происходит так, как будто вы механизмы: нажимаешь на кнопку, и свет включается, именно так; нажимаешь на кнопку, и механизм начинает работать, именно так. Кто-то нажал на кнопку, и в вас возник гнев; другой нажал на другую кнопку, и вы стали очень счастливыми. Кто-то нажал еще какую-то кнопку, и вами овладело какое-то другое настроение — и нет даже маленького промежутка между нажатием кнопки и возникновением соответствующего настроения. Все механично. Вы не хозяин, вы раб.
Гурджиев говорил, что человек подобен повозке, в которой сидит пьяный кучер, пассажир крепко спит, лошади неуправляемы и идут, куда захотят, и, кроме того, все четыре лошади идут в разных направлениях. Любой проходимец может просто запрыгнуть в повозку, взять поводья, направить лошадей — ведь кучер пьян, а хозяин крепко спит.
Таково состояние вашей жизни: ваша глубочайшая сердцевина крепко спит, а ваше сознание пьяно. Ваше тело — повозка, и любая прихоть, любое желание, посетив вас, не уходят, пока не исчерпают себя, куда-то заводят вас и там оставляют. Затем другая прихоть, другое желание… Таким вот образом вы продолжаете свои зигзаги, запинаясь о камни, натыкаясь на деревья. Впотьмах вы продолжаете причинять себе вред, ранить себя. Вся ваша жизнь — не что иное, как глубокий ночной кошмар.
Попытайтесь понять другие отличительные черты этого состояния. Во-первых, это связано с тем, что Карл Густав Юнг называл «коллективное бессознательное», а также с тем, что Зигмунд Фрейд называл просто «подсознание». Это
Некоторые люди приходят ко мне не затем, чтобы искать, а просто случайно; их друзья были здесь, и они подумали: «Хорошо, давайте пойдем и посмотрим, что там делается». Они были в книжном магазине и наткнулись на мои книги, их привлекла моя фотография; либо им понравилась обложка книги, у них возникло любопытство, и они сюда пришли. Такой поиск еще очень, очень бессознателен. Вы не задумываетесь, не медитируете над своей жизнью, о том, какой есть надлежит быть, что в ней должно быть, к чему она должна вести.
И каждое желание, стоит ему только вами овладеть, становится вашим хозяином. Когда вы гневаетесь, гнев становится вашим хозяином, полностью вами овладевая. Это уже не так, что вы разгневаны, вы сами стали гневом и делаете уже то, о чем будете сожалеть. Это странно: одно «я» сожалеет о поступках какого-то другого «я». В гневе вы что-то натворили, кого-то обидели, затем гнев уходит, и вы понимаете, что сделали что-то плохое. Сейчас уже другое «я», другие желания, другое состояние, другое настроение. Теперь вы будете раскаиваться, у вас появится желание пойти и попросить прощения. Вы уже другой человек, вы уже не тот, прежний. Куда делись те красные глаза, то грозное лицо, та готовность убить или быть убитым? Все это ушло.
Однажды один человек плюнул в Будду: он был очень зол. Он должен был быть очень зол, иначе ему было бы очень трудно плюнуть в Будду; это было бы почти невозможно. Как мог он на это пойти? Но он, должно быть, был чрезвычайно зол; он был в ярости. Будда вытер плевок рукавом и спросил: «Тебе больше нечего мне сказать?
Человек очень смутился. Он не мог сказать ни слова. Он ушел. Всю ночь он не мог заснуть, а утром он пришел снова. Он упал к ногам Будды и сказал: «Прости меня, пожалуйста. Это было просто глупо. Я был сумасшедшим». Будда сказал: «Ты не был сумасшедшим: именно поэтому ты и сделал это. Ты не был сумасшедшим — так что не беспокойся. Ты был совершенно бессознателен, поэтому ты не виноват. Так что не кайся! Кто-то совершенно другой пришел и плюнул в меня, а ты — это уже кто-то другой. Тот был в ярости, он сошел с ума. А ты нормальный, ты прикасаешься к моим ступням. Вы оба так различны, для меня вы никак не связаны».
Человек на первой стадии, «в джунглях» — это толпа. В нем живет много людей, не связанных между собой, фрагментарных. В вас нет души. Вот почему Гурджиев сказал одну фразу, наполненную глубоким смыслом, что «человек не рожден с душой». Человек рожден со множеством сущностей, но не с душой.
