подобном тоне. Как только рядом с мужиком оказывается его мать, он перестает быть похожим на самого себя!
— Ты должен был предупредить меня о том, какая зануда твоя мать, — сердито заметила Джина. — За один вечер в Лондоне я не успела узнать ее хорошенько. И вообще, почему ты так разговариваешь со мной? Я тебе не жена.
Стенли опустился на стул. Джина с первой же попытки выбила почву у него из-под ног. Когда он снова заговорил, интонации его голоса стали более чем мягкими.
— Да, я знаю. Но даже если бы ты была моей женой, я все равно не должен повышать голос на тебя. Прости.
— Я тоже погорячилась, — признала Джина. — Мне сейчас так трудно. Я уже давно хотела поговорить с тобой, но ты вечно занят…
— Что ты хочешь этим сказать?
— Разве ты не чувствуешь, что между нами происходит что-то неладное? Неужели тебя это не беспокоит?
— Беспокоит, и уже давно, — подтвердил Стенли. — Я все поджидал удобного момента, чтобы обсудить это с тобой. Я не настолько занят, как тебе кажется. Но каждый раз, когда я собирался начать серьезный разговор, оказывалось, что ты или затеяла печь пирог, или шьешь, или еще что-нибудь. А если не занята, то болтаешь по телефону с Рози или Мейбл. В остальное время ты заявляешь, что неважно чувствуешь себя, или жалуешься на головную боль.
— Как долго ты все это перечислял, — фыркнула Джина.
— Но ведь это правда! К тому же, когда приехала твоя тетушка, я из кожи вон лез, чтобы угодить ей. И, по-моему, имел полное право ожидать чего-то подобного и от тебя, когда у нас гостила моя мать.
— Я сделала все, что от меня зависело, — пожала плечами Джина. — Не моя вина, что Лидия не захотела прогуляться, потому что опасалась за свой макияж, и не моя вина, что она не может есть обычные блюда из-за язвы желудка. Не нужно вешать на меня всех собак, Стен. Все время, пока Лидия находилась здесь, она рассматривала меня под микроскопом и расспрашивала тебя за моей спиной. Мегги не задавала мне лишних вопросов на твой счет. Она повела себя благородно и была в равной степени щедра и к тебе, и ко мне. Если Мегги тебе не нравится, почему ты ни словом об этом не обмолвился? И вообще, по-твоему, выходит, что только я во всем виновата. Хватит! С меня достаточно!
— С меня тоже! — парировал Стенли.
У Джины на глазах выступили слезы. Все должно было быть совсем не так! Она надеялась, что они обо всем договорятся, как положено умным взрослым людям.
Джина порывисто подошла к Стенли, присела перед ним на корточки и взяла его руки.
— Прости меня, — попросила она. — Наша перепалка… Мы не должны так разговаривать друг с другом. И все же серьезного разговора не миновать. — Стенли хотел что-то произнести, но Джина протянула руку и прижала пальцы к его губам. — Нет, помолчи! Мне необходимо кое-что сказать тебе. Если я не сделаю этого сейчас, то потом уже не решусь. Видишь ли, я с самого начала лгала самой себе. Я приехала сюда, убедив себя, что прослушаю здесь курс лекций. Поначалу я сама в это верила. Я старалась подстроиться к университету, к тебе и даже к себе. Я пыталась подражать Мейбл, потому что мне казалось, что ты этого хочешь. Потом я стала подражать Рози, потому что видела, что ты одобрительно поглядываешь на нее. Когда это не сработало, я решила попробовать реализовать комбинацию из них обеих. Я старалась быть кем угодно, только не самой собой. На некоторое время я как будто потеряла себя из виду. Я сознаю, что не являюсь совершенной личностью, но все же я — это я. Сейчас мне придется заново собирать себя по кусочкам.
— Я знаю, — хрипло произнес Стенли. — Я знаю…
По щекам Джины текли теплые слезы.
— Я люблю тебя, — сказала она.
— И я люблю тебя, — тихо ответил он.
