прыгнул.»
Бузов: «Но ведь всё равно ничего не получится…Топлива нет, масла нет…аккумуляторов тоже нет…»
Старушка-дежурная: «Та хлопци, у нас в Берёзе «Сельхозтехника» мае, там усё е..»
Фалангер, жарко хватая её за рукав: «Солнышко, милая, родная, для тебя всё на свете сделаю… ГДЕ?!»
Старушка, краснея: «Та-а…ничого нэ треба…Я так…для Червоний Армии…»
Четвёртый час утра. Каменец.
Тихо…темно…глухо…только далеко на юге- зарево над пылающим Брестом…в этот час вновь не выпала ночная роса.
Два красных огонька…сигары, ещё довоенные, голландские.
«Господин командующий…»
«Да, мой друг?»
«Можно…нескромный вопрос?»
«Если Вы — про ЭТО- то давно уже нет…»
«Ха, ха…очень остроумно! Нет, вопрос касается всех нас…»
«Задавайте. Если не захочу отвечать — то и ответа не ждите…»
«Господин командующий…есть что-то, чего Вы боитесь?»
«Ну конечно…боюсь смерти, даже не самой смерти как таковой…боюсь смерти смешной и постыдной, как у Быстроходного Гейнца…боюсь за своего сына…боюсь за Германию…»
«А в этой кампании — чего боитесь?»
«А в этой компании- я смертельно боюсь, что умный Иван начнёт отступать…И тогда наш фронт начнёт расширяться- воронкою на север, юг, восток…У нас не хватит сил, чтобы гоняться за русскими по их Die unermessliche Steppe…
Я искренне надеюсь, что большевики решат из каких-либо своих соображений- политических, престижных — защищать этот городишко Брест-Литовск, и будут подвозить сюда резервы, дивизия за дивизией…а мы их будем здесь перемалывать, дивизия за дивизией…Как под Верденом, помните?
Пока не перемелем все…в тонкую муку…»
«И тогда- рванём на Восток?»
«Друг мой, вы же опытный генштабист Цоссенской школы, неужели Вы не понимаете, что и после окончательного разгрома русских скорость нашего продвижения будет лимитироваться скоростью перешивки железной дороги на нашу колею? А как иначе прикажете войска снабжать? Не этим же зоопарком от парижских «Ситроенов», которые развозили по бистро молодое шабли до голландских «устричных цистерн»? Вот возьмите, ради интереса, «Физелер-Шторьх», и пролетите над дорогой до переправы…Я лично насчитал полсотни брошенных грузовиков, и бросил…Что Вы говорите, по воздуху? Воздуха не хватит.»
«Но герр командующий…Так мы НИКОГДА не выйдем на линию «А-А»…»
«Вопрос. Ну, хорошо, вышли мы на линию «А-А». И что дальше? А дальше будет линия «В-В», а ещё дальше линия «С-С«…Россия- это не страна. Россия- это материк…
И дело не в том, что я мало похож на Писарро…Сталин- явно не Монтесума, вот в чём беда-то.
Нет, следует здесь хорошенько пустить кровь русским, потом занять к зиме удобные позиции и начать торг для заключения почётного мира…»
«Но Фюрер…»
«А, Der Gefreiter! Думаю, что ему придётся научиться слушать умных людей…Или…сколько верных сынов Фатерлянда уже пало в смертельной схватке с большевизмом! И сколько ещё ОБЯЗАТЕЛЬНО падёт…я достаточно ясно выражаюсь?
Ну, тогда последуем рецепту великого Мольтке: «Отдай приказ и иди спать!»
И окурок сигары летит в ночную тьму…
Несколько позже. Станция Берёза-Картусская, Белорусской железной дороги.
