– Элизабет! – закричала она, спеша ей навстречу. Эмма снова вскрикнула, затем бросилась к двери и заперла ее на засов. Единственное, что она додумалась сделать. Запертая дверь могла отодвинуть на время ее нападение, пусть и ненадолго. Элис не обращала на нее внимания. Она встала на колени и вытащила кляп изо рта Элизабет.
– Воды… – прошептала Элизабет.
К счастью, рядом с кроватью еще стоял кувшин с остатками вина, разбавленного водой, которое Моджеру принесли, чтобы он мог утолить жажду ночью. Элис, даже не взглянув на чашку, поднесла сосуд к пересохшим губам Элизабет. После нескольких ее глотков она отняла кувшин.
– Позвольте мне развязать вас, отдохните пока. Боже, Боже! Вы давно уже не ели и не пили! Что произошло? Нет, не отвечайте. Я выслушаю вас в другой раз.
Элис тотчас достала свой столовый нож и разрезала ткань, в которую была завернута Элизабет. Моджер связал ее не очень крепко, чтобы не мешать кровообращению, а ткань была достаточно мягкой и не оставила пролежней. Но руки Элизабет, находившиеся так долго в одном и том же положении, безжизненно упали.
– Я дам вам еще воды и что-нибудь поесть.
– Нет, – сказала Элизабет. – Моджер… – Она задрожала. – Нам надо уходить отсюда, и как можно быстрее. Если Моджер вернется… – Ее опять охватила дрожь. – Помоги мне одеться, Элис. Эмма права. Моджер убьет, он убьет и меня, а не только ее.
– Нет-нет, – успокоила ее Элис, полагая, что рассудок Элизабет помутился от ужаса. – Он не сможет теперь причинить вам вред, потому что здесь я. Внизу мои слуги, они ждут меня. Мартин знает, что я отправилась в Хьюэрли. Ваш муж не осмелится тронуть меня. Конечно, нам лучше уйти. Вам нельзя больше оставаться здесь, если он с вами так обращается, и надо восстановить силы.
Пока Элис говорила, Элизабет попробовала пошевелить руками, но без особого успеха. Ноги двигались чуть получше. Элис помогла Элизабет сесть. Потом позвала Эмму помочь ей усадить Элизабет в кресло.
– Вы должны взять и меня! – рыдала Эмма. – Вы должны взять и меня! Он убьет меня!
– Ты, грязная предательница… – начала было говорить Элис, но Элизабет прервала ее.
– Конечно, мы возьмем тебя, Эмма. Перестань плакать и помоги Элис привести меня в порядок.
– Элизабет! – запротестовала Элис. – Она же помогала ему!
– Не по своей воле, – сказала Элизабет и сжала зубы от жгучей боли, пробежавшей по ее рукам. – Верь мне, Элис, Эмма уже жестоко наказана за свои грехи. Иди и выбери одежду для меня, Эмма, и побыстрее. Как только я буду готова, мы пойдем. – Она понизила голос, чтобы се слышала только Элис: – Она такая простушка и очень легко пугается.
– Простушка? – Элис была возмущена, но старалась говорить тихо. – Она оставалась здесь, пока вы были связаны, и даже не дала вам воды!
Когда все казалось безнадежным, Элизабет находила решение удивительно быстро. Она прекрасно понимала, что любовница Моджера вызывает в Элис отвращение, но ведь Эмма соображает не лучше собаки. Она до ужаса боялась подойти к Элизабет, не понимая, что при запертой двери Моджер не сможет войти к ним. С кляпом во рту, Элизабет ни о чем не могла ее спросить. Она сочувствовала девушке, однако времени на то, чтобы завоевать симпатию Элис, не было. Если бы Эмма попыталась добиться этого описанием деяний Моджера, Элизабет оградила бы Элис от этой грязной истории. Был другой способ, более легкий.
– Эмма нужна, она поможет бежать, – сказала Элизабет. – Ты заблуждаешься в том, что Моджер не причинит вреда. Он может сделать все, что захочет.
– Элизабет, он запугал вас, когда вы были без чувств. Не думаете ли вы, что папа позволит ему удерживать нас против нашей воли?
– Не будь такой глупой! – резко сказала Элизабет. – Как твой отец узнает, какова была твоя воля? Все считают, что я тяжело больна. Разве Моджер не может заявить, что ты осталась ухаживать за мной?
– О небеса! – воскликнула Элис. – Я об этом не подумала. Я даже сказала Мартину… но папа примчится сразу же. Вы знаете, что он так и сделает.
