– Может, и так. А может, и нет.
– И еще на другой стороне улицы, которую Хендерсон не снимал, тоже могли быть люди.
– Но у нас есть этот человек. Отметь кадр. Пусть его увеличат и рефокусируют, если возможно, чтобы получить более четкое изображение. – Бенц прищурился, пристально глядя на темную фигуру. Вдруг это тот, кого они ищут? Могло ли им так повезти? Он в этом сомневался; не верил в удачу, но сейчас это было все, чем они располагали. – Пусть увеличат все кадры, на которых имеются зрители. Наш парень наверняка попытался смешаться с толпой.
– Я попрошу сделать бумажные и цифровые копии. – Монтойя снова нажал кнопку воспроизведения, и они молча досмотрели оставшуюся часть записи. Ничего особенного они не увидели. Карл Хендерсон держал видоискатель на пламени, и на последующих кадрах были пожарные, направившие шланги на дом, и огромные фонтаны воды по дуге лились на крышу, чтобы погасить пламя.
Когда запись окончилась, Монтойя достал кассету из моноблока и положил ее в карман.
– Постараюсь раздобыть для тебя картинки как можно быстрее. Ты говорил с нашей главной свидетельницей? С чокнутой?
– С Оливией Бенчет? Да. – Хотя Бенц был согласен с тем, что Оливия немного «того», ему было неприятно слышать, как Монтойя озвучил его мысли.
– Ну и какова ее история?
– Она осталась в Луизиане, потому что ее бабушка умерла несколько месяцев назад. Оливия приехала сюда, чтобы ухаживать за старушкой, когда та заболела. Затем бабушка отдала концы, и Оливия осталась здесь. Сейчас она учится на магистра в Тулейне.
– Что она изучает? Вуду? Не этим ли занималась ее бабушка?
– Близко к этому. Психологию. – Бенц уже успел навести справки об Оливии. Он связался с университетом, и секретарь неохотно выдал ему копию ее табеля и расписания занятий.
– Психологию? Еще одна? Я думал, мы перестали иметь дело с психиатрами после того, как закрыли дело Религиозного Убийцы.
– Похоже, психические расстройства встречаются в наши дни сплошь и рядом.
– Так что плохого в прозаке? Не думай о том, чтобы сходить к психиатру. Просто прими таблетку. Это гораздо легче. – Монтойя поправил воротник куртки. В его ухе поблескивала алмазная сережка. Чертов денди, вот кто он был. – Если хочешь знать мое мнение, они все начинают заниматься этой профессией, потому что у них самих с мозгами не все в порядке. Они идут к психологу, и им начинает нравиться лежать на кожаных диванах и говорить о себе. И затем – бац! – у нас появляется избыток специалистов по головам, которые занимаются частной практикой или раздают советы по этому чертову радио. Господи, ты только подумай. Психиатр, который считает, что у нее бывают... – он прервался, чтобы изобразить пальцами кавычки, – ...«видения». Тяжелый случай. И что еще хуже, у нее была бабушка – жрица вуду. Она ведь так рассказывала? Только этого нам сейчас не хватает. А потом будет убийство, какое-нибудь жертвоприношение со связкой мертвых куриц.
– Даже не заикайся об этом, хорошо? – раздраженно сказал Бенц.
– Да, что ж, ты просто подожди.
– А ты прикинь. Один из ее преподавателей – доктор Джереми Лидс.
– Серьезно? – Теперь Монтойя был поражен. – Мир тесен.
– Иногда слишком тесен.
– А ты разузнал что-нибудь об этой Оливии?
– Так, кое-что. Предварительные данные. Навел небольшие справки, и у меня есть записи Бринкмана. – Бенц снова сел на стул и быстро пролистал свои материалы. – Информация из Тулейнского университета подтверждается. Похоже, она никогда не выходила замуж, но была к этому близка. Она бросила парня у алтаря и уехала в Тусон примерно шесть лет назад. Этот парень, Тед Браун, разозлился, преследовал ее некоторое время – это длилось меньше года, – затем с горя женился на другой. У госпожи Бенчет не было неприятностей с законом за исключением нескольких превышений скорости и участия в какой-то забастовке в Фениксе по защите прав животных несколько лет назад. – Он взглянул на Монтойю. – Я уже звонил в Тусон. Думал, может, там что-нибудь знают, но либо у нее не было этих видений в пустыне, либо она никогда не утруждала себя обращениями в полицию.
– Значит, как только она уезжает на Запад, видения прекращаются.
– Или она о них молчит.
– Это не ее modus operandi, – сказал Монтойя, прислонясь бедром к столу. – Что еще?
– Она работала то тут, то там – от официантки до клерка по претензиям в страховой компании, – чтобы оплачивать колледж. Занимается искусством на стороне. Она продала партнерше в Тусоне свою долю в бизнесе, связанном с различными подарками и художественными поделками религиозной тематики. Неудивительно, что, приехав сюда, она устроилась на работу в «нью-эйджевый» магазинчик для туристов под названием «Третий глаз» на Джексон-сквер.
– Значит, она заявляет, что ненавидит эти видения, унаследованные от бабушки, но продолжает торчать в магазинчике с «нью-эйджем» и заниматься всей этой сверхъестественной фигней. – Монтойя скорчил гримасу. – Как-то это неубедительно. Странно также, что она не замужем или, по крайней мере, ни с кем не встречается. Такая красивая женщина! В чем тут дело?
– Не знаю.
– Ты не спрашивал?
– Нет, – ответил Бенц. – Я не знал о ее первом походе к алтарю, пока не просмотрел записи Бринкмана.
Монтойя поднял бровь.
– Я думал, ее матримониальный статус будет первым, о чем ты спросишь. Я видел, как ты смотрел на