Только когда все эти сущности сливаются вместе и становятся одной, когда все эти сущности проходят через подобие химической реакции и становятся единым целым, в вас появляется душа. Когда все эти сущности вливаются в один океан, когда их независимость исчезает и возникает единство, у вас появляется душа. Душа есть не у всех людей. Ваше рождение еще не значит, что вы родились с душой — в этом есть глубокий смысл, это очень важные слова. Человеку еще предстоит обрести душу, он должен собрать воедино толпу внутри себя, те сущности, которые в нем соперничают друг с другом.
На этой стадии, стадии «джунглей», людей больше интересуют ответы, чем сами вопросы. Их легко устраивают любые глупые ответы, которые они получают. Они, по- настоящему, даже не задавали еще вопросов. Еще не задав вопрос, они получили ответ. Именно так одни люди становятся индуистами, другие — мусульманами, а третьи — христианами: вы еще не успели ничего спросить, а ответ вам уже предоставлен, и вы цепляетесь за этот ответ. Что вы имеете в виду, когда говорите: «Я — иудей», или «мусульманин», или «индуист», или «джайн»? Что вы хотите этим сказать? Вы сами задавали этот вопрос или просто позаимствовали ответ? Не задавая вопрос, вы уже поверили в Христа, в Будду, в Кришну, в Мухаммеда. Это просто глупо. Как можно прийти к ответу, даже не задавая вопрос, даже еще не интересуясь?
В состоянии «джунглей» люди верят, не спрашивая. Сформулировать вопрос непросто, спросить тяжело. А поверить в чужие ответы — это удобно, доступно. Чтобы задать вопрос, человек должен многое перенести; чтобы возник вопрос, нужно много пройти; чтобы найти вопрос, человек должен идти внутрь себя. Вы просто берете готовые ответы, просто заимствуете.
На этой стадии люди очень хорошо все знают: там находятся все пандиты и священники. Они сами еще живут в темных непроходимых дебрях и ведут других в еще более глухие, темные джунгли. На этой стадии, стадии «джунглей», люди очень мирские, несмотря на то, что они притворяются религиозными. Они только притворяются: они идут в церкви, они ходят в храмы, в мечети, в гурудвары, но все это — лишь формальность, они сами в это не верят. Они приходят, исповедуются перед Богом, но сами не верят в это. Это скорее средство для самоудовлетворения — может быть, Бог есть; это просто
Это тот тип людей, который называют «непробиваемые» — прямоугольные, верные традиции, конформисты. Они живут в прошлом; они никогда не задумываются о будущем и никогда не видят настоящего. Они живут в прошлом, а прошлое было золотым. Те дни ушли — те дни, когда по Земле ступал Иисус, когда на Земле жил Будда, когда Кришна играл на своей флейте. Их золотой век всегда в прошлом, их утопии в прошлом. «Все это было, как же мы могли забыть?» Они верят в забытое. Они думают, что впереди уже ничего не будет, и сами никогда не заглядывают в будущее, они крепко держатся за прошлое. Они — неживые люди, и они крепко держатся за мертвые верования, мертвые идеологии. Их религия — не движение, их религия — не поток; их религия полностью обусловлена, организована, не жива. Их религия — труп.
Люди этого типа верят в священников, в епископов, в попов, в шанкарачарий. Такие люди никогда не пытаются найти что-либо еще.
Я слышал…
Однажды ночью пастор небольшой церквушки в Арканзасе испарился из деревни вместе со всей церковной казной. Местный констебль был послан на его поимку, и вскоре вор был пойман.
Через считанные часы констебль притащил виновного в церковь за воротник. «Вот она, хитрая лиса, — с отвращением заявил полицейский. — Я, к сожалению, должен сказать, что денежки наши он уже истратил, но я затем и притащил его сюда, чтобы мы теперь могли попросить его вымолить их обратно».
Видите — даже такой священник подойдет, потому что религия — это всего лишь формальность. Даже у вора можно вымолить деньги обратно. Никого не интересует сам священник, никого не интересует его существо, его сознание — нет. Самое большее, что от него требуется — его обученность, знание, что делать. Такой тип ума, «джунгли», очень любит ритуалы. Для ритуала он использует религию. Достаточно чтения мантры, которую дал вам священник. Священник сам еще не пришел домой, а уже дает вам Гуру-мантру. Он дает людям личные мантры. Он раздает ключи, но сам еще не открыл дверь со своей стороны. Он такой же невежда, как и те, кого он ведет. Но у него есть одно оправдание: козырная карта, которая передается на протяжении столетий и столетий. Индуистский священник может сказать, что вето родословной на протяжении пяти тысяч лет были одни священники. Но это — рыночная цена, только и всего. Это его кредитная карточка. Индуист может сказать, что Веды — самые древние в мире священные писания. Их древность считается чем-то очень ценным. В
