— Нет, вы просто мутите воду, будоражите людей и путаетесь под ногами. — Никки открыла было рот, чтобы возразить, но Морисетт оборвала ее: — И не вешайте мне лапшу про свободу прессы и право людей знать, — это все херня.
— Я думаю, она все понимает, — встрял Рид.
— Да уж надеюсь. — Морисетт нашла пачку и вытряхнула последнюю сигарету. — Аккуратнее, ладно? — сказала она Риду, смяла пустую пачку и бросила в мусорку.
— Я стараюсь, — ответил он ледяным тоном, и бывшая напарница, похоже, поняла намек.
— Ладно, может, я и переборщила, но я устала, и вообще не надо меня учить, как делать мою работу. А сейчас я пойду домой к детям. Которые, по идее, спят и даже не знают, что меня нет рядом… Черт возьми, эта работа не для матери. — Она зажала незажженную сигарету губами, где остался лишь намек на помаду, которую наложили несколько часов назад.
— Но нельзя же бросить поиски, — запротестовала Никки, которая до смерти боялась за Симону. Песик заскулил, и она опустила его на пол. — Только не сейчас… — И умоляюще взглянула на Рида. — Счет идет на секунды. Уже сейчас Симона, может быть, в гробу, пытается выкарабкаться, слышит, как ее лопата за лопатой засыпают землей. Господи, представьте только, каково ей сейчас! Надо найти ее. Нельзя сдаваться.
— Никто и не сдается! — парировала Морисетт и смерила Никки взглядом. И без того вспыльчивая, она взорвалась. — Если вы не заметили, мисс Жилетт, мы тут до чертиков забегались с этим делом, а вы только путаетесь под ногами. Если вы можете озвучить хотя бы одну вескую причину, почему мне не пойти домой, если у вас есть конкретные идеи, вперед! — Она ждала, жуя сигарету.
— Спокойно, Сильвия, — предупредил ее Рид. — У нас у всех тяжелая ночь.
— Следи за ней, ладно? Никки медленно произнесла:
— Никто за мной не следит.
— В том и проблема. Вы неуправляемы, Жилетт. и, честно говоря, у меня на вас нет времени. — Морисетт посмотрела на Рида. — Удивлена, что у тебя есть. — Вынув из кармана зажигалку, Морисетт выскочила из кабинета, яростно стуча каблуками, ее гнев выплескивался почти видимыми волнами.
Казалось, что на Никки обрушился весь мир. Она стояла в кабинете Рида, как оплеванная. Вокруг бегала собачка Симоны.
— Я сама виновата, — сказала она, глубоко уязвленная тем, что кто-то, даже эта жуткая детективша, мог подумать, что она рассчитывает написать статью, а не спасти жизнь подруги. — Я пришла сюда не ради статьи, — добавила она, и в душе ее сгустился ночной мрак. — Я просто хочу сделать все возможное, чтобы она была в безопасности.
— Я знаю. — Он был невероятно добр, смотрел на нее сочувственно, и она знала, что он понимает ее боль. Разве не потерял он то, что было ему дорого, — женщину, которую когда-то любил, ребенка, которого даже не мог увидеть, из-за этого чокнутого маньяка?
— Мне жаль, — сказала она. — Ты потерял…
— Не надо. — Он обнял ее и положил подбородок ей на голову. Он такой сильный. Такой мужественный. Такой надежный. Она прижалась к нему, с трудом сдерживая слезы, которые вот-вот готовы были хлынуть. Слезами Симоне не поможешь. Унынием и тревогой — тоже. Надо действовать. Найти ублюдка, который это сделал, и остановить его. Быстро.
Тут она почувствовала, как Рид напрягся и сильные руки отпустили ее. Кто-то прочистил горло. Она невольно отступила на шаг и увидела в дверном проеме Клиф-фа Зиберта.
— Мисс Жилетт, — произнес он бесцветным голосом. — Вы последняя, кого я ожидал здесь увидеть.
— Уже иду домой, — ответила она. — Я здесь потому, что моя подруга пропала.
— Я слышал. — Его жесткие черты немного смягчились. — Мне жаль.
