Берия расстреливал лично!
Сколько их было? Мне точно известно, что Лаврентий Берия лично расстрелял несколько сотен человек.
Человек, убивший самого Сталина, рассчитывал жить долго, очень долго. Как кавказец, он говорил, что горы дают ему силу жизни. Но он предал эти горы, как Иуда предал Христа. И возмездие настигло его. Эти две пули из моего пистолета были не моими пулями. И он, Лаврентий Берия, никак не мог их миновать. Потому что это были неотвратимые пули судьбы.
Я обратился к Быстренко:
— Проследи, Витя, сколько он еще будет биться, ведь если есть Бог на небе, то он эту звериную душу не сразу примет к себе. Убитая змея окончательно подыхает толь¬ ко с заходом солнца. Мне пора в ЦК доложить Г. К. Жукову, что операция закончена.
В 19.00- общий сбор на прежнем месте.
Из тайников Берии мы извлекли увесистые папки бандитских документов воинственно- разрушительного империализма против СССР, были документы иностранных разведок и иностранной масонской ложи против России еще со времен отмены крепостного права. Уникальные документы. Там мы нашли фотокопию протокола совещания о развязывании Второй мировой войны между СССР и Германией. К нашему разочарованию, материалы, снятые с трупа Хелен Браун и найденные у Берии, нам даже частично не позволили довести до советского народа: ни Хрущев, ни впоследствии Брежнев. Ответ был один:
— Слишком уж чудовищные дела в этих документах. Могут даже возникнуть конфликты и на национальной почве тоже.
Некоторые из нас просто потеряли себя. Мне лично показалось, что мы все скрываем, но делать нечего, несмотря на это все, кто участвовал в разоблачении врага народа Берии и его устранении, были удостоены звания «Герой Советского Союза». Это: Гущин А. В., Быстренко В. В., Садыков А. и я. Все мы были повышены в звании, в том числе и я (в 21 год получил звание полковника). Но так как опубликовать материалы нам не позволили, то мы бродили как неприкаянные. Г. К. Жуков тоже переживал это болезненно и пытался нас успокоить.
Однажды 10 июля 1953 года, спросил меня:
— Тезка, я тебя не узнаю, не раскисай, работы еще уйма! Что бы ты хотел?
Я подумал и сказал:
— Хочу съездить к маме в Казахстан.
— Вот и хорошо, — сказал он, — один момент.
Куда-то позвонил и пригласил:
— Зайдите ко мне.
Минут через 15 зашел мужичок, обмерил меня вдоль и поперек и сказал:
— Завтра к 16.00 все будет готово.
И ушел. Самолеты тогда летали только до Ташкента и Алма-Аты. Я решил ехать поездом: Москва — Алма-Ата. Пока оформили все документы в дорогу, форма была готова: 13 июля я зашел к Георгию Константиновичу вместе с генералом Истоминым. По-моему, он тогда командовал 7-й дивизией. Жуков ему что-то сказал, и Истомин ушел. Я посидел минут 15, зашел Александр Васильевич.
Мы поздоровались, поздравили друг друга со звездочками Героев.
Александр Васильевич спросил:
— А ты что, до сих пор не переоделся?
— Пока нет.
Но тут же зашел тот мужичок, который меня обмеривал, и с ним старшина с целой охапкой обмундирования. Я быстро начал переодеваться и не заметил, что на кителе уже погоны полковника, Звезда Героя Советского Союза и несколько кубиков — планок под звездой. Я в них не разбирался. Накинул портупею и ремень, фуражку, заглянул в зеркало и сам себя не узнал, так как хотя во время операции по ликвидации Бреун и Берии я был в звании капитана, но больше ходил в гражданском костюме. Билеты были на руках вместе с отпускными и прочими бумагами.
Г. К. Жуков поздравил меня по-отечески и сказал:
— Я рад за твою маму. Пусть она порадуется и погордится своим сыном.