— Я буду не так уж далеко от тебя. Ты сможешь приезжать ко мне в Лондон. Я буду звонить или писать письма.
— А я буду отвечать тебе.
Нарисованная ими благостная картина была утешительной ложью, и оба знали это. Джина всхлипывала, утирая слезы.
— Пойдем, Джинни, — сказал Стенли, поднимаясь. — Посидим у камина.
Он обнял Джину, и она прильнула к нему всем телом. Он был ее раем, ее теплом, ее зашитой. Она не должна отказываться от него. Возможно, в один прекрасный день…
— Не грусти, Джинни, — произнес Стенли, убирая упавшие ей на лицо волосы. — Несмотря ни на что, нам было хорошо вдвоем. — Он помолчал. — Когда ты уезжаешь?
Джина замялась, потом ответила:
— Завтра утром. Поживу несколько дней у Милли, пока не освободится моя квартира.
Он посмотрел ей в глаза.
— Ты правильно делаешь. Если бы ты не приняла это решение, я сделал бы это вместо тебя. Я горжусь тобой, Джинни.
— Я так люблю тебя! — потупилась Джина. — Не знаю, как я переживу все это. Пожалуйста, помоги мне, — попросила она, пряча лицо у него на груди. Ее душили рыдания. В голове Джины билась мысль о том, что если ей так плохо уже сейчас, то что же будет, когда она уедет в Лондон и останется одна? Словно угадав, о чем она думает, Стен обнял ее крепче.
Они провели на диване всю ночь. У Стенли затекла рука, на которой лежала голова Джины, но он не пошевелился. Он лежал и смотрел на догорающие в камине дрова. Когда от них остался лишь пепел, гостиную освещали только беззвучно мигавшие огоньки на елке.
За окном забрезжил слабый свет. Стенли высвободил руку и потихоньку поднялся с дивана.
— Похоже, пора покидать гнездо, — пробормотал он тихо.
Глаза у него покраснели, в горле стоял комок. Эта долгая бессонная ночь запомнится ему надолго.
Как приятно держать в объятиях Джину… Нет, ее нельзя отпускать. Стенли знал, что одного его слова достаточно для того, чтобы Джина осталась. Но он слишком любил ее, чтобы сделать что-то подобное. Позже Джина возненавидела бы его. Да и сам он относился бы к себе не лучше.
— Просыпайся, ласточка! — тихо позвал Стенли. — Пора лететь…
Джина сонно потянулась и открыла глаза. Она улыбалась. У Стенли защемило сердце. Какую счастливую жизнь они могли бы прожить вместе!
— А как же елка и гирлянды? — вдруг спохватилась Джина.
— Я договорюсь с уборщицей из клиники, чтобы она убрала здесь, — успокоил ее Стенли. — Ты пока собирайся, а я приготовлю завтрак. Сегодня это сделаю я. Нужно же напоследок внести в нашу жизнь какое-то разнообразие! — попытался он пошутить.
— Звучит заманчиво, — поддержала Джина. — А вещи у меня почти собраны. Только не подумай, что я расчетливо собрала их заранее.
— Я ничего такого и не думаю, — заверил Стенли.
Еду он готовил медленно. Ему ненавистен был этот прощальный завтрак. Он вообще терпеть не мог всякого рода прощания.
Джина ела подгоревшие тосты и пережаренную яичницу. И несмотря ни на что, это оказался самый лучший завтрак в ее жизни.
— Давай не будем играть друг с другом или давать какие-то обещания, — попросила она.
— Согласен, — кивнул Стенли.
— Мы будем поддерживать связь. Если ты окажешься в Лондоне… Или я вдруг заеду сюда… В общем, встретимся. Передай Мейбл и Рози, что я напишу им.
— Конечно, — натянуто улыбнулся он.
Перед домом прозвучал автомобильный сигнал. Это прибыло такси. Джина взглянула на Стенли.
— Не нужно провожать меня, — сказала она. — Я хочу, чтобы ты остался здесь. Так я и буду тебя вспоминать. Ну, мне пора, — шепнула Джина сдавленным от подступающих слез голосом.