– Знаю, он так и сделает, – согласилась Элизабет, ирожа от боли и страха. – Именно этого Моджер и добивается. Он сказал мне… – Она судорожно вздохнула, на мнгновение потеряв способность говорить, но затем заставила себя продолжать: – Он сказал мне, что подстроил убийство моих братьев и замышляет убить твоего отца и сэра Раймонда.
– Раймонда?! – Элис пришла в ужас. – Я не могу в это поверить! Почему Раймонда? Если он ненавидит папу… что ж, я понимаю это… но Раймонда…
– Он не испытывает ненависти к твоему отцу из-за меня. Он не испытывал ненависти к моим братьям. Он убил их, так как хотел завладеть Хьюэрли. Твой отец и Раймонд должны умереть, потому что он хочет завладеть Марлоу и Биксом. Освободившись от них, он заполучит тебя.
– А Обри… – Элис запнулась, увидев Эмму, которая шла к ним с одеждой в руках.
– Обри ничего об этом не знает, – сказала Элизабет, когда обе девушки начали одевать ее. – Он сказал твоему отцу, что не хочет жениться на тебе. Любить тебя, как сестру, он согласен, но ведь никто не женится на сестрах.
Несмотря на боль и страх, Элизабет заставила себя улыбнуться. Вильям подробно описал ей свой разговор с Обри, опасаясь, как бы она не подумала, что ее сын огорчен всем этим.
– Он сказал, что для него ты самая прекрасная девушка, какую он когда-либо видел, но он не желает брать тебя в жены.
– Но если Обри не…
– Вот почему должна умереть я, – сказала Элизабет. – Моджер не говорил мне об этом, но, догадываюсь, он хочет сам жениться на тебе.
Элис ничего не могла на это ответить. Она была сейчас почти такой же испуганной, как и Элизабет. Ее отец и вправду сразу отправился бы в Хьюэрли, получив послание от Моджера о том, что Элизабет тяжело больна, и Элис остается ухаживать за ней. Он приехал бы один или только с одним сопровождающим, которым мог быть и Раймонд, и полностью оказался бы во власти Моджера.
Даже если бы отец и заподозрил что-нибудь неладное, что он смог бы сделать? Пальцы Элис дрожали, и поэтому одевание Элизабет шло медленно. Пока она и Элизабет остаются во власти Моджера, у отца и мысли не возникнет, что тот может причинить им какой-нибудь вред. Но конец был бы тем же. Отец и Раймонд явились бы невооруженными и сами подставили бы свои шеи под топор, когда им с Элизабет пока ничто не грозило.
Увидев, как побледнела Элис и насколько трудно дается ей завязывание шнурков, Элизабет поняла, что Элис полностью осознает положение. Элизабет знала, что Элис не из трусливых, что на отважной девушке порезов и ушибов не меньше, чем на ее сыновьях. Она поняла: Элис боится за отца и за возлюбленного.
– Мы не так уж и беспомощны, – уверенно сказала Элизабет. – Слуги не знают, что я была узницей. Они не помешают нам. Не думаю, что Моджер мог предупредить шоих латников или кого-то еще. Нам надо остерегаться только одного человека – его личного слуги, Эгберта. Не знаю, подчиняются ли ему латники, но к Моджеру обычно приходит именно он. Вероятно, он отправился вместе с хозяином. Помоги мне обуться.
Эмма надела на Элизабет туфли и, исполненная сочувствия, помогла ей положить одну руку на свое плечо, а другую – на плечо Элис. Опираясь на них, Элизабет встала. Элис инстинктивно поправила юбки Элизабет. Та неуверенно подняла ногу. Эмма поддержала ее, и она опустила ногу на пол.
– Ваши служанки ни за что не дадут нам увести вас и таком состоянии! – зарыдала Элис. – Они соберутся вокруг нас… и Бог знает, что подумают!
Элизабет, стиснув зубы, сделала еще шаг.
– Я придумаю, что им сказать, – сказала она едва слышно, – я что-нибудь придумаю.
Защелка двери поднялась с шумом. Три женщины мстили, затаив дыхание. Они еще не успели подумать, Мод ли это или кто-либо другой, послышался угрожающий стук в дверь.
– Открой, Эмма! Это я, Моджер!
Моджер, вероятно, не заметил бы лодку Элис у пристани в Хьюэрли, даже если бы приехал туда раньше. Когда он направил своего коня к переправе, все его внимание сосредоточилось на происходящем
