаривает. — Она вздрогнула. — По-моему, у него винтиков в голове не хватает, и еще как!
— Знаю, но он починил компьютер, и это все, что мне было надо.
— Только в следующий раз не убегай. Никки сверкнула улыбкой:
— Слушай, так Норм же был на месте. Если Кевин на тебя набросится или будет себя странно вести, можно всегда положиться на Мецгера.
— Господи, это место — просто дурдом какой-то! — Вдруг Трина вытаращила глаза. — О-о, смотри, кто к нам пришел.
— В смысле? — Но Никки уже повернулась вместе с креслом и увидела Шона Хока — все сто восемьдесят восемь сантиметров роста — у стойки секретарши. Он стоял, наклонившись к взбудораженной Селести, и та указывала на стол Никки. Шон встретился с нею взглядом и направился к ее отсеку. Годы на нем не отразились. Он был по-прежнему строен и красив. Волосы спускались на воротник кожаной куртки, подбородок украшала эспаньолка. Хотя Шон находился в помещении, а на дворе стоял декабрь, он не снимал темных очков — Никки подозревала, что это скорее для выпендрежа, чем для защиты глаз. Эффект довершали штаны хаки, облегающий свитер, черные ботинки и убийственная улыбка.
— Мама дорогая, — ахнула Трина, и Никки краем глаза заметила, что подруга делает вид, будто обмахивается веером. — Этот парень горяч.
— Этот парень несносен, — вполголоса ответила Никки и встала, когда Шон подошел к ней.
— Я так и думал, что найду тебя тут.
— Значит, теперь ты у нас детектив.
— А ты такая же дерзкая, как и была. — Он закинул ногу на ее стол, при этом джинсы туго натянулись в паху, взял пресс-папье и начал перебрасывать из руки в руку. Таким он всегда и бьш — комок нервов под сексуальной мужественной внешностью.
Никки представила Шона Трине, которая просто растаяла. Как и Никки много лет назад.
— Ты не отвечала на мои звонки.
— Прости… Впрочем, нет. Прощения не прошу. Я просто была занята, Шон.
— Даже для старого друга.
— Этот старый друг бросил меня двенадцать лет назад.
— Ох. — Он заметно поморщился. — Это была ошибка.
— А может, и нет. Все обернулось к лучшему.
— Да ну? — Он пристально посмотрел на нее своими глазами, которые меняли цвет. Когда-то, много лет назад, ее сердце безумно колотилось под его изучающим взглядом. Теперь же он беспокоил ее по-другому. Когда-то она считала его сексуальным, теперь же — опасным.
— Так что ты хочешь от меня?
— Встретиться. Просто пересечься.
— А зачем? Я тут работаю. Там же, где и была, когда ты ушел.
— Но тем временем ты окончила колледж. Вернулась в Саванну и сейчас, похоже, делаешь себе имя.
Она не ответила.
— Я думал, что ты вышла замуж.
— Ну и зря думал.
— Ты даже не хочет спросить, как у меня дела? — Он подбросил пресс-папье в воздух. Ловко поймал.
— Не вижу смысла.
— У тебя кто-то есть?
— Пока нет.
— А был?
— Слушай, Шон, во-первых, это не твое дело, а во-вторых, у меня куча работы.
— Ну, давай зайдем куда-нибудь выпить, когда ты освободишься.
— А что, тебе больше нечего делать? Он широко ухмыльнулся:
— Сегодня — нет.
— Я не хочу.
— Один стаканчик не повредит. — Его улыбка была почти по-мальчишески обаятельной, в глазах плясал огонек, как когда-то давно.
Зазвонил сотовый, и Никки произнесла:
— Мне действительно надо идти.
Когда она потянулась за телефоном, он схватил ее за запястье:
— Я позвоню, Никки. — Он отпустил ее, и с другой стороны перегородки она услышала шепот Трины:
— Мама дорогая…
— Нравится, что ли? Забирай, — сказала Никки, глядя, как Шон неторопливо выходит. Потертые джинсы туго обтягивают зад, каблуки не сношены, на кожаной куртке ни царапины. Чересчур идеальный. И он разбил ей сердце… Телефон снова зазвонил. Это была женщина из исторического комитета, хотела убедиться, что у Никки точные сведения насчет домов, которые отреставрируют к рождественским каникулам. Никки перепроверила информацию и закончила разговор.
Наконец-то она вернулась к компьютеру. Она уже наполовину разобралась с почтой и теперь дочитывала новые письма. Под конец она вдруг наткнулась на письмо с темой: «Гробокопатель наносит новый удар». Хотя обратный адрес был незнаком, письмо она открыла.
Сердце замерло. Все отошло на задний план, когда на экране перед нею предстали жуткие картинки — фотографии четырех людей, несомненно, жертв Гробокопателя, которые разлагались до костей. Сообщение было простым:
ТРЕТЬ ГОТОВА — БУДЕТ ЛИ ЕЩЕ?
А ДО ДВЕНАДЦАТОГО
НИКТО НЕ МОЖЕТ ЗНАТЬ.
