расстановки кадров в министерствах и ведомствах, в том числе в Госснабе и Госплане. Оказывается, туда Брежнев тащит разных Дымшицев и Лившицев, не согласовывая с Косыгиным, а письменно дает указание и все. Было сказано, что дело тут вовсе не в национальности, а в том, что должен быть строгий контроль при назначении на высокие хозяйственные должности. Туда не должны попадать ловчилы и взяточники.
Мы знали о художествах Брежнева по «подбору и расстановке» кадров и о том, что Брежнев пообещал, что по приходу его к власти первого секретаря ЦК КПСС Хрущев будет расстрелян. Но мы слушали больше Хрущева, сами почти ни о чем не говорили.
Когда ушли из кабинета Хрущева, я вылетел в Казахстан и попросил Г.К. Жукова, чтобы он переговорил с Брежневым о «расстреле Хрущева». Пусть эта чернобровая сударыня (мы в шутку так между собой называли Брежнева) запомнит: если он дей¬ ствительно расстреляет Хрущева, то на второй день я пристрелю его, чего бы это мне ни стоило. Попросил Жукова, чтобы он переговорил с Брежневым уже в марте, если тот не даст обратного слова, то я через 5-10 дней вернусь в Москву говорить с Бреж¬ невым на другом языке.
— Да врет Брежнев, — высказался Жуков, — он рад будет сесть в кресло первого и все, хотя я, конечно, с ним встречусь и переговорю на эту тему. Если Брежнев твердо заявит, что расстреляет Хрущева, то мы отыграем так: ты возвращаешься в Москву, даешь согласие на предложенное место первого секретаря ЦК КПСС, а вторым секретарем назначаешь первого секретаря горьковского обкома партии Катушева! Это не ради сенсации, а ради устройства жизни на земле советской. А с Брежневым мы потом поговорим, разумеется, мы люди нормальные и ни в кого стрелять не будем и другим не дадим.
На этом мы и расстались, я улетел в Чимкент, Георгий Константинович уехал на дачу к Гречко, они ранее договаривались. 18 марта я позвонил Г.К. Жукову и спросил его, встречался он с Брежневым по поводу Хрущева или нет?
— Встречался, — сказал Георгий Константинович, — и задал прямой вопрос Брежневу, он крестился и молился, что все это сплетни, «если предложат товарищи занять пост первого секретаря, разумеется, не откажусь, но от всяких расстрелов — упаси Бог».
С марта до октября 1964 г., до самого пленума ЦК КПСС, я не ездил в Москву, хотя на этом пленуме как гости мы вместе с Г.К. Жуковым присутствовали.
На этом же пленуме ЦК КПСС избрали Л.И. Брежнева Генеральным секретарем ЦК КПСС, где он выступил с оптимистической речью и первое время, года два, работал вроде бы даже неплохо. Но о Брежневе я еще расскажу подробнее, попозже.
Из Москвы после пленума ЦК КПСС до Чимкента летели вмести с Ниязбековым и Юсуповым, обменивались мнением о дальнейшей работе. Как поведет себя Брежнев, что будет с Хрущевым? Всех волновал один вопрос: не превратится ли при Брежневе Москва в центр американской агентуры, а возможно и того хуже?
Я сошел вместе с Ниязбековым в Чимкенте, заехали к Сабиру Беляловичу на квартиру, и наконец он вымолвил:
— А зря ты не согласился стать преемником Н.С. Хрущева, когда тебе предлагали. У Советского Союза есть все, чтобы шагать вперед аршинными шагами, но есть одна болезнь, тормозящая движение вперед, — это западное, а порой и сионистское засилье в республиках СССР, а теперь, при Брежневе, эти тенденции переместятся в Москву. Когда был у вас последний разговор у Рашидова в кабинете с Хрущевым, мы все ждали в Чимкенте положительного решения. Кроме вас с Г.К. Жуковым эту застаревшую болезнь России излечить никто не в состоянии, Брежнев эту болезнь только усилит.
— Почему же вы-то ко мне, — перебил я Сабира Беляловича, — не обращались вот так просто и доходчиво до разговора с Хрущевым? Странное дело у вас, партийных функционеров, получается: драка давно закончилась, а вы только кулаками начали махать. Кто-кто, а вы же с Юсуповым знаете, что из меня хорошего парторга не получится по существующим порядкам, без помощи и поддержки! Я живу 31 год, из них 15 лет работаю костоправом. Вы же с Юсуповым и Хрущевым знаете об этом не хуже Жукова. Вот представь себе на мгновение: тебе сейчас предлагают бросить всю эту партийную возню и немедленно идти к хирургическому столу делать операцию на сердце человека, как ты это воспримешь?
