Скороходов был там, в Будапеште, и дела хорошо пошли. Что ж, сынок, собирайся опять в Венгрию.
Я говорю:
— Никита Сергеевич, боюсь, оттуда вернусь, Булганин с меня и сержантские погоны снимет, как тогда сразу разжаловал из полковников в сержанты и выгнал прочь.
Жуков тут же сказал:
— А мы забыли его поздравить с присвоением звания генерал-майора.
Все стали меня поздравлять, но Никита Сергеевич предложил, как это полагается, сказал он, звездочку обмыть — «это наш русский обычай, обычай и советских офицеров».
Подняли все по рюмочке коньяка за звездочку и за счастливый путь. 23 июня я уже был в Будапеште и сразу отправился к Ю.В. Андропову, который очень радушно меня встретил, спросил, где я пропадал, и прочий был разговор. Я попросил кратенько рассказать о ситуации, хотя обстановку уже сам чувствовал, как только мы сошли с трапа самолета. Юрий Владимирович мне все коротко охарактеризовал и добавил: — «Дело, мне кажется, очень серьезное». После этого я поездил по Будапешту два дня, натянул, как струну, связи между нашими группами контрразведки, посоветовался, что будем делать. Хотя сам видел, что без применения силы уже не обойтись, но попробовать надобно избежать этого.
На третий день мы пригласили к Андропову послов ГДР, Польши, Болгарии и Чехословакии. Я им откровенно сказал, что если силу применят советские войска без участия союзников — это вызовет враждебный резонанс всюду, не только в США и Англии (на этих наплевать и растереть)! Но резонанс в странах-союзниках. Поэтому я прошу согласованно ввести сюда войска союзников и попытаться успокоить людей сплоченностью союзных войск, и побольше разъяснений местному населению. Люди сбиты с толку американскими и английскими фальсификаторами-фарисеями, смутой, созданной активными действиями западных разведок, в том числе при помощи средств массовой информации. Не каждый человек может это понять и не только в Венгрии. Об опасности подобных смут говорили польские, румынские, болгарские и чешские товарищи. Представители ШТАЗИ ГДР прямо говорили, что ряд западных политиков используют понятие интернационализма не для всеобщего мира и братства на Земле, а с единственной целью порабощения других народов. Не менее острой критике подвергался этот термин румынскими товарищами. «Нам надобно понять всем, — говорил Долеску, — что империалист-олигарх и его прислужники в какую бы одежду не рядились, какими бы лозунгами не прикрывались, они, как были, так и останутся хищниками, опасными для рода человеческого. Они способны творить любые смуты, межнациональные и международные войны. Они довольны кровопролитием, если оно приносит им прибыли. Мы только сейчас стали понимать, — добавил тогда Т.Долеску, — из какого семени пророс гитлеровский фашизм, который едва не превратился в общепланетарную трагедию». Со¬ вещание затянулось на 4 часа. Когда мне удалось взять слово, как заключительное, я попросил всех товарищей обострить чувство ответственности за спокойствие и порядок в каждой стране социалистической ориентации. Не давать агентуре Запада вольготно себя чувствовать на территории наших стран, отрубать ядовитые щупальца Даллеса всюду, где бы они ни появились. Мы не должны допустить подобного пожара гнева, который происходит сейчас здесь, в Венгрии. Я считаю, что это наше общее упущение, а потому я всех вас очень прошу усилить работу прежде всего по ликвидации разведцентров США.
Даллеса (по ряду из них у нас уже есть подробная информация) и стремиться избегать силовых приемов к местному населению.
На этом наше совещание закончилось.
Шли дни за днями, в сети контрразведки то и дело попадали шпионы ЦРУ и МИ6, но проводить допросы и выяснения времени не было, — все они изолировались и были под пристальной охраной группы Алика Садыкова, а он у нас был таким, что баловаться, кому бы то ни было, не позволял. Разведки и контрразведки братских стран работали каждый, как говорится «за себя и за того парня». В политику, как мы договорились на совещании, мы не вмешивались, и наше дело было — навести мирный порядок и ни в коем случае не допустить кровопролития.