«Товарищ командир, вот здесь, здесь и ещё здесь…претензий к внешнему виду и комплектности нет? А как же? «Социализм- это учёт и контроль», «Доверился- погиб», «Без бумажки- ты…, ой, извините, это я не про то…спасибо за понимание, счастливого пути, прошу немедленно освободить территорию станции, мне грузы принимать надо. а Вы своим монстром всю рампу загородили, давайте, давайте, не задерживайте, а мне наплевать, как Вы это уберёте, теперь это ВАША головная боль…»
Пыхтение «овечки», лязг буферов…тонко-жалобный свисток…наконец-то прибыл «этап», как образно выразился механик-водитель, вольнонаёмный доброволец Сидоренко (военный билет отсутствует)… Пополнение из воинов — запасников, для встречи которых и прибыл в общем-то старший лейтенант Фалангер…с одной стороны, выглядят смешно — форма сидит мешковато, наличествуют пузики, очки и плеши…с другой стороны…
«Слышь, старшой? Эта бандура твоя? Ну и ладушки. Я у тебя в экипаже…Сомов я, Иван Иваныч… арт-слесарь опытного производства Завода имени Сталина, город Горький…Почему это я у тебя в экипаже? Так на пушку посмотри. Как ну и что? Это же моя пушка. Я Ф-32 собирал, на полигоне отстреливал…любую неисправность голыми руками без ЗиПа вылечу…Почему я не в артиллерии? Вопрос, конечно, интересный…я ведь ещё и на «броне«…меня военком призывать отказался…что-что, залез я в эшелон…Оказался поезд «литёркой», за полдня в Москве…а оттуда на Белорусский, а оттуда в Минск…а оттуда уже к тебе…что мчусь как нашпаренный? А потому что первая проверка- и трибунал. Дезертир потому что. С военного производства в военное время убежал…Почему на войну убежал? Слушай, парень, ты женатый? Тогда тебе- не понять…»
Около четырёх часов утра. Буховичи. Штаб 4-ой Армии.
Ночь на 24 июня выдалась такая же тихая и теплая, какими были и две предшествовавшие ей. Было очень сухо…
С наступлением темноты стрельба прекратилась. Лишь изредка кое-где даст короткую очередь пулемет да далеко на горизонте взовьется ввысь над передним краем ракета, не иначе как немецкая, и снова водворяется странная тишина. Как будто и нет войны!..
На командном пункте обосновались и командующий, и вновь назначенный член Военного совета, и почти все основные работники штаба армии. На столе — два стеариновые свечи и аппарат Бодо. Телеграфная связь со штабом фронта очень неустойчива, и на аппарате работает лично начальник связи армии полковник А. Н. Литвиненко. Попытки связаться с фронтом по радио «из-за дальности расстояния», как пояснил связист, не удаются. Ой, лукавит связист…старенькая 11-АК-М1 свободно до Минска «доставала«…Другое дело, что на технике надо было ещё УМЕТЬ работать…
Командарма вызывает Павлов и уточняет задачу армии на завтра:
«Упорно обороняясь, утром 24 июня совместным ударом в направлении Каменец — 121-й стрелковой дивизией и 14-м механизированным корпусом — выбить противника и закрыть ему путь на Барановичи. Армейский контрудар будет поддержан фронтовой авиацией. Боеприпасами пополнитесь на окружном артиллерийском складе в Кобрине. Из Барановичей в Слоним перешла 155-я стрелковая дивизия, которая остается в моем резерве».
До конца выслушать командующего фронтом и передать ему горячий привет командарма не удалось: Бодо замолчал опять.
Тупицын, член Военного совета, нервно пожимает плечами: «Снова контрудар, а ведь мы уже убедились, чем это оборачивается при многократном превосходстве врага в авиации. А завтра условия будут еще хуже. Да и какими, собственно, силами сможем мы нанести этот новый контрудар?»
Сандалов: «Сейчас вот приедет командир механизированного корпуса, доложит о состоянии своих дивизий, тогда и приму решение»
«Дело не только в количественном превосходстве врага, — стоял на своем Тупицын. — Помнится, на последних занятиях по военной подготовке для партхозактива Вы сами, товарищ командующий, приводили