В 20.00 12 июля меня с Казанского вокзала проводила вся компания друзей по общему делу, которые пожелали мне хорошо провести отпуск. Разумеется, приобрели кое-что в дорогу. В купе выпили по чуть-чуть, и я покатил. Быстро переоделся во все дорожное, познакомился с попутчиками по купе. Они были из Казахстана, но близких земляков не было. Узнав то, что я военный, вкрадчиво спрашивают:
— Не принимал ли участия в аресте Берии? Молодец Жуков, что сразу его арестовал!
А я начал их расспрашивать, как это все было, как арестовали Берию, будет ли суд и так далее, и тому подобное. Чего я только не услышал. Один, Михаил Васильевич, рассказывал так:
— Только началось Политбюро ЦК, Хрущев стал говорить о Берии, о его расстрелах, издевательстве над людьми, невыполнении решений партии, в том числе ЦК.
Тут-то Г. К. Жуков встал и сказал как отрезал: «Берия, вы арестованы». Здесь же в зале два генерала подошли и надели на него наручники. Но когда выходили, Берия попытался бежать, и они его пристрелили.
Все говорили: «Молодцы!», а я сидел и удивлялся: надо же самого Берию и так…
— Я — говорю, — проездом через Москву и знать ничего не знаю.
Трое суток проговорили все об одном и том же, но вот рано утром поезд остановился, и я сошел на станции Тюлькубас. Быстро преодолел дорогу до дома, хотя меня никто и не ждал. Постучал в дверь, мама открыла и, разумеется, не узнала, чуть в лоб дверью не стукнула. Я кричу:
— Мама, да это же я!
Мы, разумеется, расцеловались и пошли в дом.
Она говорит:
— Солдаты не так одеваются, ты похвастаться решил, нацепил на себя эти игрушки.
Я быстро переоделся и стал самим собой. Мама засуетилась на кухне, я вынул подарки и маме, и сестренке, и племяннику, которому больше всего понравилась фуражка. Прежде всего, конечно, мама и сестренка стали расспрашивать про Москву и Берию, разные небылицы рассказывать мне, но я им говорил, что ничего этого не знаю. Потом пошли соседи все с теми же вопросами, как, да чего: говорят, Жуков арестовал Берию, потом засунули его в автомобиль Жукова, прикрыли ковриками и вывезли в Бутырки. Я же только удивлялся рассказам, главное — гордился в душе тем, что ни один человек не отозвался о Берии с сожалением и не осуждал Г. К. Жукова. Сам про себя думал: «Если бы вы знали, что готовил этот вандал для Советского Союза по указке американских фашистов!»
Дни тянулись медленно, меня уже тянуло назад в Москву. Я все чаще стал вспо¬ минать слова Г. К. Жукова: «Тезка, не раскисай, дел нам предстоит сделать столько, сколько никто из нас не ожидал, вон они, союзнички, что выделывают».
Все мы думали: фашизм побежден, начнем восстанавливать страну, народ начнет досыта наедаться, а нет, оказывается, не тот фашизм мы победили. Вон они что понаписали американские «правдолюбцы», ну ладно, Даллес — это шпион-профессионал, а Трумэн, Эйзенхауэр? Известные политики! Претендуют на титул спасителей человечества! А сами, оказывается, губители того же самого человечества. Оказывается, не там мы фашизм искали. Вспоминая и слова Жукова, и фашистское предписание для Берии этими тремя американскими ястребами, — я не мог придумать, что же мы будем делать дальше. Если поехать в США и как Берию пристрелить эту «демократическую» троицу, этот дьявольский триумвират? Но, наверное, там таких много, слишком много потребуется времени… Но я твердо себе сказал тогда, что с Америкой и ее ястребами еще придется повозиться, ибо это настоящие наши враги!
И мне в то время казалось, что все-таки быстро мы с ними разберемся. Молодой я был, горячий. С тех, уже теперь далеких исторических времен, сложные дела закрутились вокруг этой троицы и их подручных. Сатанинские дела. По сей день раскручиваются их рулоны черного крепа. Однако разобраться с ними вполне можно.
Уже шел седьмой день моего отпуска, но мне показались эти семь дней вечностью. Я предложил маме:
— Мама, пойдем, сфотографируемся на память, ведь мне пора уезжать. Мама согласилась. Наутро я
