заблокировать дверь и перезарядить пистолеты. Леония нажала на курок. Принятие решения заняло пару секунд. Фифи, прекратившая лаять, когда Роджер открыл дверь, учуяла хозяйку и с радостным визгом метнулась между ног Роджера, отчего он споткнулся. Леония целилась в грудь, надеясь, что пуля все-таки попадет в злодея. Падение Роджера спасло его, пуля лишь царапнула плечо. Внезапная острая боль была такой сильной, что у Роджера вырвалось английское ругательство.
— Роджер! — вскрикнула Леония, роняя пистолет и почти падая.
Теперь ей все стало ясно. Фифи, вопреки всем ожиданиям, нашла Роджера и привела его.
— Я УБИЛА ЕГО! — подумала Леония. Истерика нарастала, но прежде чем она разразилась, Роджер поднял голову.
— Леония! — воскликнул он, задохнувшись. — Леония!
— Я ранила тебя, любимый? — закричала она.
Пьер бросился в коридор за Роджером, инстинктивно укрывшись при звуке выстрела, и поднял пистолет, но ему пришлось отскочить, когда в его голову полетел пистолет Леонии. Было ясно, что врагов нет, и он шагнул вперед. В холле было темно, но белое мерцание тела Леонии не оставляло сомнений. Пьер лихорадочно соображал, идти ли другу на помощь, рискуя оскорбить скромность Леонии? Роджер ответил на ее вопрос голосом такой силы, в котором смешались облегчение и негодование.
— Какого дьявола ты стоишь с этим ружьем и абсолютно голая? — ревел он, поднимаясь на ноги.
— Слава Богу, — плакала Леония. — О, слава Богу, я промахнулась.
— Ерунда, — рычал Роджер, не обращая внимания на боль и струйки крови из раны. — Я умираю от страха за тебя, а ты защищаешь этот дом. Ты сговорилась играть в эту игру с Шаметтом?
— Нет, — выдохнула Леония. Она едва слышала, что говорил Роджер. Ужас этого страшного дня, завершившегося смертью Пане, чудесное избавление Роджера — слишком много для нее. Она чувствовала, что ее обвиняют в чем-то, и это заставило обезумевший мозг сосредоточиться на вопросе Роджера. Почему она голая? Глупо спрашивать. Роджер должен знать, что ее похитители не дали ей белья. Конечно, она голая. Она не может спать в блузке, которую носит днем. Кроме того, есть еще много вещей, о которых стоит побеспокоиться. Где Дану?
Этот вопрос промелькнул в голове Леонии. Ее глаза остановились на Пьере. Леонии показалось, что медленное движение несет в себе смерть. Она была уверена, что это Дану, который лежал, ожидая в одной из комнат, а сейчас поймал их в ловушку. Издав сдавленный крик, Леония бросилась вперед, чтобы защитить Роджера. Роджеру же показалось, что Леония пытается ускользнуть от него, и агония последних дней вырвалась наружу. В ярости он несколько раз ударил ее.
Это было последней каплей, и Леония упала в обморок. Пьер был чрезвычайно удивлен тем, что он видел и слышал, но удивление не замедлило его рефлексов. Он прыгнул вперед и подхватил Леонию. Все это время Фифи прыгала вокруг, визжа от радости.
Пьер заметил, что на шум не последовало реакции. Много времени прошло с тех пор, как прогремели выстрелы, произошла сцена между Леонией и Роджером, но никто не появился. Таким образом Пьер определил, что они одни в доме. Он сказал об этом Роджеру, который не обратил на его слова никакого внимания, потому что его мучила собственная жестокость и неверность Леонии. Грустно покачав головой, сокрушаясь о том, что сделала женщина с обычно хладнокровным и здравомыслящим товарищем, Пьер пошел заблокировать черный вход от нежданных гостей. Затем он побежал наверх, чтобы подыскать одежду для Леонии. Она была едва одета, это объяснило Пьеру, почему помутился разум Роджера. Ему казалось, что Роджер и Леония будут чувствовать себя гораздо лучше, если она будет соответствующе одета.
Единственной открытой дверью была дверь в комнату, где содержали Леонию, и Пьер сразу вошел туда. Еще горела свеча Пане. Свет был неярким, но сцена, открывшаяся привыкшим к темноте глазам Пьера, была ужасной. Он тихо присвистнул, его глаза скользнули по незастегнутым бриджам Пане, пистолету и ужасной ране на его голове. Какая женщина! Возможно, Роджер и не такой уж дурак, подумал Пьер с легкой завистью. Может быть, если бы он встретил, женщину, у которой сочеталось бы такое очарование с решительностью, он бы тоже потерял голову.