Я уверен в том, ты подумаешь, что предлагавший тебе идти делать операцию — сумасшедший и, причем, давно! Точно так я воспринял это предложение в Москве от Хрущева, это было похожим на гром среди ясного неба! Если бы это было вперемешку с юмором, то что-то могло бы получиться, а тут получилось так: вчера мы с Жуковым давили на Хрущева за его безобразную работу и вдруг, как в отместку, сегодня он мне предлагает передать занимаемый свой высший партийный пост в государстве! Ну а если сказать тебе, как коллеге, то у меня совершенно другое понятие по строительству КПСС снизу доверху и наоборот. Несмотря на то что я уже несколько раз обмыл собственной кровью преданность социализму и Родине, я не совсем согласен и с теми функциями КПСС и Советов, которые сегодня существуют. Мы твердим: власть Советов, но я некоторый раз ищу, ищу эти Советы и саму советскую власть, но не нахожу ее — всюду одни партийные функционеры. А есть очень умная пословица у Г.К. Жукова: «одной рукой завязать шнурки на ботинках и галстук на шее сможет только фокусник и то не каждый». Поэтому я отвечу на всю эту продуманную возню вокруг моего назначения так: «что Бог не делает, все к лучшему».
— Поверь мне, Сабир Белялович, — добавил я после минутной паузы, — если бы я принял это предложение и превратился из опытного «костоправа» в «случайного», как сказало бы обо мне большинство партийных функционеров, первого секретаря ЦК КПСС, то сейчас бы уже шло продолжение революции по Марксу — Ленину. Власть — Советам! Заводы — рабочим! Земля — крестьянам! Жуликам — пожизненные нары! Авангарду народа — КПСС — рабочий контроль от приема в ряды партии и до ухода на пенсию! Что рот раскрыл? Еще нет такой революции, хотя я твердо верю, что она придет, а ты уже испугался. Я человек не из трусливых, но просто пожалел многие судьбы несозревших людей, которых бы пришлось убирать на второй-третий день после моего прихода в кабинет, который теперь принадлежит Брежневу!
Ниязбеков помолчал минут 10, и его прорвало:
— Ведь так думаешь не ты один, а большинство советского народа, а мы, кто знает тебя по СВПК СССР, надеялись именно на такие шаги КПСС с твоим приходом вместо Хрущева. Все, что ты сказал, время придет, будет делаться, но я боюсь, что западники, хищники-финансисты опередят и все будут делать наоборот: власть — ворам, рабочим — колючую проволоку, зарешеченные потолки и окна.
Землю — латифундистам, крестьянам — рабство! Жуликов приумножить и создать им райскую жизнь на земле! КПСС разогнать, ее членов расстрелять! Полнейшая бесконтрольность и растащиловка, все будут подчинены хищникам из воинственно-разрушительного империализма США и их шестеркам. Вот чего мы все боялись и боимся, потому и ждали тебя в кабинете первого секретаря ЦК КПСС вместо Хрущева и Брежнева вместе взятых. Прости, но это так, Брежнев — это кукла в руках американских кукловодов — не более и не менее! Ладно, давай подзакусим с дорожки, примем по сто граммов, правильно ты сказал: «после драки кулаками не машут».
Плотно подзаправившись с дороги, Ниязбеков позвонил в крайком партии, где все шло нормально. И передали, что Георгия Петровича разыскивают из Душанбе и Находки, по каким вопросам не сказали. Я быстренько связался с Душанбе и с Находкой, куда, как оказалось, мне нужно было готовиться к выезду. Посоветовавшись с Ниязбековым, мы договорились так, что я вылечу в Душанбе 24 октября 1964 г. После Душанбе заверну в Находку и по окончании дел вернусь домой. 24 октября в 14.20 по местному времени меня встретили в аэропорту Душанбе Курбатов С.Н. и Кадыров Ирисмат. Пока ехали мы из аэропорта, они мне объяснили обстановку на границе с Афганистаном и Ираном. И оттуда уже были гости, которые находятся здесь, но неместной национальности и ни русского, ни таджикского, ни иранского, ни афганского языков не знают, а потому жрут хлеб даром да охрану от дел отрывают. Смотрят в глаза, что-то лопочут и смеются.
— Европейцы? — спросил я.
— И да и нет, — говорит Ирисмат. — В баню идти отказываются, чихают.
— О! — сказал я. — Тогда понятно, что за гости к вам последовали, разберемся.
Подготовьте «канцелярию». (Так мы называли кабинеты допросов, оборудованные по образу и подобию «демократов» Запада.) В 18 часов привели первого «безъязыкого» гостя и усадили его на довольно приличное кресло; когда я, едва перешагнув порог, зашел в «канцелярию», то «безъязыкий» завопил чисто по-русски. Ибо был уроженцем Николаевской области, некий бывший по фамилии Подольский Яков Арнольдович. После дезертирства из-под Орла к немцам попал Орловым Олегом Александровичем «из