— Я надеюсь, вы найдете ее. И скоро. Пойдем, Микадо.
Клифф коротко кивнул:
— Мы сделаем все, что от нас зависит.
— Спасибо, — сказала она и чуть не назвала его по имени, чуть не выдала их близкое знакомство. Рид не знал, что они дружат, понятия не имел, что Зиберт был ее источником, и она хотела, чтобы так было и дальше. Она взяла собачонку на руки.
— Я вас подвезу, — предложил Рид, и она выдавила тень улыбки. Он кивнул на Микадо. — С собакой, конечно.
— Было бы здорово. — Никки чувствовала на себе взгляд Клиффа, когда они с Ридом выходили из управления, но слишком устала и расстроилась, чтобы беспокоиться по поводу того, что там он подумал. И вообще это не его дело. На улице ночь, казалось, сгустилась над ней, до костей пробирала сырость, тьма опустилась на душу. Никого не было, и пустой город выглядел как-то мрачно. Голубоватый свет фонарей зловеще плясал по мокрой мостовой.
Она забралась в «кадиллак» и, взяв Микадо на колени, тяжело привалилась к пассажирской двери. Не говоря ни слова, Рид сел за руль и выехал со стоянки, направляясь к ее дому. Она так устала; болели все мышцы, но мысль лихорадочно работала. Она гладила собаку и тщетно пыталась заглушить чувство вины. Где Симона? Неужели с этим чудовищем?
Город был тих, улицы почти пустынны; светилось лишь несколько окон в больших старых домах. В машине Рид хранил молчание, и Никки слышала только рев двигателя, визг шин и шум полицейской волны, которая иногда взрывалась краткими диалогами. Собачка Симоны положила передние лапы на оконную раму и прижала нос к запотевшему стеклу. Она не тявкала и не скулила. Никки старалась не думать о Симоне, не представлять себе ужасы, через которые подруга, может быть, сейчас проходит.
Наконец тишина, нависшая над ними, стала совсем нестерпима.
— Господи, где же она?
— Не казнись и не думай об этом, — сказал Рид, лавируя по переулкам. Из тени выпрыгнул испуганный кот и юркнул между железными прутьями решетки. — Ты не виновата.
— Я должна была быть с ней.
— Ты не могла. Даже не знала, что должна. Твой телефон украли — забыла?
— Но я была неосторожна.
— Неважно. — Он миновал последний поворот, въехал на стоянку и занял пустое место рядом с «субару» Никки. — Он бы все равно придумал, как до нее добраться. Твой телефон оказался под рукой, но если бы у него не получилось с этим, он нашел бы что-нибудь другое. У этого маньяка есть план. — Рид выключил зажигание, и двигатель затих.
— Я все равно чувствую ответственность, — призналась она, потянувшись к ручке. Запотевшие окна отгораживали их от внешнего мира.
— И я.
— Не ты же ее лучший друг. — Она погладила Микадо, и тот завилял обрубком хвоста.
— Просто я коп. Хочу поймать этого подонка. Это моя работа. И я ее не сделал.
— Как сказал один мудрец, «не казнись и не думай об этом». — Она с трудом улыбнулась одними губами, возвращая ему его же слова.
— Не такой уж мудрец, но я все равно попробую воспользоваться его советом.
— Ты поймаешь Шевалье.
Он кивнул, потер шею и нахмурился на темноту за лобовым стеклом.
— Да, далеко он не уйдет. — В его голосе появилась нотка сомнения, какой Никки раньше не слышала. — Но…
— Но что? — спросила она и увидела, как на его лице застыл страх, а в глазах, которые блеснули в свете приблизившихся фар, читалось замешательство. — Что-то тебя беспокоит, так?
— Да, меня тут многое беспокоит.
— Давай, Рид, выскажись. И не надо опять предупреждать, что разговор «не для печати». — Словно подчеркивая ее слова, Микадо заворчал и затявкал, от его дыхания стекло с пассажирской стороны запотело еще больше. Рид не ответил. — Ну давай. В чем дело? Тебя что-то гложет.
— О черт. — Рид так сжал пальцами руль, что побелели костяшки. — Здесь что-то не стыкуется. Я до