Конечно, Пьер приписывал Леонии гораздо больше, чем она действительно заслуживала. Он подумал, что ей удалось вырвать пистолет у Пане. Эта маленькая деталь прояснилась, когда он спустился вниз. Леония пришла в чувство. Ее первыми словами были предостережения о Дану. Подозрения Роджера уменьшились настолько, что он прислушался к ее словам. То, что он услышал, заставило онеметь от стыда, и вместо объяснений и извинений он ничего не сказал.
Появление Пьера решило все трудности, времени на разговоры не было. Дану мог вернуться в любое время, и Пьер послал Роджера за одеждой Леонии.
Она отказалась войти в комнату, где лежал мертвый Пане, и переоделась в гостиной. Затем Пьер поторопил их. Нужно было быстрее покинуть дом. Одеяло послужит Леонии плащом. Шарфы комиссаров также сослужили им хорошую службу. Улицы были пустынны, не было даже воров и ночных дозорных — в некоторых случаях это одно и то же. Так что они могли идти своим путем под моросящим дождем без помех до Сены, где стояла лодка Пьера. Повязанные официальными шарфами, они внушили благоговейный страх двум несчастным стражам, стоящим на посту.
На борту шхуны тоже не было времени для объяснений. Роджер помогал отчаливать и стоял на страже на случай, если их окликнут. К несчастью, эти обязанности не отвлекали его полностью. Он страшно оскорбил Леонию, и у него было достаточно времени, чтобы подытожить ряд неприятных фактов. Он вел себя отвратительно, но не это было самой большой трудностью. У Роджера был бойкий язык и живой ум. Он мог придумать тысячи причин, почему он так поступил, и тысячи доказательств. По дороге на шхуну они обсуждали более насущные вещи, ехать ли в Англию в маленькой лодке или возвратиться на базу Пьера и пересесть на «Бонне Люси».
Было решено плыть на шхуне в Англию. Погода была влажной и холодной, но не штормило, и Пьер был абсолютно уверен, что шхуна выдержит короткий путь через канал. Сомнительно, что штиль продлится долго, чтобы в безопасности доплыть до Бретани, а затем пересечь канал. В обычное время Пьер гарантировал бы безопасность Роджеру в своем доме, где они могли переждать шторм, но в данной политической ситуации он не мог этого гарантировать. Все указывало но то, что безопаснее медленно плыть в маленькой, но устойчивой рыбацкой лодке. Едва ли на борту было место, где Леония могла укрыться. Там определенно нельзя было уединиться, чтобы они, наконец, объяснились и Роджер мог окружить Леонию нежной заботой.
Дела зашли так далеко, что возникала третья важная проблема. Роджер стал задумываться, не проще ли оставить все так, чтобы Леония продолжала плохо о нем думать. Он знал, что в данный момент непорядочно подавлять ее своей любовью. Она богатая наследница, молода и прекрасна и может выйти замуж за кого захочет — за мужчину моложе, богаче и знатнее, чем он. Непорядочно связывать ее обязательствами перед тем, как она может встретить человека своего возраста и положения. Роджер и прежде спорил с собой по этому вопросу, понимая, что Леонию могут преследовать и поймать охотники за богатыми невестами, которых прельщает ее кошелек, а не она сама. Сейчас он понял, что его умозаключения были лишь целебной мазью для его больной совести. Опекуны, вероятнее всего, это будет его отец, он исполнитель воли ее дяди, хорошо о ней позаботятся и не допустят неудачного замужества.
Таким образом, когда они почти прошли реку и вошли в канал, Роджер формально извинился перед Леонией за свои несправедливые подозрения. До этого момента Леония была очень счастлива. Она не вспоминала об этой размолвке, понимая без объяснений, что он мог подумать, когда увидел ее неодетой, к тому же вооруженной. Она не обижалась за недоверие к ней. В конце концов, она подозревала его за гораздо меньшие прегрешения.
Леонию не беспокоило и то, что Роджер не разговаривал с ней ни о чем, кроме физических неудобств. Она понимала, какой опасной была ситуация. Было небезопасно нежно обниматься или весело болтать с комиссаром на улице. Когда они сели в лодку и отчалили, у Роджера были свои обязанности, и он не мог отвлекаться на «нежные пустячки». Леония сосредоточилась на том, чтобы не мешать мужчинам и не увеличивать опасность.
Слова Роджера, с которыми он обратился к ней, стали для нее настоящим потрясением. Она слушала, не веря своим ушам, как он говорит, извиняется за то, что не разобрался в ситуации, он надеется, что