День за днем спокойствие и мир восстанавливались повсеместно, однако Будапешт бурлил, то затихая, то взрываясь с новой силой. Мы хорошо понимали то, что это не просто народ не пожелал идти мирной дорогой построения справедливого социально¬ ориентированного общества. Нам хорошо было видно: кто стоит за этой смутой, кому это было нужно, и мы предпринимали все, от нас зависящее, для мирного наведения порядка, устранения агентов влияния в финансовой системе, в правительстве, в средствах массовой информации. 26 августа 1956 года мы решили провести переговоры с «непримиримыми» о наведении порядка с присутствием Имре Надя, который выкручивался как мог; и казалось нам, что мы достигли чего-то общего, а именно то, что надобно прекратить смуту и успокоить народ, не допустить всеобщего пожара всей Европы.
До этого мы уже дважды встречались с Яношем Кадаром, которого «друзья» Венгрии запрятали за решетку. Впоследствии Надь, Лившиц, Вилдан и некоторые «патриоты» Венгрии были арестованы, остальная рыбешка поменьше сработала «дай бог ноги», и что поразительно, климат политический стал меняться на глазах, а после того как Янош Кадар 14 сентября выступил среди кипящего народного котла на сооруженной наспех трибуне, Будапешт как бы замер от неожиданности, увидев, что Янош Кадар жив и его «коммунисты не убили». Всем становилось ясно, что распространяемый агентами западных спецслужб слух об убийстве Яноша Кадара был специально подброшен, чтобы вызвать всеобщее негодование.
Практически с 14 сентября Янош Кадар возглавил венгерское руководство. Затихал народный гнев, и сами люди уже подсчитывали убытки по всему венгерскому государству. 19 сентября мы объехали с Ю.В. Андроповым весь Будапешт. Следы смуты были заметны всюду и во всем, но уже наводился порядок. Убирались улицы и другие территории, загроможденные обезумевшим народом, подогретым продуманной пропагандой. Подобное происходит всюду и в любой стране, где воинственно-разрушительный империализм пытается захватить власть и поработить страну и ее народ. И Венгрия в 1955–1956 гг. не была исключением из этого правила.
Моя затянувшаяся командировка закончилась только 10 октября 1956 г., но я уже предполагал, что таких командировок будет очень много, если не внести некоторые коррективы в работе СВПК СССР. 11 октября я вернулся в Москву и сразу отправился к Жукову. Доложил, как обстоят дела, что порядок практически восстановлен, и Янош Кадар взял бразды правления в Венгрии в свои руки, а руки, я почувствовал, у него не слабые, нервы крепкие. Я спросил Г.К. Жукова, удалось ему или нет договориться с Хрущевым крепче сесть на стул начальника управления СВПК СССР, оставить при этом стул министра обороны?
«Нет!» — с досадой сказал тогда Георгий Константинович.
Я передал Г.К. Жукову копию протокола совещания у Даллеса, на котором присутствовали Эйзенхауэр, Трумэн и некоторые высокопоставленные чиновники из президентского окружения, на котором обсуждались итоги XX съезда ВКП(б), «разоблачение» Н. С. Хрущевым культа личности Сталина. Решения этого съезда у противников СССР, которыми были Даллес, Эйзенхауэр и Трумэн, вызывали не только удовлетворение, но и восторг. На этом совещании было принято решение пересмотреть работу ЦРУ, со смещением ее усилий на развязывание вражды, а впоследствии и войны между СССР и Китаем.
— Никиту Сергеевича надо бы ознакомить с этим, наломал он дров, — говорю я, — черт знает этих политиков, вместо ума у них в «котелках» одни булыжники.
Только я проговорил эти слова, как звонит Хрущев. «А вместе со Скороходовым можно? Приехал? Хорошо, мы выезжаем».
Мы еще обменялись с Жуковым насчет нашей стратегии в разговоре у Хрущева, особенно на тот случай, если будет присутствовать там Булганин. Решили, что если Булганин будет у Хрущева, то я, поздоровавшись с Хрущевым, сразу уйду. Когда зашли к Хрущеву, то я заметил в нем большие перемены — и в его лице, и в действиях: он был грустный и вялый, хотя пытался показать нам свое расположение и проявить обычное гостеприимство.
Поздоровались мы с Никитой Сергеевичем, он мне сказал:
— С приездом, мне Кадар звонил и очень тобой доволен. Говорит, «молодой да ранний». Говорит, «еще бы денек и меня бы не было в живых, но Скороходов всех опередил. Говорит, что наводят порядок и заверил, что наведут. Поработали хорошо! Спасибо, — поблагодарил Хрущев.
Я передал ему копию протокола совещания Даллеса с переводом на русский язык.
Он живо прочитал, положил бумаги на стол, молча встал и начал ходить так же молча вдоль своего
